Когда-то кончится война

Шёл сорок третий тяжкий год.
В бескормье дохли даже мыши.
И, чтобы выжить, ел народ
траву, мякину, мох на крыше.
Да и какой там был народ –
деды, мамаши да детишки,
да мужички – те, что не в счёт:
не отросли у них усишки.
И вот в одной такой семье
с хозяйкой, многажды мамашей,
сидело восемь на скамье –
детей от старшей и до младшей.
В окошке треснуто стекло,
и печь топить почти что нечем.
Пора настала, припекло –
платок кидает мать на плечи.
«Сидите тихо до утра», –
она сирот предупредила.
Кивнула, молча, детвора
и без улыбок проводила.
Никто значенья не придал,
да и значенья было мало:
что перстенёк? – простой металл –
того металла и не стало.
Болотом шла и через лес
густой, щетинистый и колкий.
Кричал во тьме, быть может, бес,
а может просто выли волки.
Синело под луной село,
как в перстне камушек с огранкой…
…Сходила в город. Повезло:
кольцо сменяла на буханку!
Опять дорога через лес.
Вошла в него мамаша смело.
И снова воет то ли бес,
а то ль…  Подумать не успела…
Вдруг волк! И целится напасть!
Глаза сверкают огоньками.
На хлеб раззявил жадно пасть…
Она… на волка – с кулаками
и ну без памяти лупить
по морде серо-волосатой!
Уж солнце начало всходить
за лесом, над родимой хатой,
неярким светом обласкав
детишек бледных, кучкой спящих.
И зверь голодный, хвост поджав,
бежал от бабы ярой в чащу...
…Неся спасительный кругляш,
тропинку торила шажками,
голодный-преголодный марш
играя тощими кишками.
«Когда-то кончится война.
Заглохнут пушки, ружья, танки…», –
так шла и думала она,
зажав под мышкою буханку…