Таврида

Сурова зимняя Таврида.
В ущельях ветер, сумрак, стон.
И сейнеры косяк ставриды
охватывают с двух сторон.
А к Аю-Дагу без утайки
бакланы вытянулись в жгут.
На пляж пустой садятся чайки,
нахохлившись, чего-то ждут…
Прохожий воротник поднимет,
посмотрит хмуро
и вздохнёт:
ворочает валами злыми
февральский шторм
дни напролёт.
И здесь припомнятся недаром
тысячелетий тёмных дни:
аланы, скифы и хазары,
и византийские ладьи.
Молчат могильники сурово,
но вдруг сметён забвенья снег
пещерным городом
иль словом,
чей перевод забыт навек.
Всей геометрии Эвклида
не снять излом седой волны…
Но видит зимняя Таврида
по временам
иные сны:
там солнце над тропой кремнистой!
Как водопад, шумит сосна!
И брызги ярче аметистов
дарит весёлая волна.
Среди глициний и магнолий
у модниц в дымчатых очках,
как звёздочки,
кристаллы соли
горят
на бронзовых плечах.
И пляж шумит многоголосо,
и ветра, как любви, прося,
вдаль паруса несутся  косо,
виндсерфингистов  унося.
Дельфины – братья
чёрных молний –
взлетают, как в цветном кино…
Тавриду летнюю запомнить
и полюбить –
немудрено.
Но в дни,
когда простор мрачнеет
и с гор туман ползёт, как тать,
люблю её стократ сильнее
и в сердце грусти
не унять.