Феникс

Кровавое солнце, палящее зноем,
Чем дальше дорога, тем шаг тяжелей.
Но медлить нельзя, и пусть их только трое,
В руках их страна и судьба королей...
О том моя сказка. Трактирщик, налей!
Коль смочено горло, и песнь будет гладкой...
Ведьмак загадал королеве загадку,
Отгадку ее все ж сумели найти.
Нет, медлить нельзя, ни на миг самый краткий
В том дальнем, опасном и тяжком пути.

Добра и красива, и всеми любима,
И мудрый правитель, и нежная мать.
Но тайны былого отравленным дымом
Несли в себе горе, его бы не знать...
Прекрасных ее дочерей было пять.
Они расцветали. Одна другой краше.
Алтарь уж готовили дочери старшей,
Когда во дворце объявился ведьмак
С чудесной из белого золота чашей,
Где черным сапфиром был выложен знак.

Ее преподнес он в подарок невесте.
И сестры наполнили чашу скорей
Вином самым сладким. И выпили вместе.
Недобрым знаменьем сапфировых змей
Смотрел тот подарок... Трактирщик, налей!
Вина не жалей, коли слушают гости...
Явился колдун ради мести и злости,
С бедой - в их счастливый и праздничный дом.
Не зря ворожил он на старом погосте:
Принцессы упали, уснув мертвым сном.

Ведьмак же смеялся: "Пришло мое время,
За то, что меня ты отвергла, взыщу.
Без всходов теперь королевское семя,
Обиды своей ни за что не спущу,
Вовек не забуду, вовек не прощу!"
И с теми словами исчез, лишь сильнее
Пред тем рассмеявшись. Затем ворожеи
Собрались вокруг тех пяти скорбных лож.
Не знали ответа. И скалились змеи
На проклятой чаше - не вздумай, не трожь.

Принцессы, как розы, свежи и прелестны,
И кажется, будто послышался вздох.
Они просто спят, но прервать сон чудесный
Никто из людей и волшебниц не смог.
Возможно, что знает о том только Бог...
Как их разбудить так никто не придумал.
Но ведьма явилась, седа и угрюма,
Велела, чтоб феникса-птицу найти,
Послать верных рыцарей тайно, без шума,
Пусть их будет трое в том дальнем пути.

"Та птица волшебная славится чудом,
Сгорая, восстанет из пепла опять.
Бессмертна она. Верят многие люди,
Что можно удачу с той птицей поймать...
Коль сердце ее ты разделишь на пять
Частей равнозначных своею рукою,
Вновь дочери милые будут с тобою.
И свадьбы, и внуки родятся потом.
Проклятье падет, колдовское и злое,
И счастье вернется в твой горестный дом..."

Что ж, раз все равно нет решенья другого,
Тотчас королевой был отдан приказ.
И лучшие рыцари, слыша то слово,
Спешили исполнить его в сей же час...
Трактирщик, смотри, чуть огонь не погас.
Раз служку гоняешь, вина пусть прихватит...
Тех рыцарей трое, из верных, из знати,
Из смелых и лучших, что рыцарства цвет,
А между собою они были братья,
И путь их нелегок, но выбора нет.

Дорога вела их на самый край света,
И сто испытаний ждало впереди.
Их солнце палило, секли злые ветры,
Их ливни и бури сбивали с пути,
Но все же, они продолжали идти.
И дикие звери, и люди лихие,
И тяжкий поход, и разгулы стихии,
Ничто не преграда для храбрых сердец.
Да только случаются мысли плохие
У тех, кто силен, кто душою храбрец.

Был младший хорош, ловким мечником - средний,
Все силой, уменьем похвастать могли.
Но старший - любимец отца и наследник
Их знатного титула, рода, земли.
Задумав лихое свое издали,
Тихонько шептались, дурное занятье.
Как дело решится, и снимут заклятье,
Их всех наградят, да наградой не всей:
Получат лишь золото младшие братья,
А старший - жену королевских кровей...

А чем он их лучше? Лишь правом рожденья,
Что старшим родился на прихоть небес...
Меж тем, продолжали свое продвиженье
И в темный вступили густеющий лес.
Бедою привычной глухих этих мест,
Присыпанных серой дорожною пылью,
Тому много лет, как разбойники были.
Трех путников малый отряд увидав,
Тотчас же они и напасть поспешили,
Но вскоре и сами бежали стремглав.

Не с рыцарем люду лесному сравняться.
Но в боя пылу, не заметив того,
Был ранен один, самый старший, из братьев,
Так вышло, что ранили в спину его...
Спокойно, почтенные, все ничего!
Не злитесь, свою проявляя досаду.
Лишь было б вино только подано барду,
Да слушатель рядом глядит веселей,
Что нужно еще чтоб продолжить балладу?
Давай, торопись же, трактирщик, налей!

На землю тот рыцарь осел, покачнувшись,
В глазах - посеревший спустился туман...
А после глазам не поверил, очнувшись
В неведомом месте, какой-то дурман.
Он бредит, должно быть. Все это обман
Иль сон непонятный, где вовсе нет братьев.
Где юноша держит его за запястье,
Прохладной рукой чуть касается лба,
Чуть приподнимает в могучем обьятьи,
И шепчет на рану: идет волошба.

Бывает, судьба разрешается мигом...
Заботливо лечит, легко, не спеша,
А сам так красив, что заходится криком
Влюбленная с первой секунды душа.
И гость любовался, почти не дыша,
И жаркого взгляда уже он не прятал.
Разглядывал жадно, слегка виновато
Лицо, плечи, руки, смущаясь подчас,
Глаза его цвета хмельного заката.
Иль мысли хмельны от пылающих глаз?

Опять заметался в горячей истоме,
Удержанный крепкой надежной рукой.
И был исцелен в том таинственном доме
Волшебника юного силой легко.
А время так ценно... И как далеко
Их путь пролегает до нужного места?
И где его братья? Ведь были же вместе.
И братьев, и феникса нужно искать...
Так, сам не заметив, поведал все честно
О сердце волшебном, что делят на пять.

О горе прекрасной своей королевы,
Жестоком проклятьи, что не повернуть,
О юных принцессах, которых жалея,
Он с братьями вместе отправился в путь...
В пылающем взгляде откликнулась грусть,
Хозяин вздохнул, улыбнулся печально,
Сказал: "Я открою тебе свою тайну".
Руками взмахнул... Тут же птицей взлетел.
Вновь став человеком, шепнул: "Неслучайно
Мы встретились. Видно, таков мой удел...

Я - феникс, я - эта волшебная птица,
Чье сердце ты сменишь на жизни принцесс.
Но я не жалею, что встрече случиться
Пришлось. Это лучше всех дивных чудес.
Не даром пришли вы в мой сказочный лес..."
А рыцарь молчал, глубоко потрясенный,
Жалея, страдая, тоскливый... влюбленный,
Не мог он поверить, понять и принять,
На долг и любовь, на борьбу обреченный,
Что нужно решать, выбирая, терять.

"Мой феникс, что делать, теперь я не знаю,
Но точно уверен при этом в одном,
Тебя не предам, ведь не зря же, спасая,
Привел чужака в свой таинственный дом
(И сердце навеки останется в нем,
Но дело не в этом, прими только данность).
Предать не позволит тебя благодарность,
Пусть ноша решений моих нелегка.
Принцессы лишь спят, беспробудно и странно,
И способ другой остается искать."

А феникс смеялся, счастливо и горько,
И пламя плясало в закате тех глаз.
И он полюбил, безрассудно, но только,
Для встречи судьбою отмерен их час,
Не зная, когда еще встретятся раз.
Слова обещаний забрав поцелуем,
Потом доставал он шкатулку резную:
В ней феникса сердце хранится давно,
Но только ее открывать ни в какую
Нельзя: возгорится в минуты оно.

И вновь целовал, не желая прощаться,
Срывал обещанья, пуская с трудом.
Обнял и просил: "Ты не верь только братьям".
Но рыцарь не слушал, не думал о том.
Любовь с расставанием спорили в нем.
Но все же не медлил, пустился в дорогу,
И встретились братья ему, слава Богу.
Своим не поверили сразу глазам,
Потом уверяли: искали в тревоге,
К великому счастью нашелся он сам.

Его подивились немыслимой ноше,
И ране, зажившей почти без следа:
Лишь тонкого шрама натянута кожа,
И чудом, должно быть, минула беда.
Чего уж, везло ему в жизни всегда!
Вздыхали о нем ясноглазые девы.
Любимчик отца и судьбы, королевы,
Чья жизнь "полной чаши" бывала полней.
Да, все так и было... Вот только напевы
Уж к глотке присохли. Трактирщик, налей!

Его обнимали, и младший, и средний,
Поздравив, хвалили за чудный тот дар.
А ночью глубокой, в ночлег их последний
Исполнили братья свой подлый удар.
Бежали, как будто бы гнал их пожар,
От верной удачи безумно ликуя,
Так быстро, что ног под собою не чуя.
Не зная ни совести, горя, вины.
А он в миг последний припомнил, тоскуя,
Кто прежде, в лесу, прикрывал со спины...

И снова счастливчик очнулся наутро,
И те же увидел напротив глаза,
Что так же смотрели: печально и мудро.
И даже на миг показалось, слеза.
Да нет, показалось. А феникс сказал:
"Зачем не послушал меня на прощанье?
Теперь не сдержать твоего обещанья,
От сна не пробудятся пять юных дев.
Сгоревшее сердце - разочарованье,
И дома тебя королевский ждет гнев.

Сегодня последний был шанс пробужденья,
Теперь он упущен: и спящих ждет смерть.
Ты в горе не жди королевы прощенья.
Так больно ей будет, отрадою - месть.
Примеров таких повидал я не счесть...
Со мной возвращайся, исполни желанье.
Виновные примут пускай наказанье,
А ты будешь жить, будешь счастлив, со мной".
Недолго хранил первый рыцарь молчанье.
"Прости, но вернуться я должен домой.

Отец мой немолод. Его подкосило
Жестокое время, года и болезнь
Его сыновья - его гордость и сила.
Но если получит он горькую весть...
Прощай, чудо-птица, простимся мы здесь,
Покрепче обняв. Ни к чему сожаленья...
Вернусь во дворец, на себя, без сомненья,
Вину за сгоревшее сердце приму.
Останутся братья отцу в утешенье.
Я - старший, ответ мне держать самому".

А феникс глаза, что закатное пламя,
На рыцаря поднял печально в ответ.
Случается, выбор мы делаем сами...
Трактирщик, ужели вина больше нет?
Иль может, сказание редкостный бред?
Налей, не жалей, расплачусь - будет время...
Принцессы спаслись, королевское семя
Опять на земле благодатной взошло.
Ведь с рыцарем феникс не знал промедленья,
На солнце горело, как злато, крыло.

Едва оказались в дворцовых чертогах,
Где вместе с отчаяньем правила грусть,
Пред взглядом пытливым, печальным и строгим
Сам феникс вонзил когти острые в грудь,
Все охнули разом, успев лишь вздохнуть.
Ведунья, под руку толкнув королеву,
Горящее сердце схватить повелела,
На пять равнозначных порезать частей,
Огня не пугаясь, и быстро, и смело,
Тотчас разложив их на грудь дочерей.

Все так и случилось. Проснулись все дочки.
Лишь рыцарь над огненной птицей рыдал
В тот миг ликованья и радости общей.
Не сбудется счастье, погибла мечта,
Да если бы можно, он все бы отдал,
До капли - себя, и без капли сомненья...
И вспыхнуло тут же огнем оперенье,
Осыпался пепел, увеялся прочь
Гуляющим ветром всего за мгновенья...
Возлюбленный феникс вернулся в ту ночь...

Историй и песен я знаю так много
С обманом, любовью, счастливым концом.
Вот первенец, рыцарь, отмеченный долгом,
Стал мужем принцессы и после - отцом.
Затем королевским венчался венцом...
Трактирщик, твоя загрустила хозяйка?
Давай, улыбнись и еще наливай-ка.
Все так и случилось - не лгу, не молчу:
Правдивы все песни мои, а не байки.
Чудесным пером за вино заплачу.

Вот блюдо ко мне ты не двигай, не надо,
Не то, чтобы беден платить за еду:
Лекарством - вино, а еда будет ядом
Тому, чьи печали томятся в аду...
Сейчас я закончу, и тут же уйду.
Уже заплатил доброй порцией песен?
Для братии вашей уж слишком ты честен.
Для дочки возьми, пусть на счастие ей,
А я ухожу: город страннику тесен...
Лет триста назад было здесь веселей...