Превратности судьбы

(ветеранам Великой Отечественной посвящается)

Когда лишь девятнадцать лет от роду,
Да жизнь еще, когда вся впереди,
Тогда готов идти в огонь и в воду
И трудности любые победить.
Готов ты браться за любое дело,
Казалось, все по силам одолеть,
С любым врагом сразиться мог бы смело
И горы сдвинуть, если захотеть.
Ты ощущаешь силы в своем теле
И нараспашку вся твоя душа.
Любовь огнем пылает, в самом деле,
Для той, которая так хороша.

                1

Степан Захаров вроде не из робких,
Умом и силой Бог не обделил,
Но вот уж год, как Любочке  Коротких
В любви признаться слов не находил.
При встрече робок был, за страх-мучитель
Себя всегда потом уже корил.
И, лучший друг его, Андрей учитель,
Ему не раз про то же говорил.
А Люба слов любви не ожидала,
Да и зачем, все говорят глаза.
Любовь была и ей не угрожала
Людская зависть, подлость иль гроза.
Сидят они июньской ночью летней
В стогу душистом. Ярких звезд полно.
Чем дольше смотришь в небо, тем заметней
Навстречу утру движется оно.
И хорошо сейчас им  и спокойно,
Вот так до старости бы жить,  да жить,
Жениться б можно и любить достойно,
Если б не осенью идти служить.
Восток окрасился зарею яркой
И жаворонки затянули трель.
Уже коров доить идут доярки
И в поле косарей везут артель.
Хоть день воскресный, но в деревне летом,
Известно, праздных не бывает дней.
Рассвет пришел, пора идти, при этом
Он неохотно расстается с ней.
Но что там, у столба, где репродуктор
Большой, квадратный, словно гриб висел?
Он по утрам, как активист-инструктор,
Вещал о новостях и песни пел.
Еще заря, а уж толпа стояла,
С тревогой  молча,  слушала она.
Шипенье, треск и, будто вдруг прорвало,
Как гром небесный раздалось: «Война!»
Тревожным голосом, но твердым  диктор
Перечислял районы, города
Те, на которые внезапно Гитлер
Напал  и тучей поползла  «орда».
По всему фронту перешла границы
С орудий бьет и с воздуха бомбит,
Но люди верят, хоть горят станицы,
Победа  с нами, будет враг разбит.
Когда война грозит твоей Отчизне,
То ей себя и должен посвящать.
Твой долг идти и, не жалея жизни,
Страну родную храбро защищать!

                2

Не долги у Степана были сборы.
И вот уж он во фронтовом строю.
Все: причитанья, слезы, разговоры
Остались там, в его родном краю.
А здесь все по-другому, все иное,
Совсем не так воспринимаешь жизнь.
Объединяет всех тут братство фронтовое
И принцип «потесней в строю держись».
Он в коллективе ко двору пришелся
И уважение к себе снискал.
Друзьями быстро в роте обзавелся,
И в августе уже сержантом стал.
Он обладал смекалкою житейской,
Был храбрым, честным, крепким словно сталь.
На гимнастерке, выцветшей, армейской
Уж заблестела первая медаль.
Но на войне скорее,  чем награды,
Ранение иль гибель получить
Рискует каждый, здесь не на парады
Под пулями приходится ходить.
Так день за днем бежали у Степана,
Терял друзей, бывало, боевых.
И было часто, ровно пол стакана
Сто грамм, накрытых хлебом, фронтовых.
Погибших скромно наспех хоронили,
Ведь долго в скорби некогда ходить.
Их образы лишь в памяти хранили,
Шли, мстя за них, врага нещадно бить.
Но дом, родных они не забывали,
Любимой чудилось везде лицо.
Свободные минуты,  коль бывали,
Степан писал Любаше письмецо.
В скупых коротких письмах тех солдатских
Была в победу вера, да и вновь
Тоска по дому, о заботах штатских,
К своей любимой крепкая любовь.
И от нее, хоть редко, но бывали,
Так нужные на фронте для бойца,
Ему и душу письма согревали,
Сил прибавляли драться до конца.
Два года, как Захаров наш воюет,
И в звании уже он «старшина»,
Что немцев бьет нещадно, не горюет,
Война была, она и есть война.
Однажды в прессе поместили сводку,
Что нашими неравный принят бой.
И вот, за безымянную высотку,
Он получает отпуск, вдруг, домой.
Пять суток и немало, и немного,
Как вихрь на крыльях он домой летел.
Была нелегкой  у него дорога,
Но так с любимой встретиться хотел.
И вот он здесь  объятья, слезы счастья,
Не мог от милой отвести глаза,
Остались где-то там война, ненастья,
На время стихли лихо и гроза.
Лишь двое суток, ах, как это мало!
И наглядеться вдоволь не могла,
Но время вновь на фронт идти настало,
И вновь сердца их затянула мгла.
Но лишь в свой полк опять Степан вернулся,
И захлестнул, сражений хоровод.
В военные заботы окунулся
И под свое начало принял взвод.
И вновь пошел войною  опаленный,
Иной раз смерти, сдерживая взгляд.
В победу верой, долгом   окрыленный,
Бесстрашно вел вперед своих солдат.
Под клич «Ура!»,  под грохот канонады,
Враг пятился назад, уже сдавал
И села, города, не ждя пощады.
А наш Степан уж лейтенантом стал.

                3

На фронте время то бежит быстрее
И это так, неоспоримый факт.
За год лет в пять становятся взрослее,
И нет пути замедлить этот акт.
Здесь посерьезней ставятся задачи,
Решать их надо, не жалея жил.
Порою требуют большой отдачи
И храбрости, умения и сил.
С удвоенною силою сражался
Степан, бесстрашно вел в бою солдат
И свято верил в то, что приближался
Конец войне. А он уж был комбат.
Вот и минули  Родины границы,
Победоносно по Европе шли.
Пылали в небе сполохов зарницы,
Враги взрывали все подряд и жгли.
Но враг силен, в агонии предсмертной
Его нельзя нам недооценить.
Поэтому в стратегии секретной
План отработан, чтобы победить.
Приказ короткий, но предельно точный,
Лишь батальоном скрытно перейти
Сегодня в ночь и окопаться прочно,
Где враг не ждет, в излучине реки.
В неравный бой с врагом вступить с рассветом,
Сыграть атаку русских главных сил.
Шуметь побольше, ну, а полк, при этом,
В удобном месте силы б нарастил.
И вот отважный батальон Степана
Приказ секретный выполнил точь-в-точь,
Форсировал реку,  согласно  плана,
Занял плацдарм, в указанную ночь.
Во время «Ч», лишь чуть рассвет забрезжил,
Раздалось громко русское «Ура-а!»
Степан, перекрывая ветер свежий,
Кричал: «Друзья, вперед! За мной! Пора!»
Командования план вполне удался,
Враг силы все стянул сюда, назад.
За то такой неравный бой начался,
Разрывы бомб, стрельба, кромешный ад.
В который раз шел батальон в атаку,
Все больше было бездыханных тел.
С каким-то фанатизмом лезли в драку,
Ни кто о смерти думать не хотел.
Взрывной волной Захарова накрыло.
В призывном крике рот ему свело
И белизна смертельная покрыла
Комбата светло-русое чело.
Когда уже все кончено, казалось,
Победу враг готов торжествовать,
И вдруг двухтысячным в тылу взорвалось
Победное «Ура!» Куда бежать?
К полудню стихло все, и группы пленных,
Разоружив, сопровождали в тыл.
А с поля боя наших убиенных,
Убрали сразу, только бой остыл.
Родным погибших, тут же «похоронки»
Отправлены немедленно домой,
С ранением - в санбат, он здесь, в сторонке,
А остальные дальше, снова в бой.

                4

От встречи с милым девушка цветочком
Лазоревым как будто расцвела.
В сорок четвертом славного сыночка
Любаша от Степана родила.
О том, что ждет ребенка, не писала,
Все думала: «Немного погожу,
В тылу случалось тоже бед немало,
Обрадую тогда, когда рожу!»
Ручонку сына, взяв, обрисовала,
Послала папе пламенный привет
И с нетерпением тревожно стала
Ждать от Степана на письмо ответ.
Но что-то долго писем нет желанных,
Тревога в сердце змеем заползла:
«Вернулся бы живым, мой  долгожданный,
Да не случилось бы какого зла».
И каждый день с надеждой и тревогой
Встречает почтальоншу у ворот.
Но та лишь шлет приветствия к порогу,
Проходит мимо них за поворот.
Но вот, однажды, уж в начале мая,
Вдруг не прошла, как прежде, на ходу.
Пронзило сердце болью, понимая,
Что почтальонша принесла беду.
Конверт казенный, все такие знают,
Ну,  вот и ей теперь пришел такой
И брать не хочет, только причитает:
«Нет, нет, не верю, мой Степан живой!»
Работник почты Любу утешала,
А про себя кляла свою стезю:
«Крепись, солдатка, вас таких немало»,
Сказав, ушла, смахнув с ресниц слезу.
Перед глазами сухо плыли строчки:
«… геройски пал Захаров капитан…»
Едва успела дочитать до точки
И чувств лишилась от сердечных ран.
Пришла старуха-мать и села рядом.
Пришли соседки, стали утешать.
И вдруг глаза просохли, твердым взглядом,
Окинув всех, сказала: «Буду ждать!
Он жив и все, ведь сердце не обманешь,
К тому ж где вещи? Что-то от него!
А где свидетели? Нет, как не взглянешь,
Одна бумага, больше ничего».
И потянулись ожиданья годы
Хватила лиха, как и все она.
Поют гудками фабрики, заводы.
Закончилась тяжелая война.
Андрей вернулся с фронта невредимый,
Она к нему, не знает ли чего?
«Нет, не встречал ни где», и ком незримый
Подкатывает к горлу у него.

                5

Степан очнулся с трупами в сарае.
В глазах темно, в ушах несносный звон.
Кто он такой? Припомнить все стараясь,
Хотел кричать, но выдавил лишь стон.
И так лежал он, потеряв реальность,
Не мог понять иль день сейчас, иль ночь?
В мозгу слагались мысли в виртуальность
И тут же снова ускользали прочь.
Входная дверь со скрипом  распахнулась,
Легла на стену света полоса.
Мысль у Степана снова шевельнулась,
Прислушался!  Мужские голоса.
На входе появились санитары
И начали покойников грузить.
Не под фанфары чтоб,  под артудары
В  могиле братской тут же хоронить.
Дошел черед   до нашего Степана
И санитар другому говорит:
«Смотри, у этого все кровоточит рана,
Да теплый он еще и весь горит.
Живой! Давай его скорей в палату
Удастся,  может,  мужика спасти.
Такую, разве, заслужил он плату?»
И раненого бросились нести.
Хирург, с  сестрою  долго «колдовали»,
Из лап «костлявой» вырвать удалось.
И под присмотром медсестрички  Вали,
Теперь его леченье началось.
Он различал людей, вопросы, звуки,
Но ничего не мог на них сказать.
Испытывал неведения муки,
Себя не мог реально осознать.
Он в потолок смотрел недвижным взглядом,
Заметив там какое-то пятно,
И, что-то важное, совсем вот рядом,
Напоминает будто бы оно.
Но вновь завеса мысли застилает,
Гнетущий звон в ушах его стоит.
Степан глаза со стоном закрывает,
В них темнота и голова болит.
Бежало время, дни сменялись днями.
Закончилась кровавая война
И над Рейхстагом красный флаг подняли,
Победу праздновала вся страна.
Степан окреп, не мог сидеть без дела,
С охотой по хозяйству хлопотал
Здесь, в медсанбате, брался за все смело,
Но амнезией до сих пор страдал.
Он жил без прошлого, все начал снова,
Любил  одну лишь медсестру свою.
Она ж, всем сердцем приняла такого
И с ним решила жить в своем краю.
Но как фамилия его, как имя?
Его звала: «мой милый капитан».
И, сколь имен произнесла, все мимо,
На них не откликался наш Степан.
Что было до того, Степан не помнил
Ни  Любушку свою, ни дом родной.
И с благодарностью свой долг исполнил,
Был нынче верен Вале лишь одной.
И вот сидят однажды на вокзале,
Закончился военной службы срок,
Вдруг ребятишки мимо пробежали
«Степан!» им крикнули. И будто ток
Прошел внезапно у него по телу
«Я», он ответил машинально, «Я!»
И тут лицо смертельно стало белым:
«Захаров ведь фамилия моя!»
И в памяти отчетливо вдруг всплыло,
Что было там, тогда на берегу.
Горело все вокруг, шипело, выло
И взрыв, его накрывший, на бегу.
«Степан Захаров!», Валя обомлела,
Ну как же не могла его узнать?
В газете был портрет, писали: «Смело
Пошел на то, чтоб смертный бой принять».
Посмертно чествовали там героя,
Но,  вопреки, он оказался жив.
Любовь взросла к нему, пожалуй,  втрое,
Союз семейный крепкий их, сложив.
Домой приехав, свадебку сыграли,
Предельно скромно, времена не те.
Страну разрушенную поднимали,
С особым рвеньем, хоть и в нищете.
Но вот и сын родился, позже дочка,
Семья сложилась, видно по всему.
Лишь отправная не давалась точка,
Не вспомнилась жизнь прошлая ему.
Росли детишки и былые раны
С годами понемногу отошли.
В воскресный, как-то день, поднялись рано
И всей семьей на отдых в лес пошли.
Сидят у речки на опушке леса,
Неподалеку свежие стожки.
И, вдруг, в мозгу приподнялась завеса
И память будто сбросила тиски.
И обрела простор и ясность мысли,
Он вспомнил запах сена, звезды, ночь
И Любу с ним, и как зарницы висли,
И, как мечтая, гнали дрему прочь.
И сердце прежней болью защемило,
В груди тоска смертельная грызет.
Он вспомнил отпуск свой и ночи с милой,
С любовною утехой напролет.
Живым вернуться он любимой клялся,
Вовеки эти встречи не забыть.
Судьба не так решила, он остался
Вот здесь, с другой. И как же ему быть?
Жена заметила его смятенье
Спросила: «Милый, что? Ты заболел?»
Он пребывал в тревожащем сомненьи:
«Сказать иль нет, про свой больной удел?»
Придя домой, уж вечером в постели,
Все рассказал, в волнении кричал.
И так решил: «Здесь дети, в самом деле,
И поздно уж менять мне свой причал!»

                6

Нелегкой жизнь сложилась у солдатки,
Работать надо, сына поднимать.
По ней Андрей вздыхал всегда украдкой.
«Уж вышла б замуж», говорила мать.
Но Люба верно в памяти хранила
Степана образ и всегда ждала,
Но время шло, и мать ее склонила
И вот Андрею сердце отдала.
Андрей Любаше мужем был достойным,
А сыну стал заботливым отцом.
Всегда внимательным в семье, спокойным
И сын в ответ, отзывчивым юнцом.
И память о Степане свято чтили,
Они ж с Андреем лучшие друзья.
О подвиге газету сохранили,
Его портрет, посмертная статья.
Прошло пятнадцать лет, у них уж трое
В семье росло прекрасных сыновей.
Дождалась Люба счастья и покоя,
Здоровы дети,  все живут при ней.
Мечтает старший: «Буду офицером!»
«Директором…», -  им средний говорит.
А младший отдан технике всецело,
«Шофером только, я хотел бы быть».
А вот Степан, тем временем, собрался
В края родные Валю привезти.
По родине своей он исстрадался,
Взглянуть глазком хоть, душу отвести.
Родителей проведать на кладбище,
Дань памяти сыновней им отдать,
Да помянуть.  Жена, поди, не взыщет,
Коли придется Любу увидать.
И вот ступил он на родную землю,
Идет по улице, волнение в груди.
Все те ж дома стоят, как будто дремлют,
Но вот и новые, там впереди.
Здесь многое, конечно, изменилось,
С тех пор воды немало утекло.
А вот его изба стоит, склонилась,
Заросший двор, разбитое стекло.
В груди Степана сердце болью сжалось,
Сколь было здесь  всего в его судьбе!
И первая любовь тут зарождалась,
Отсюда начал путь в большой войне.
Жена стояла, не сказав ни слова,
Ей все понятно, что в его  душе.
Но вот Степан вздохнул, стал прежним снова:
«Пора нам обустроиться уже».
И вот работа дружно закипела,
Стал двор приобретать  обжитый вид.
Молва стрелою тут же полетела,
Что кто-то дом Захаровский громит!
Дошло известие и до Любаши,
Соседка говорила ей взахлеб:
«Кака-то баба с мужиком, не наши,
Хозяйничают вольно, бес  им в лоб!»
Под вечер Люба со своим Андреем
Проведать дом Степана собралась.
Не явно, подсознательно, скорее,
В душе ее тревога родилась.
Вот подошли, двор выметенный, чистый,
В окне горит не очень яркий свет.
На занавеске тень видна: плечистый,
Какого-то мужчины силуэт.
Андрей стучит, «Не заперто, входите».
Услышав голос, Люба обмерла.
«Не может быть, коль сплю, так разбудите.
Ведь похоронка на него была».
Они вошли, живой и невредимый
Стоял Степан, растерянность в лице.
Вот он забытый, но еще любимый!
Андрей уже все понял на крыльце.
Четыре пары глаз с тоской смотрели
И мучил каждого один вопрос:
«Как разрешить судьбу их, в самом деле?
Кому за все предъявлен будет спрос?»
Вот оторопь первичная проходит,
Объятия пошли, пожатье рук.
Степан от Любы взгляда не отводит:
«Сколь надо пережить  сердечных мук?»
Чтоб разрешить неловкость данной встречи,
Андрей с Любашей всех к себе зовут,
Чтоб рассказать, да и услышать речи,
Что  к истине момента приведут.
Уж за полночь, они еще сидели,
Давно пропели зорьку петухи.
Рассказывали, как преодолели
И трудности, невзгоды  и грехи.
Не утаила Люба, что и сына
Еще в войну от Степы родила.
И это обстоятельство отныне
Еще сильнее усложнит дела.
А к утру обоюдно так решили:
Судьбу опять не станут искушать
И будут жить, как это время жили,
Нет смысла снова семьи разрушать.
Они расстались верными друзьями,
Преодолев превратности судьбы.
И радость переполнила с краями,
Что мир настал теперь и нет войны.
                ***
Прошли года, все сильно постарели.
Любаша отошла уж в мир иной.
Кто жив, горды  тем, что преодолели
Невзгоды, причиненные войной.
Живут их дети, правнуки и внуки,
Поддерживают связи меж собой.
Усвоили родителей «науки»,
Теперь за мир из них пойдет любой.
Пусть люди помнят, как тот мир достался,
У каждого в семье пример найдут,
Как прадед их за Родину сражался
И верят, что фашисты не пройдут!

                Апрель  2015 года.