Кукла

Куклу с бантом заводили на ключик. Кукла умела петь, говорить.
Кукла с бантом была очень везучей, сказки читала, училась любить.
Ей одевали красивые платья, лучшие туфельки, бусы, сережки.
Её заключали в людские объятья, чтоб высказать страхи, проблемы, как кошке.
Щеки её покрывались румянцем, стоило слышать "лишь ты понимаешь",
кожа у куклы светится глянцем, она улыбалась, как ее обнимаешь.
Глазки ее были словно живые, черные длинные были ресницы.
кожа, руки особенно, ледяные, сама очень хрупкая, как синица.
Глазки ее всегда привлекали своей глубиной, добротой и вниманием.
Взгляды ее насквозь проникали, полны сочувствия и понимания.
Время летело, шли годы, недели. Куклу с бантом заводили на ключик,
чтобы опять, не слезая с постели, высказать горести, словно попутчику.
Куклу носили из комнаты в комнату, она подчинялась покорно и слушалась.
Однажды услышала "тебе, кукле, всё равно" и в уши свои втыкали наушники.
Глазки ее показались пустыми, кожа уже не была белоснежной.
Волосы были как раньше густыми, но кукла была не способна на нежность.
Ключик в спине не трогали больше. Кукла с бантом не имела души.
Она становилась бледнее и тоньше. Она не умела счастье внушить.
Ее перестали в объятиях сдавливать, к ней прикасаться и с ней говорить.
Она не умела тоску останавливать. Кукла с бантом не умела любить.
И только в февральскую стужу несносную нашли ее в дальнем углу чердака.
И снова проверили ее на выносливость, ключик в спине повернув "трик-трак".
Кукла с бантом молчала. Еще один сделали резкий ключом поворот.
У куклы сломалась ее сердцевина. Куклу с бантом отдали в ремонт.
И так далеко, в одном магазинчике, куклу взял в руки старик-часовщик.
Она ожила, засияла на личике улыбка, и сердце у куклы стучит.
Тело у куклы становится огненным, в жилах течет горячая кровь.
Глазки ее смыслом стали наполнены, кукла с бантом ощутила любовь.
Щеки опять у нее зарумянились, она теперь снова говорит и поет.
Куклой с бантом раньше играли. Теперь кукла чувствует. Кукла живет.