39. Царевна-лягушка и Недотыкава. Сказание о Коло-

Через лес дорога шла и горы,
Солнце путь указывало днем,
Шли за ним в бескрайные просторы,
Ночью грелись костерка огнем.
 
Разведя очаг, сготовят ужин,
Лягут спать в тепло его золы,
И дымок струящийся был нужен:
Подлетать боялись комары.
 
Долго ли идти, они не знали,
Им бы встретить и спросить людей,
Но, увы! Сомненья и печали
Заползали в души, словно змей.
 
«Может быть, вернуться время вышло?
Может быть, идем не той тропой?
Жителей не видно и не слышно,
Этот край безлюдный и глухой!»
 
«Да! Да! Да!» – вдруг Зомби-сан воскликнул,
И на север заспешил трусцой.
«Кто-то там, в чащобе вроде вскрикнул, –
Шум и визг там, слышите? За мной! –
 
Так воскликнул самурай Ятаро
И рванул за Зомби-саном вслед.
Было ясно: всех постигнет кара,
Если кто замыслит принцу вред.
 
На опушку выскочили дружно…
И вот тут-то ступор их настиг:
Описать вам непременно нужно,
Что происходило там в тот миг.
 
Посреди болотца словно пава,
На листе кувшинки, на плаву,
Лягушонка важно восседала
И держала лапками стрелу!
 
Тут же рядом, юноша пригожий,
С колчаном и луком за спиной,
Рот, открыв, стоял словно прохожий,
Вдруг увидел ландыши зимой.

А вокруг с визгливым громким воем
Носится, не знаю, как сказать,
Существо, неведомо какое
Ни пером, ни словом описать.
1684
Бегает и плачет, и хохочет,
То грозит лягушке кулачком,
То на землю рухнет, то подскочит,
То, присвистнув, крутится волчком.
 
Ростом та особа меньше кошки,
На башке – волосики-кудель,
Ручки – вилки, ноги – словно  ложки,
Нос – как будто прищемила дверь.
 
К небу, вдруг воздев свои ручонки,
Закричало существо: «Атас-с-с!
Мне, сиротке, мировой девчонке,
Всякие лягушки не указ!
 
Ишь, расселась, как индюк на грядке,
Прихапужив лапами стрелу.
Знаю ваши жабьи я повадки,
Вечно эти твари наплаву!
 
Что глазами лупаешь, мокрушка?
Дай стрелу, пупырчатая дрянь!
Ну, на кой тебе, скажи, лягушка,
На меня Иван-царевич глянь!
 
Ишь вцепилась, мымра, хваткой мертвой.
Ты жениться должен лишь на мне!
Д-а-а-а,  такой амфибии упертой,
Не увидишь даже в страшном сне.
 
Не её стрела! Она упала
Перед носом у меня, поверь,
Только где уж… жабка  не зевала,
Хвать ее и прыгнула за дверь.
 
Бедная я, бедная сиротка,
Обокрали слабое дитя,
Под рукой была бы сковородка,
Так огрела б ЭТУ, не шутя.
 
Ты Иван-царевич не посмеешь,
Притащить лягушку во дворец.
То ли дело я! Офонареешь,
До чего ж хорош наш удалец!
 
Статен, ладен. Молодец ты добрый, –
Продолжало существо галдеть, –
А лягушка – ставить негде пробы!
Скажем прямо – можно обалдеть!
 
Тут Иван-царевич вдруг как гаркнет,
Как воскликнет: «Ну-ка, замолчать!
Крыса ты болотная, отсякни,
Хватит здесь вопить и верещать.
 
Визг твой мерзкий слушать надоело,
Жабка хоть молчит, женюсь – на ней!
Так прощайте, мне пора приспела,
К батюшке, домой, скакать скорей.
 
Ну, держись, пупырчатая шкурка,
Да смотри, не уколись стрелой.
Сивка Бурка вещая Каурка,
Встань как дуба лист перед травой!»
 
Хлопая глазами лягушонка,
Замахала радостно стрелой:
«Что понятно, скушала, сестренка?
Этот женишок уже восьмой!»
 
Тут откуда ни возьмись, явилась
Лошадь – ненаглядная  краса –
Волнами златая грива вилась –
Девы расплетенная коса!
 
Подхватив одной рукой лягушку,
В стремя ставит ногу молодец.
Миг один … и нет их на опушке,
Только звон чуть слышный бубенец.
 
Существо опять заверещало,
Кулачком визжа  грозит им вслед:
«Как ошиблась в нем я. Поначалу
Думала – царевич, а вот нет!
 
Не царевич он, а гад паршивый.
Это ж просто Ванька дурачок!
Не красавец вовсе… так смазливый,
И попался на пустой крючок.
 
Где уж, дурню, с головой пустою,
Девичьи достоинства ценить.
Кто красой сравнится здесь со мною,
Кто умом меня бы смог затмить?!!!
 
Как мне, домовенку, жить без дома?!
Где теперь головку приклонить,
Ни родных, увы, нет ни знакомых,
Ваньку не сумела охмурить…
 
Ох-ох-ох, дела мои плохие.
Выгнали из хаты сироту,
Вишь ли руки у меня кривые,
И не чищу по ночам плиту!
 
Больно громко, мол, гремлю посудой,
Не даю, мол, людям почивать.
Кто ты сам и взялся-то откуда,
Как меня посмел критиковать?!
 
Злой Нафанька отнял у сиротки
Под печуркой теплый уголок.
Осрамил меня по всей слободке,
Вырвал хлебца черствого кусок!
 
Да, прихапал ты мое местечко,
На чужой польстился каравай.
Эх, дела! Была б ему осечка,
Кабы жив был пес Идиполай.
 
С Идилаем, близнецом братишкой,
Оттрепали б жадину, как дать!
Вот такие, господа, делишки,
Конкурентов взялись выкурять!
 
Ой! А кто вы, как сюда попали
И куда свой держите вы путь?
Вы такого дурака видали,
Дать себя лягушке обмануть!»
 
Поклонился Коло-сан учтиво,
Помолчал немного и сказал:
«О, ответь нам Дзоту, что за диво
Край, в который наш отряд попал?
 
Мы из Дальних Стран сюда прибыли,
В поисках похищенной Души.
Целый месяц в дебрях пробродили,
Заплутались, словно малыши.
 
Ищем мы обитель злого Бога,
Бога ветра, бури и беды.
На утес гигантского отрога
Черных Гор ведут его следы.
 
Там над гулкой пропастью бездонной
Будто бы разбойничий схорон,
Примостился замок его черный –
Стойбище шакалов и ворон.
 
Но, увы, нам путь туда не ведом,
Здесь людей, жилья не отыскать,
Некого спросить, а тем ли следом
Мы идем и сколь еще шагать.
 
Сусаноо наш враг и наш гонитель,
Злых потех и злого ветра Бог
Отыскать нам как его обитель?
Как найти  нам вражеский порог?»
 
«Не-е-е… какой такой еще Сусанька?
Не слыхала что-то про него.
Эх, умчался с лягушонкой Ванька,
Может быть, и ведал он чего!
 
Впрочем, есть один тут «небожитель»,
На скале стоит его чертог,
Ветродуй – разбойник и грабитель, –
Злой Кощей. Не этот ли ваш бог?»
 
«Ветродуй? Понять как это слово?»
«Что совсем ты разум потерял?
Повторяю бестолковым снова:
Ветродуй… ну, тот,… кто ветры гнал».
 
«Так о нем тебя мы и пытаем!
Кощемурой, говоришь, зовут?»
«Странная компания, какая!
Вы откуда и зачем вы тут?
 
Да, Бессмертным величают люди,
И Кощеем кличут на Руси.
Ну, довольно, заболталась, будет…
Что не так, так у других спроси».
 
Коло-сан воскликнул в страхе: «Дзоту,
Погоди, других людей здесь нет!
Помоги нам, за твою заботу
Золотых дадим тебе монет».
 
«Золотых? Коль, правда, врать не стану,
Я готова с вами хоть куда!»
«Что ты, что ты, нам не до обмана!»
«Ну, тогда в дорогу, господа!»
 
«В путь-дорогу мы всегда готовы,
Наш удел рассвет в пути встречать.
Коло-сан я, будемте знакомы,
Как, позвольте, Вас нам величать?»
 
Существо кудельки поправляя,
Выпрямилось, вздернув выше нос,
И сказало важно: «Ну, не знаю,
Это затруднительный вопрос!
 
Впрочем, можно звать Недотыкомкой,
Домовёнок я, опальный бес,
Вот иду-бреду с пустой котомкой,
Через этот окаянный лес».
 
«Как? Недотыковка или кавка?
Трудно так тебя нам называть.
Если станем звать Недотыкавой,
Станешь ли О Дзоту возражать?»
 
«Ха-ха-ха! Зовите, как хотите,
Хоть горшком, хоть печкой, хоть метлой,
Только, драгоценные, учтите,
Говорить лишь ласково со мной!
 
Ну, пошли, вперед! За мной, ребята!
Эх, дорога вьется… трай-ля-ля…
Трам-там-там, пум-пумы, аты-баты…
Вправду что ли круглая земля?
 
Да все врут, земля – она как плошка,
Звезды ночью, словно в щах горох,
А луна – серебряная ложка,
Ей хлебает звездный супчик Бог.
 
Пум-пум-пум. Скажите мне на милость,
Если б она круглая была,
То давно бы все с нее свалилось
И вода бы к звездам утекла!
 
На земле остались только б змеи,
Червяки, мокрицы, да кроты.
Ля-ля-ля. Подпойте, кто умеет!
Ну, давайте, раскрывайте рты!»
 
«Боже мой, ну, братцы, мы пропали,
Подложила нам судьба свинью:
И полдня мы вынесем едва ли,
Балаболки этой трескотню! –
 
Так монах промямлил простоватый
И поник седою головой, –
Затыкайте уши быстро ватой.
Нет ее? Так можно и травой».
 
И пошла компания уныло
За галдящим громко существом.
Ну, а что с друзьями дальше было
Завтра  вам поведаю о том.