мне говорит сосед мой Боря

из цикла "Стихи Тане"

посвящается Борису Измаиловичу Гинзбургу, заслуженному стоматологу России, народному артисту подмосковной железнодорожной станции Ухтомская


мне говорит сосед мой Боря:
«кого е.ёт чужое горе?»

как будто выбился из сил,
он сел на кресло на балконе
и крылья по бокам сложил.
его улыбка стала шире,
чем горизонт.
я знал ответ,
но крылья чёрные, большие
с тех пор мне застят целый свет.

мы выпили немного виски.
потом, под ветра тихий всхлип,
он вдруг сказал мне по-английски:
«our life is rounded with a sleep».

мне сразу вспомнилося, Таня,
как мы с тобою без затей
еблись, как ёжики, в тумане
почти шекспировских страстей...
квартира съёмная, спросонок
презервативы на полу...
там телевизор, как ребёнок
наказанный, стоял в углу...
админстративный округ Северный
всё помнит, словно прокурор:
хозяйке Розе Моисеевне
сто баксов должен я с тех пор . . .

и вот вечор, на косогоре,
когда погас огарок дня,
меня спросил сосед мой Боря:
"кого  е.ёт чужое горе?"
и я ему сказал: меня.

у каждого душа крылата,
кто слышит зов родной земли.
поэтому летят обратно
сегодня в небе журавли.
весна! как много в этом звуке
для сердца русского слилось . . .
«I want you!» - будто б я в разлуке -
трубит в лесу лосихе лось.

он так трубит не для разврата,
а чтобы сбылись все мечты.
но насекомым нет возврата
на опылённые цветы.
они свидетельствуют ясно
и ветер посылает весть
нам в каждом всхлипе: всё напрасно.
неужто Бог и вправду есть?

скажи, зачем тогда на свете
в дни обновленья и весны
всё время умирают дети
и снятся траурные сны?
что в этом мире бесполезней,
чем безответная любовь?
когда-нибудь и ты исчезнешь,
растаешь в дымке голубой
точь-в-точь, как блёклый дым кальяна
в персидской синеве небес.
I've not forgotten you, Татьяна.
I'm not forgetting you, my death