И милосердно губ моих коснутся...

Дочери



1.


Мой львёнок, цвет золотогривый,
дыханье августовских дней,
где полдни спелы, словно сливы,
где щедрость мира всё ясней!

Мой первенец, глядящий зыбко,
одетый в сонные шелка,
повитый отчею улыбкой
и женским счастьем молока!

Ты слышишь - в полночь кружит небо
зверей огнистых карусель,
раскачивая с львиной негой
судьбу, планету, колыбель?..




2.


Сизифов зимний день втащу под крышу,
всё той же вечной лестницей взойдя. –
Но не ропщу, ведь я за дверью слышу
твой голос, ясноглазое дитя!

Войду – и мне в прихожей улыбнутся
два сброшенных, два красных сапожка.
И милосердно губ моих коснутся –
судьбы дыханье и твоя рука...





3.


Всё! Наконец домой вернуться
с тропы бродяжьей и случайной,
линялым усом окунуться
в расплав крепчайшей гущи чайной.
Лаская груз фамильной чашки,
под перезвоны разговора
кольнуть клыком, чуть одичавшим,
глазурь забытого фарфора...

Как дышат разноцветной плотью
на книжных полках царства граций!
Как плавно складни переплётов
тебе навстречу отворятся!
И страстно вскрикнет половица
древесным плетивом волокон,
и озарится гладь страницы
кошачьим оком, спектром окон!

И, дрогнув эхом, обернётся
иною рукописью время.
И дым пространства чуть качнётся...
А надо всем и надо всеми –
щемящий свет дочерней тайны,
свеченье детской млечной кожи,
глаза, что всё необычайней,
всё больше на твои похожи...