О Петре Старчике и Иосифе Бродском

Ночью писала стихи без вдохновения, но это единственный способ раскачать, разбудить спящую в летаргическом сне душу и заставить её вибрировать в лад мировой гармонии и великой Поэзии.

Петя Старчик пел Клюева, удивительного странного поэта, ни на кого не похожего,  может быть, на Распутина, ежели бы он пожелал говорить стихами. Его расстреляли в 1937 году. Его поэмы были у него в голове, в памяти.

Петя был огненно скор, пел так быстро, что я не понимала целое, понимая отдельные детали текстов.

Я робко спросила его, нельзя ли перед тем, как петь, прочитать стихи. Он обиделся, стал защищаться. Я не выдержала, села рядом с ним, переворачивала ему листочки со стихами. Я должна была осмысливать текст, на слух это было невозможно. Я не могла терпеть эту муку. Кое-где я напевала вместе с Петей. Темп был таков, что я не поспевала за ним, я становилась его эхом, но не солисткой...

Я взяла Петю под руку, и мы пошли с Кропоткинской к Пушкинскому метро. Справа от Пети шла некая Марина. Услышав пение Петра, она осознала, что не так жила, как надо было, что-то важное она упустила.

Петя Старчик пел у Тани К. на дне рождения, мы с ним спели "Ангелов" Иоанна Сан-Францизского. "Спой Тарковского "Бабочку в госпитальном саду!"", - попросил Петя. Когда я её пою, он чувствует рядом Шуберта - признался мне он. Петя был красивый и светлый.

В метро я смотрела на его удивительные говорящие руки.

Сон о Иосифе Бродском, его мама рядом. Иосиф кормит меня обильно, я не могу доесть даже. Передо мной записка Иосифа, она написана красивым мелким почерком. Я говорю всем присутствующим, что я на память об Иосифе беру эту записку. Речь заходит о том, влюблена ли я в Иосифа или нет. Я вслух рассуждаю на эту тему и прихожу к выводу, что не влюблена.

Я должна ориентироваться на нравственные начала моей внутренней природы, а они опираются на поиск красоты, гармонии, любви, сострадания.

Поэт и бард Саша Д. ненавидит бездарность в том салоне, где мы с ним познакомились. "Ты заметила, что туда перестали ходить некоторые люди?", - спросил он. "Я не знаю, что лучше - зловещая графомания или мнимая поэзия в сегодняшнем салоне", - ответила я.

Один читатель на сайте СТИХИ назвал меня в рецензии исчадием ада. У него фамилия Христолюбов. Хорош гусь!

Почитав "Эссе" Бродского, я хотела бы мыслить его категориями, но без его жестокости, скепсиса, почти презрительного отношения к женщине.

*

Всё это написано давно.

Фотография Петра Петровича Старчика