устинья

УСТИНЬЯ
               Поэма


                Между вечностью и мною
                Встанет образ твой.               
                Аполлон Григорьев.

                Твои отливчатые косы
                Затмятся зимним серебром.
                Николай Клюев.


                I.
Набежит тоска самовольно
И не спросит, хочу ли я –
Поведёт тропою окольной
В молодые наши края.

Попетляет чуть-чуть дорожкой,
Где прошли за весной весна,
И почтит сердечною дрожью
Дорогие для нас места.

Там и было любви начало,
Занялось что пожар в ночи.
Всё опять в душе зазвучало
Болью памяти, лишь начни.

И не думал я поначалу,
Что Устинья – моя судьба.
А потом от её причала
Ни туда мне и не сюда.

А и было мне чуть за двадцать.
Отслуживший свой срок солдат
Не искал, в какую вливаться
Из колхозных наших бригад.

А в колхозе любой работы
Трактористу невпроворот.
«Беларусь» до седьмого пота,
До мужицкой в кости ломоты
Устаёт, но пыреям-осотам
Гарантирует укорот.

Я вспахал, посадил, окучил,
Раз, другой – картошке догляд.
Но случилось…
И этот случай
«Не моги» упустить солдат.

Да и кто же,  скажи , упустит,
Если вот она – власть не власть –
Агрономша Устинья, Устя
На тебя положила глаз.

Положила-то положила,
Только этот глаз не про нас.
Укрощу любую машину,
Ну, а с женским полом я пас.

На меня девчата глядели:
Работящий и холостой,
Не из этих, что то и дело –
Нынче с этой, а завтра с той.

Ни к одной из них не тянулся
И, по правде сказать, робел.
И всерьёз про Устинью, Устю
Я и думать тогда не смел.

И строга она, и красива,
Вроде замужем побыла.
Гордо голову проносила
Сквозь мужичьи взгляды села.

За глаза называли кралей
Устю местные мужики.
Что неверного покарала,
Одобряли его дружки.

Почитали Устинью люди,
Ни смешка, ни намёка вслед.
А чему суждено – пусть будет,
А что было – того уж нет.

               II.
А уж что выделяло Устю,
То, конечно, краса волос,
Родовая, наследная русскость –
И уложенно, и вразброс.

Я сказал это слово – русскость.
Хочешь дива? Взгляни, изволь:
Уродилась коса не русой,
А нежданно чёрной, как смоль.

И не знаю, насколько правильно, –
А быть может, наоборот, –
Учредила Устинья правило
Навсегда, не на день иль год.

И зарок дала –
Не нарушу
Это правило нипочём:
Если праздник – коса наружу,
Коли  в поле – тугим узлом.

Ну, не вслух говорилось это,
Диктовалось жизнью самой:
Под косынку косу на лето
И под тёплый платок зимой.

Чтоб не путалась, не моталась,
За что попадя не цеплялась
И была заметной притом,
Устя вяжет её привычно
Не обычным, простым, девичьим,
А придуманным лично узлом.

Не лубок коса, не икона,
То отрадна, а то грустна.
Быть бы ей украшеньем трона,
Пригодилась полю она.

Что ей стоило сердце ранить!
Самым жёстким и то хана.
А моё растаяло раньше,
Чем я понял:
Она! Она!

Агроном наша Устя – чудо.
И когда приходит весна,
Словно слышит землю и чует,
Как  блаженно дышит она.

Коль заметит твои огрехи,
Оправдания не ищи,
Получи своё на орехи
И на будущее учти.

Всё заставит сделать по-новому,
А потом в полевой тиши
Непременно скажет виновному:
– Образуется. Не спеши!

До чего же простая истина!
Перепала она и мне,
Тихим шёпотом громче выстрела
Прозвучавшая в тишине.

Так уж вышло:
В тот день злосчастный
Или в самый счастливый день
Допоздна я холил участок,
Разгоняя фарами темь.

Завернувши к самому краю,
Чётко высветил впереди –
Да, её, но вовсе не кралю,
Королеву с косой на груди.

Из кабины подался:
– Разве
Нынче праздник у нас в селе?
И услышал я:
– Ты мой празднтк! –
И прижала меня к   себе.

Закружилась земля, как в сказке.
И куда понеслась, куда?
Приняла нас горячей лаской
Мною взбитая борозда.

Я не помню того, что было
И со мною было иль нет.
Может, сердце набатом било,
Может, трактор стучал в ответ.

Я опять потянулся к Усте –
Повторить, скорей повторить!
А сердчишко забилось пуще,
Набирая бешеный ритм.

Позабудь про поля, огрехи!
Нет ни трактора, ни межи.
Но сказала она неумехе:
– Образуется. Не спеши!

И ласкалась открыто, пылко,
Не стыдясь меня. А потом
Уложила красу на затылке
Работящим своим узлом.

               III.
От людей ничего не спрячешь.
Ветром с поля что ль намело?
О неправедном счастье нашем
Вскоре ведало всё село.

Пересуды слушать постыло,
Языки чесало бабьё.
Кто корил, кто жалел Устинью.
Ну, и я получал своё.

Дело ясное. В чём заминка?
Выбрал милую – и женись.
Только тем, что пониже спинки,
Повернулась к нам с Устей жизнь.

Где он был, муженёк вертучий,
Где скрывался и год, и два?
Чьим стараньем, какою тучей
До него доползла молва?

Заявился:
– Нашла получше?
Но запомни мои слова:
Ни за что развод не получишь.
У меня на тебя права.

Как с женой буду жить с тобою.
Не захочешь – возьму силком.
И заставлю, –
Хоть смертным боем, –
По селу пройти нагишом.

Все, какие придумал гнуси,
Как змея свой яд,
Источал.
Но спокойной казалась Устя,
Нрав её до поры молчал.

Не учёл мужичок, как видно:
Ради этих блудливых глаз
Не простит Устинья обиды
И унизить себя не даст.

Осадило, остановило,
Обожгло его, как огонь,
С непривычной для бабы силой
Твёрдо сказанное:
– Не тронь!

Он опешил, ищет на ощупь,
Чем бы стукнуть, да побольней.
А коса – ну чего уж проще! –
Намотал на кулак – и бей.

Поволок бедолагу в сени,
А она – ни в крик и ни в стон.
Прибежать понудил соседей
Опрокинутый наземь стол.

Набежали со всей округи,
Но они опоздали всё ж:
Подвернулся Устинье в руки,
Словно кем-то подброшен,
Нож.

И не думая, и не зная,
Чем грозит поворот такой,
Но почуяла:
Воля злая
Сникла враз под её рукой.

Я корю себя и поныне,
Оправдания не найду:
Трактор – трактором, нива – нивой,
Как не смог почуять беду!

                IV.
Лихачом проносится время.
Председателю говорю:
– Да не нужно мне ваших премий,
Возвратите Устю мою.

Я стучался во все конторы:
Дескать, это моя вина.
Говорят: есть срок, на который
Справедливо осуждена.

Нахожу – и сам это чую –
Очень правильные слова:
За жену свою хлопочу я.
Отвечают: она вдова.

От самой Устиньи ни строчки,
Мне на письма – молчанья стена.
И не скоро, хоть и досрочно
Возвратилась домой она.

Возвратилась Устинья тихо.
И опять я клятву даю,
Что в ответе за это лихо
Всё едино – в аду, в раю.

Не в село она воротилась,
В городишко, к сестре своей.
Приторочилась, приютилась,
Чтобы спрятаться от людей.

И меня сторонилась тоже.
Не узнал бы я, где она.
Но сестра позвала тревожно
Телеграммой: помощь нужна.

И меня понесли, помчали
Пережитые мной печали.
Как я встретить её хотел!
Словно плетью меня хлестали,
Полетел бы в любые дали,
Я летел, но вновь не успел.

Ты ли это в углу переднем?
Для тебя ль хилый свет свечей?
Твой ли лик непривычно бледный?
И обряд отпеванья чей?

Белый цвет январским наносом
На судьбу Устиньину лёг.
Словно иней упал на косу,
И румянец ушёл со щёк.

Осознать не хватает мочи:
Жарким летом откуда снег?
Где коса, что чернее ночи,
Карих глаз негасимый свет?

Ни следочка от Усти прежней.
Только сердце твердит: она,
Хоть коса в поволоке снежной
И лицо белей полотна.

Вроде время не так уж плотно
В чернь её косы улеглось,
Но хватило
Бесповоротно
Перекрасить колер волос.

Ну, куда ты спешила, Устя?
Кущи райские подождут.
Не растрачены наши чувства,
Наше счастье осталось тут.

Небесам не хватило боли,
Снегу – ангельской белизны?
И твоя ли, Устинья, доля –
Эти райские видеть сны?

Полевых ромашек охапка
Положила новую боль
На волос белоснежных шапку,
Что недавно были как смоль.

Не растает и не стряхнётся
Белый иней от чёрных бед.
Было пухом, а стало гнётом
Обретенье недолгих лет.

А когда попрощался с нею,
Попросил я местную власть,
Чтоб отныне женой моею
В документах Устя звалась.

Согласились, добавив:
– Дивно!
Не найдёшь – перерой дела,
Чтобы разово, заедино
Вышла замуж и померла.

                V.
На понуром старом погосте,
Где давно не хоронят уже,
Я стою бесприютный вовсе
На святом для нас рубеже.

Поклонюсь твоему надгробью,
Погрущу в укромной тиши.
Птаха рядом щебечет скромно.
Что ж, побудь со мной, потужи.

Голос твой – тишине подспорье,
Не заходит сюда гроза.
Вон над речкой, на косогоре
Мирно щиплет траву коза.

На подворье, неподалёку
Свой гарем огласил петух.
Возводить на весь мир поклёпы
У дворняги жар не потух.

Всё похоже и не похоже,
Тот же быт и совсем не тот.
Каждый шаг – морозом по коже,
Каждый звук в былое зовёт.

А былое в душе навечно
Телеграммой – точки, тире –
Вздохом счастья, скорбью сердечной,
Светлой памятью о тебе.