Каков хан, такова и орда...

ДАННЫЙ МАТЕРИАЛ ВОЗНИК СЕГОДНЯ. А ВЧЕРА, 28 АПРЕЛЯ, БЫЛА ОПУБЛИКОВАНА БРОШЮРА «70-ЛЕТИЕ ПОБЕДЫ: ВСЕ МЫ РОДОМ ИЗ ТОЙ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ» ИЗ ШЕСТИ ЭССЕ. ОНА СТАЛА И УЧАСТНИКОМ МАРАФОНА "ГЕОРГИЕВСКАЯ ЛЕНТА", ПОСВЯЩЕННОГО ПРЕДСТОЯЩЕМУ ЮБИЛЕЮ. Нижеследующий текст введён дополнительной главой (она стала IV-й) первого эссе «Великую Победу мог сотворить только великий народ». Но для того, чтобы донести сие важное дополнение и до тех читателей, которые уже прошлись по брошюре, оно публикуется и отдельно. Заметки будут также добавлены отдельным произведением и в "Георгиевскую ленту".


В памяти всплыли моменты, связанные с мамой в годы Войны, которые имели продолжение в послевоенные времена.
Общеизвестно, что Средняя Азия не только приняла на себя эвакуированные с оккупированных территорий заводы и наладила их работу на Победу, но и приютила великое множество беженцев – женщин, стариков, детей. Приняла их, как родных, обогревала, кормила, обеспечила выживание. Впоследствии – выводила в люди подрастающие поколения.
Искреннее желание поддержать человека в беде, бескорыстие в помощи, – эти свойства присущи людям коренных народов Средней Азии и Казахстана по рождению, менталитету, образу жизни. Можно сказать, генетически.
Я лично знал бесподобную доброту трех узбекских женщин: моей бабушки Суфии, отцовой мамы; нашей соседки в каршинском Эски Шахар, Старом Городе, которую все называли Ойтэ (не знаю, имя или обращение); и БонУ, жительницы бывшего кишлака Кучкак (те места и ныне называют по-старинке, хотя они уже немало лет, как включены в пределы города Карши).

Помню, как потчевала меня бабушка Суфия мучной похлёбкой своего приготовления. Ничего более вкусного, чем эта "аталя" (так произносится, а пишется "атала"), я не ел во всей своей жизни. Потому – что я своим еще ничем незамутненным чутьем чуял, как бабушка любит меня: по-настоящему, всем сердцем, без каких бы то ни было обмолвок и оговорочек. Нынешние – так не умеют, просто-напросто неспособны: у них, хотя бы в душе, обязательно имеются какие-то "сучки и задоринки"...
Помню, как отец плакал, когда его родительница ушла в мир иной (в мои чуть-чуть больше двух лет). Ведь недаром он до самой своей кончины в 76 кричал во сне: «Мама!» (см. выше главу I, самое начало). Больше я его никогда не видел плачущим...

Ойтэ была не только доброй, но храброй, решительной. В 1950-х в Эски Шахар были еще нередки змеи. Однажды крупная особь (около полутора метров длиной) этих пресмыкающихся, внушающих людям инстинктивный страх, приползла к нам и заняла позицию возле входных ворот, скрутившись в расщелине между электростолбом и стеной. Мама и я (мне лет 7-8, а отец был на работе в районе, не каждый день возвращался домой) оказались запертыми в своем дворе, пока ситуация не стала известна соседке Ойтэ. Тут же явилась к нам с лопатой и топором, выковырнула "террористку", а потом зарубила. Конечно, нынешние "гринписовцы" скривят губы. Но разве люди могут оставаться заложниками змеи! А если бы она  еще кого-то из нас ужалила! Скажем, ночью...

Во время Войны мои будущие родичи – бабушка ВазифА, ее дочь НурзифА и сын Юнус были отрезаны от своей родной деревни в Оренбуржье, фактически оказались в положении беженцев (как это произошло – подробнее в главе I эссе «Войнам – нет!», последнего в сводной брошюре). Некоторое время НурзифА учительствовала в кишлаке Кучкак и жила у Бону. Преподавала подросткам азы русского и немецкого языков. В том числе, знакомила их с распространенными военными командами: «Смирно!», «Вольно!», «Нале-во!», «Напра-во!», «На пле-чо!» и т.д. Видимо, в порядке предварительной подготовки к будущему призыву в действующую армию. Бону-холА (тётя Бону) не раз вторгалась в класс во время уроков. На слабые протесты НурзифЫ (тогда – совсем молоденькой девушки) только улыбалась, по-доброму и немного виновато. Всякий раз приносила лепешку, нередко горячую, из тандыра. То с косашкой молока, то с чайником чая, то с виноградом и инжиром, то с горячей едой: «Поешь, доченька!». Среди учеников НурзифЫ был и Хасан, сын Бону-хола (Хасан и Хусан, Хасан и Зухра – традиционные имена близнецов, но у Бону остался только старший). НурзифА и Хасан стали "тутинган опа-ука" (назваными старшей сестрой и братишкой). Он, уже будучи взрослым, тихим, улыбчивым, приветливым и добрым, частенько посещал маму и нашу семью, когда мы жили и в Эски Шахар, и в Янги Шахар (в старой и новой частях города). Бывали и мы у них. В последний раз – жарким летом 1966-го, на моих университетских каникулах после 1-го курса. Бону-хола еще здравствовала, правда, уже плохо видела. Но по-прежнему, от души, была рада нам. В их саду я тогда поразился огромными фиговыми деревьями (инжир), с толстущими стволами, высоченными, на которые можно было лазать, как на большую раскидистую берёзу.
Кучкак с давних пор славился в наших краях своим отменным инжиром и сладчайшим виноградом сорта "хусайни" ("дамский пальчик"). Со второй половины 1960-х началось освоение Каршинской степи (Всесоюзная комсомольская стройка). Воды Аму-Дарьи разлили по целинным полям. Бесхозяйственность, пренебрежение ирригационно-мелиоративными и сельскохозяйственными нормами подняли уровень горько-солёных грунтовых вод, ранее залегавших очень глубоко. И, в том числе, погубили инжирные и виноградные плантации кишлака Кучкак. А позже – и Аральское море стало умирать. Сколько речей, советов, призывов, форумов, мероприятий, всяких фондов и финансовых средств вбухано в его оживление за последние лет 30! А сколько "бабок" уплыло мимо – одному Аллаху известно! И теперь радетели и "радетели" вроде бы отчаялись и согласны на то, чтобы Арал хотя бы дышал, пусть и на ладан, но подольше…

Нынешние узбечки пожилого возраста тоже добры, особенно в кишлаках. Но всё-таки не так, как женщины, знававшие дореволюционные времена. Ведь теперешние родились в Советском Узбекистане, пережили в детстве Войну или послевоенный период, переживают тяготы и, скажем так, замысловатость и мудрёность постсоветской эпохи. Все эти материальные, бытовые, моральные, психологические, политические "войны" (с окружением и с самим собой), а также природно-климатические изменения, не могут не оказывать негативного воздействия на человека. А Суфия, Бону и Ойтэ – люди XIX века…

Но вернемся еще раз в годы военных испытаний для всей Державы и советского народа, а потом – сделаем проекции на дни, текущие за окном...

Жители Ташкента кузнец Шоахмад Шомахмудов и его жена Бахри (они – тоже родом с добольшевистской эпохи!) усыновили во время Войны 15 сирот восьми национальностей. О них – фильм «Ты не сирота» (1962 г., режиссер Шухрат Аббосов).
В постсоветские времена внуки и правнуки Шоахмада-ота и его соплеменников-сверстников – наоборот! –  были вынуждены, по милости "отцов" народа, искать хлеб насущный в России. Выполнять работу нужную, но которую местные считают ниже своего достоинства. Даже несмотря на экономический кризис и снижение заработков, в России, вдали от очагов родных, всё ещё немало узбеков, таджиков, киргизов. И как же горько и обидно, что их, горемычных гастарбайтеров, горделивые, заносчивые и недобрые "туземцы" Великой Страны (нередко и сами-то полуграмотные), презрительно клеймят "чурками", "чебуреками", "ишаками", избивают и даже, случается, убивают...

Вот еще и потому не желают воссоединения с Россией ни Белоруссия, ни Украина. Ведь они тоже натерпелись и терпят от великорусского шовинизма. Не говоря уж о других республиках, бывших советских, социалистических...

Памятник в честь высоких сердец Шоахмада и Бахри Шомахмудовых (супруги – в окружении всех своих детей), возведенный в советское время, многие годы был достопримечательностью в центральной части столицы Узбекистана, со всех ракурсов видной издалека, на открытом пространстве перед Дворцом Искусств, олицетворяя его название – «Дружба народов». В 2009-м скульптурная композиция была перемещена на окраину, на самую границу города и области, Дворец – переименован в «Истиклол» (независимость, самостоятельность), а одноименная станция "подземки" («Дружба народов») – в «Бунёдкор» (созидатель), с удалением всех 15 гербов бывших союзных республик, украшавших стены в обоих направлениях движения метропоездов.

Топонимика всей республики за последние два десятилетия и пересеяна, и произрастает на новой почве. В конце 2010-го Ташкент в очередной раз пережил гулкие переименования, но неожиданные, странные, лишённые, казалось бы, логики и здравого смысла: один из районов и станция метро, с советских времён носившие имя Сабира Рахимова, стали называться «Олмазор» (яблоневый сад). Ещё через неделю-полторы, в начале января, был изъят и четырёхметровый памятник этому доблестному воину, уроженцу Ташкента, единственному узбекистанскому генералу Великой Отечественной войны, командиру гвардейской дивизии, погибшему в конце марта 1945-го в боях под Данцигом, Герою Советского Союза. Правда, спустя некоторое время памятник появился в парке имени Гафура Гуляма. Но не на виду, как прежде, не на высоком постаменте, но в глухом уголке, но почти на земле, но без всяких обозначений. Просто декорация…
И дело не в том, что теперь вроде бы нельзя не признать, что Рахимов всё-таки казах, хотя при коммунистах был объявлен национальным героем Узбекистана, до недавнего времени так и числился узбеком, а имевший официальное звание народного поэта Эркин Вахидов назвал его в своей книге славным сыном узбекского народа. Да что уж там! Все они, официальные литераторы, и советские и постсоветские, были и есть флюгеры в "ветрах" указаний и мнений властных структур. А надоест вертеть хвостом или быть панегиристом, хоть и самым приближённым к "трону", – вылетишь в опалу. Как Абдулла Арипов, народный поэт, талантливый, автор Гимна и Герой Узбекистана, председатель Союза писателей. "Ушли" в 2009-м даже Арипова! И нынешние попытки властей прикрыть свои действия тем, что Герою Советского Союза Сабиру Рахимову "отказано" якобы согласно пожеланиям трудящихся, одновременно циничны и смешны…

Нет! Не желал того народ! Истинные причины лежат в иной плоскости и на другом уровне, а именно: изъятие образов и символов минувшей эпохи имеет целью стереть их в сознании большей части населения, далёкой от книг и Интернета. И тогда можно таким образом захомутать прошлое, что, рисуя его, продажные халтурщики, в коих никогда, к сожалению, нет недостатка, могут наносить в угоду властям ретушь, которая будет выглядеть естеством, а высосанное из пальца – восприниматься (скажем, с экрана телевизора, его-то смотрят все!) как происходившее в действительности. Кто владеет прошлым, тот владеет настоящим... [По антиутопии Оруэлла «1974»]
Да! Владеет! Но не народ! У народа, созерцающего при безмолвии интеллигенции переписывание для молодёжи, юношества и детей истории, события и факты которой ещё живы в памяти, душах и сердцах старшего и среднего поколений, – у такого народа настоящее трухляво, а будущее чревато смутами.

Приходилось слышать от людей старшего возраста и в разное время – и лет 20 назад, и 10, и 5: если сейчас навалятся на нас полчища захватчиков, как в ту Войну, народ может и не встать на смертный бой с врагом...

Воистину: каков хан – такова и орда...