Несговорчивая печка

    Этот необъяснимый случай произошел со мной в юности. После окончания техникума, я по распределению оказалась в небольшом тувинском селе. Меня поселили в деревянный домик, стоявший на окраине, в котором уже несколько дней жила Лариса, прибывшая чуть раньше меня, работать экономистом в местный узел связи. Жить мы стали дружно, без ссор. Лариса была чуть старше, серьезная, вдумчивая (мы дружны с ней до сих пор).
Через некоторое время начальник узла связи (комната была в ведении почты) привел к нам в дом еще одну девушку и сказал шутливо:
     - Вот, принимайте очередного жильца в своё "общежитие"!
Вера, так звали новенькую, оказалась особой скрытной и странной. Одевалась либо во все белое с ног до головы, либо в синее, либо в черное, вплоть до нижнего белья. Ее трудно было заставить растопить печь, застелить свою же кровать, приготовить на всех еду в очередное дежурство, помыть посуду. Мы с Ларисой это терпели, а когда не выдерживали, то, конечно же, высказывали лентяйке все, что о ней думали. Но Веру это мало волновало - она была непробиваемая.
     На дворе стояла осень, и нам приходилось все чаще растапливать печь. Поначалу та работала исправно, а потом стала вдруг нещадно дымить. Весь дым шел не в трубу, а в комнату. Несколько раз мы с Ларисой лазили на крышу, заглядывали сверху в ту злосчастную трубу. Вроде все в порядке, в дымоходе ничего постороннего нет, но печь, продолжая свое черное дело, дымила как паровоз!
     Пришлось искать печника. Старик-тувинец пообещал, что все исправит. Он старательно прочистил дымоход от сажи, разобрал по кирпичику и вновь аккуратно сложил непокорную печь. Зажег скомканный лист бумаги, проверяя тягу. Печь работала исправно. Но как только он ушел, все повторилось: полная комната дыма, на вещах сажа, в воздухе сажа, дышать нечем. Скоро наступит морозная зима, и что делать?
    Через несколько дней, намучившись, опять побежали к печнику. Объяснили, что все осталось по-прежнему: печь дымит, как и дымила, не успеваем вещи стирать. Он уже с явной неохотой снова разобрал и собрал кирпичную кладку, проверил дымоход и тягу и, отчитавшись, что все в порядке, ушел.
Мы растопили непослушную печь, и опять - дым, гарь, копоть! А ведь уходя, печник сердито заявил нам, мешая тувинский язык с русским, чтобы его больше зря не вызывали, так как он сделал все как положено, и не знает, почему дым идет не в трубу, а в помещение. Мол, он на своем веку такого еще не встречал!
     Вера была недовольна сложившейся ситуацией больше всех. Видно, мы с Ларисой достали ее своими требованиями соблюдать порядок, а упрямица-печка - своими выкрутасами. В конце концов, соседка собрала свои продымленные насквозь вещи, подобранные по цвету и, даже не простившись с нами, ушла жить на соседнюю улицу к четырем девчонкам-москвичкам, чему мы были несказанно рады (а вот москвички не очень - лень-то перебралась к ним вместе с ней!).
     Лариса в тот знаменательный для нас день была еще на работе, а я уже дома. Как всегда, я принесла из сарая ведерко угля и охапку дров. Настругала из душистого смолистого полена тонких лучин для растопки, подсунула под них скомканную бумагу, сверху на лучины положила несколько поленьев и подожгла. Бумага вспыхнула, затрещали лучины, заполыхали дрова. И наша «вредина», как ни в чем не бывало, вдруг весело и, как мне даже показалось торжествующе загудела! Тяга была такая, что я думала и меня вытащит в дымоход.
Когда подруга вернулась с работы, я сказала ей, счастливо улыбаясь:
 -  Посмотри, Лариса, как заработала наша печка, только Верка вышла за порог! Видимо, не по нраву пришлась она Хозяину, вот он ее и выжил из дома.
  Печь с той поры работала безотказно. А мы сделали вывод: надо и к людям, и к природе, и к быту относиться с пониманием и любовью. Тогда и к тебе будет соответствующее отношение, и печка станет не дымить, а обогревать.