Курган

Язвы срывая с языка,
целуют демоны грешника,
глубоко, неистово,
черты лица с костей
слизывая.
Ах, мне бы мёду,
запить кислую воду
из урановых ручьёв.
Я погребён под мшистыми валунами,
так давно,
что часть моей кожи
ушла на переплёт.
Кто нижет
нас, как шашлык
на штык?
Как живётся тем,
кому хоть иногда везёт?
Расскажите мне, расскажите,
в поле бритом
остервенело
из плевела
продирается к небу
одинокая вишня.
У неё харизма ракиты,
а среди предков - хвощи,
и ягод на ней не ищи.
На ней растут мхи, грибы чага,
морщины и отпечатки,
сок её застывает в сетчатке.
Я упираюсь ладонями,
в холодное, древнее тело
зверя, что вдавил меня в землю.
И горло свистит от песка,
и такая тоска,
в позвонках дала корни
доска,
это не больно,
правда,
только зуд у виска
донимает,
и сложно заснуть,
и черти лают,
и аспид вкрутился в грудь,
на которой взращён.
Иешуа, ты отомщён,
похоже.
Ты в суе навеки заплёлся
как "не дай Боже!",
и что же
сказать?
Хоть немного неба сквозь щели в камнях,
блять,
и пальцы змеятся,
сцепляясь в любовном кольце
на лице,
заползают в рот,
вы не прочтёте меня, глаза размывает пот,
глаза разъедает сумрак, и я уже слышу,
крадутся соседи, скребутся, как мыши,
тоже хотят под
крышу.