Опосля пассажирского бала. Глава 9

9

Да простит меня терпеливый читатель за затяжную минорную нотку в этой повести – увы, это не нытьё малыша о лопнувшем воздушном шарике. Если от руки изменника погибает 15-летний юноша, – можно ли в каком-либо контексте назвать его убитую горем мать плаксой?
Вся фигня в том, что я не представляю, сколько десятилетий мне ещё тянуть земную волынку в статусе брошенного за борт щенка. Эдак ведь и деменцию можно схлопотать. Все истошно кричат, что как поэт я им нужен, и чтобы не смел накладывать на себя руки, да то, да сё… Ага, нужен! Достаточно мне в том же здании Союза писателей на глазах тётеньки-фуршетчицы показать кому-то свою книгу «Дикий пион» либо «Между прочим» – та тут же истолкует, будто я раздариваю тираж, на который затрачена не одна тысяча гривен, и протянет руку: мол, а мне? Ясен пень, что после моего прохода через огненно-серно-озоновый «турникет» эти книженции возрастут в цене будь здоров, только автомобили за счёт их продажи купят себе уже совсем другие мечтатели…
К реализации дисков Марка Тишмана или Юрия Шатунова небось даже эти тётушки относятся по-другому – правда ведь? Там нет такого, чтобы «а мне, а мне»?..

Я сказал практически всё, и далее уже стоило бы писать на иннеарском языке – для коренных пацанов Лазамеру, Хеомиры и других освещённых Омиундром городов – с целью ознакомления их светлых умов с тем, какие идиоты либо самодуры иногда управляют креативными индивидуумами. Но «плата» с данными иннеарского языка загрузится в меня уже там, за бельмэрижу.
Когда мать хоронит сына – степень непоправимости та же, что и в моём случае, т. е. когда парень хоронит мечту. Но в первом случае домохозяйки и колхозницы принимают трагедию как трагедию, а во втором – как чушь собачью; в итоге парню априори больнее, нежели женщине. В состоянии, подобном моему, иные Вовы и Миши уже бы покончили с собой под колёсами ЛАЗа-Е301; я же ещё тут повести пишу… Да и если бы то, что учинил Димон, было поправимо, – неужели бы я его не простил?
И, как на голодный желудок не поётся и не пляшется, так и мне без смысла жизни на Земле не хочется, скажем, углублённо читать стихи своих коллег. Им этого не понять – они меня продолжают щедро одаривать полными собраниями своих сочинений за сорок, пятьдесят, шестьдесят лет – я только грустно благодарю их, дабы не сорваться на хамство, и кладу очередной подарок в дальний угол шкафа. Уверяю – так будет с каждым, у кого тело обломовское, а идеи корчагинские.
Ещё трагикомичнее выглядят дамские попытки закормить меня пирожками. Мол, слишком любит меня какая-нибудь Ульяна Юрьевна – и хочет, чтобы я сытенький был. Я же не то что сыт – я смотреть ни на какие пирожки не могу, а другого способа доказать свою любовь у тёти Ули нет. Ну, и хошь не хошь – а ешь её пирожки, да ещё и не фыркай, что невкусные. А слабо было бы купить (испечь) не пятьдесят пирожков, а сорок шесть, а себестоимость четырёх, коими «нужно» меня запрессовать, просто вручить мне наличными? Она же так меня любит – дык в чём дело? Почему тогда она не мою водительскую практику финансирует, а делает выторг хлебокомбинату?!
Все эти Ульяны Юрьевны как начнут сравнивать меня с собой – это уже даже не атас, а полный закапец. Мол, для них машины суть многочисленные катастрофы, кровь, увечья, смерть… Сами они вполне обходятся «пятёрочкой» на Нивках и «восьмёрочкой» на Чоколовке. И опять мне приходится по полчаса им объяснять, что я вовсе не о статусе большого босса, а об умении держать полосу, предвидеть ситуации раньше других, затыкать за пояс Димона и не только… Это было ещё при Пушкине:

Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
кобылку бурую запречь?
(…)
И навестим поля пустые,
леса, недавно столь густые,
и берег, милый для меня.

Без кобылки небось ничего не получалось – да, Александр Сергеевич?
Вот-вот-вот-вот-вот.

Дима-художник – пожалуй, единственное моё спасение на период до ухода из земной жизни. Он мне не раз высказывал неоспоримые аргументы в пользу ходьбы пешком, и спроси я его ещё раз, не передумал ли, как его злополучный тёзка – так он и осерчать может. Но одно дело – осерчать, имея в виду «я же тебе уже сто раз говорил, что вождение – это не для меня!», а совсем другое – нахмуриться и сказать: «У меня просто нет машины – потому я и не вожу!» Но, учитывая простодушие и отсутствие лукавства у этого Димы, я пока что даже в букмекерской конторе поставил бы на первый вариант из двух приведённых.
С Димоном-пианистом у меня была куда более тесная степень привязанности – на этом, видать, и погорел, ибо ослеп от его обещаний. Но, если первые полгода после своего Армагеддона все мои мысли сопровождались словами «Ваше благородие, госпожа вендетта», то теперь я перепоручил возмездие высшим силам и частично освободился от чувства безысходности.
Что же до реального Армагеддона, о котором трубил весь Интернет и который должен был поглотить Землю 21 декабря 2012 года, то я очень на него надеялся и был уверен, что лягу спать – и проснусь уже где-то в семиэтажке близ станции метро «Лимонная». Выстроились ли планеты Солнечной системы в этот день в одну линию – не знаю, но обещанного не случилось, что в очередной раз подтвердило брехливость наших СМИ. Сетевые же ресурсы сулили переход планеты в четвёртое измерение, воскресение людей в обновлённых телах (не белковых, но астральных, подкреплённых кремнием), способность перемещаться в любом направлении и на любое расстояние без автомобилей и самолётов, рождение младенцев без всякого спаривания – причём младенец должен был стать не беспомощным существом, а могучим индивидуумом, посредством силы мысли способным творить чудеса… Хоть это и не иннеарский тип жизни, но и он меня устроил бы: убийцы чужих жизненных кредо вроде Димона-пианиста однозначно бы не прошли описанный рубеж между формами бытия. Не состоялось…
Если же и в Иннеаре можно будет открывать для себя пространство из четырёх и более измерений, то это только плюс. Автомобили с рулём по центру передней панели перестанут быть средством передвижения как таковым и автоматически полностью перейдут в разряд развлечений. Там уж, как говорится, кому седан, кому лимузин, кому трейлер, а кому и растюнингованную по приколу под киевскую ДПС с символическими мигалками машинку – словно радиоуправляемую игрушку за 23 михрозы.
И если моё звёздное попурри на темы услышанных в прошлой жизни песен начнётся словами «Поедем, Димончик, кататься – давно я тебя поджидал» у берега Раданэ, то закончится оно под ласковым дождиком на Рыночной площади песней «Как прекрасен этот мир – посмотри!»…

Я умею дружить. И доказательство тому в том, что все мои приятели были мной довольны. Правда, до момента, когда повели автомобиль ногой, но – что ж вы хотите упасть и не удариться? Коська бы тоже объявил мне войну, причини я его детям что-нибудь непоправимое.
Уж если выполняешь все просьбы своих друзей (пусть это будет $1000 в эквиваленте), то я не знаю, кем должен быть друг, чтобы не воздержаться от водительских курсов (это составит не более $20) ради такого, грубо говоря, преданного пса. Кто бы тому Димону на ровном месте подарил эквивалент девятисот восьмидесяти долларов за красивый разлёт бровей?
Да, добро наказуемо…
Нет, ну если есть два друга, одному из которых нужно быстро добираться в консерваторию или контору соцстраха, а другой мечтает овладеть вождением и стать по-настоящему нужным своему братану, у первого вдруг появляется машина, – где решение? Вопрос для второклассника, ёлки-палки. Даже не головоломка!

Мы четырьмя, а то и пятью соседними квартетами как-нибудь выберемся в горную зону между Таймырским и Пьехинкой, полюбуемся там оранжевыми сталактитами и насобираем себе чего-нибудь интересного для украшения наших домиков… Когда такое делается не ради варварства, а во имя искусства, горы только рады встречать пацаньи батальоны вновь и вновь. И если туда съездит знаменитый Ванчалэ Лазандэ, он очень долго будет беседовать с рубинами, агатами и халцедонами. Его ведь самого вернули к жизни из речных камешков!
Кто-то скажет, что и в Киеве можно проявлять себя во всех сферах, не возбраняемых законодательством. Но даже если не рассматривать навсегда отрезанное от меня вождение автомобиля, толку-то от такой «свободы», когда уже от одной дороги до Броваров или Ирпеня устаёшь, как ездовая лошадь? В электричке группа тёток как поднимет гвалт о политике – всё, даже свежий воздух после выхода на перрон не спасает. Битых полчаса не соображаешь, к кому обращаться на «ты», а к кому на «вы», а это уже признак наступления кретинизма. Если же кто-то спросит меня, устают ли те же лазамеруанские троллейбусные фанаты от постоянных пересадок из «9Тр» в «15Тр», из «ДАКа» в «ЮМЗ-Т2», я отвечу вопросом на вопрос: а устают ли божьи коровки от своих полётов над васильковыми полянами?

Очень скоро мне уже никогда не нужно будет вспоминать о стране, символом которой должен быть не трезубец, а колоритная кондукторша с ротякой больше её самой либо любвеобильная бабуля на кухне, остервенело запихивающая пятидесятый бутерброд в рот внуку. Представительницы последнего типажа вообще вызывают вопрос: а в литровую банку вы так и будете лить, лить, лить воду из огромной посудины?
И от осознания проигрыша украинских предрассудков перед иннеарской свободой мне наверняка станет легче. Уж на Лунном бульваре или Пиротехническом шоссе каждому понятно, что прийти на творческий вечер поэта и попасться в сети бабьего застолья – вещи разные. А то, видите ли, я получил ярлык эгоиста только потому, что хочу побольше аудитории на своих выступлениях, но при этом меня колбасит от речей домохозяек за столом: попробуйте, мол, салатик, да колбаска вкусная… Странно, что эти же женщины прекрасно понимают, что если токарь пришёл на концерт Витаса, то Витас вовсе не обязан прийти в цех к этому токарю и битых два часа наблюдать, как тот обтачивает болванки. Здесь я даже осмелюсь привести афоризм (а скорее, трюизм) от поэта Николая Терно: есть Роберт Фишер, а есть мальчик, который говорит, что тоже знает ходы коней и слонов.

Нужно будет увидеть снег (не обязательно белый) – есть вода, красители (фруктовые и химические), холодильники и блендеры. В большом количестве снег там не пригодится: даже если я захочу показать иннеарянам катание на лыжах, – достаточно будет выбрать поляну и залить её мастикообразной массой из муккичочи (это – нечто похожее на ряску и водоросли, но светло-голубого цвета и густой консистенции), по которой любые лыжи будут скользить, как доктор прописал. Словом, если там чего-то и не может быть, то оно никому и не нужно, а если хочется новых технологий в каком-либо виде проведения досуга, то они всегда найдутся.
Чует моё сердце, что привычные моему глазу дорожные знаки на моей законной родине несколько видоизменятся – так, на всякий случай, чтобы не напомнить мне о димоновском аутодафе смысла моей земной жизни после 20.01.2012. Может, «перетасуется» цветовая гамма – скажем, окаймление треугольных предупреждающих знаков будет не красным, а синим; фон же указательных – оранжевым… А может, они просто примут облик, близкий к американскому – жёлтеньких ромбиков. Светофоры на лазамеруанских площадях видятся мне похожими на советские – с такими большими козырьками, похожими на клювы огромных птиц в профиль. А в качестве регулировщиков можно и манекенов ради смеха поставить – сами понимаете степень их «необходимости» в стране, где не бывает аварий…
Нужно, ребята, нужно и мне немножко отвести душу – сами знаете в чём. Хотя бы чтоб отучиться от вызывающей зевоту пассивности.

Эх… Тут порой сами боги сначала назначают кого-нибудь своим наместником, а потом передумывают – а я сокрушаюсь, что лучший друг в одночасье стал врагом. Или вон Советское правительство так уверяло народ в коммунизме через пятнадцать лет, так уверяло!
Там, где управляет жизнью сама природа, этого не случится. Закон равновесия – это один из законов физики, а физика не передумывает. Килограмм – это тысяча граммов и ни миллиграммом больше или меньше, причём при любой власти. И ампер был ампером до его открытия французским учёным… Вот в такие константы в Иннеаре попадают понятия «справедливость», «мальчишество», «способности», «стиль вождения», «дружба»…
То ли ещё будет!

У меня одна просьба к тем, кто будет выносить моё измождённое тело из однокомнатной квартиры в киевском девятиэтажном доме: сжечь разлагающуюся оболочку, развеять пепел над васильковым лугом и не прибегать к услугам отпевал. И вместо укоренившегося в таких ситуациях плача на всю Ивановскую стиснуть зубы и сказать (не мне – себе в жилетки): «Всё. Теперь ему водить автомобиль никто никогда не помешает».
И именно на скорости там мои волосы будут не просто соломенного цвета, а с побежалостями по типу градиентной заливки, да ещё и с покрытием наподобие инея. Неоспоримое доказательство того, что всё задуманное сбылось, станет как бы усовершенствованной версией общепацанского резюме «Driver detected». После остановки настрадавшейся «Раданиты» я снова стану соломенным мальчишкой, каких немало.
Ну, а если сейчас в Ужгороде или Тамбове какая-нибудь жирная тётка пытается из своего племянника «сделать человека, а не байкера», – пусть сначала вытравит из себя любимой заложенную на генетическом уровне склонность к полноте. Сумеет – тогда и дальше говорить с ней будем.

Декабрь 2012 – январь 2013 г.