Искренность. поэма

Так бывает:
В пути вдруг потянет назад,
И воспользовавшись передышкой минутною,
Обернемся и смотрим себе же в глаза, -
Тем, которыми были мы в годы минувшие.

Усмехнемся наивности прежних идей,
Удивимся количеству прожитых трудностей
И гордимся, что выросло в гомоне дней
Из количества выдержки - качество мудрости.

В этой жизни,конечно же, стоит любить,
Только сердце болит от напора событий.
Мне хотелось порой,
Только нет, не забыть
Чьих-то глаз, чьих-то слов, откровений, открытий.

И среди суесловий, восторгов, посул,
Среди множества ложных и подлинных истинностей,
Как награду природы, как гордость, несу
Величайшее из достоинств любви -
Искренность.


 1.

 Ника, родная, нежность моя,
 Прости, что пишу – в конце.
 Сегодня, хочешь, разолью моря,
 Хочешь - горы расставлю в венце?

Хочешь, разбрызгаюсь сверкающим водопадом
Или звуком выльюсь в трубе?
Могу изогнуться нежнее радуги…
А, хочешь, - выношенное,
 О тебе и о себе?

Время давнее, была осень,
Тучи лежали плоские, как стол.
Сестра сказала:
«Жду тебя в восемь,
у Концертного,
за Литейным мостом».

Сколько уж этих филармонических залов
Выхожено, выслушано, высмотрено
И опять?
«Жду тебя в восемь, - сестра сказала, -
и постарайся не опоздать».

Трамвай, мостовая, метро, эскалатор, -
Все знакомо десятком лет:
Тяжесть Невы в каменных латах,
Блеклый, неверный, вечерний свет.
Что там - в прошлом?
Уставшие надежды, любовь романтика,
Трагедия бытия,
И где-то внутри – сохраняемая бережность
К тому, что называется «Ты и Я».
- Ты не опоздал? Удивительная картина.
А сейчас придет моя гроза.
- (?)
- Я же тебе говорила, - Нина.
У нее - вот такие глаза.
Правда, ну, правда, же!
Чему здесь смеяться?
Когда она смотрит, - щекочет внутри.
Ну, перестань же, перестань улыбаться!
Стой и смотри.

Семнадцатилетняя,
Нащебечет с два короба,
От дня сегодняшнего,
До дней сотворения:
И то – здорово, и это – здорово, -
Не жизнь, а розовое парение.

- Ну, хорошо.
Кого мы слушаем сегодня?…
Что она?
Пострадала в тридцать седьмом?…
Да… Манера исполнения свободная?…
Музыка? Нет… Во мне самом.

- Нинка? Ой – здравствуй!
(Нечто, как офорт,
в платке и старомодном линялом пальтишке.
Скулы, курносость, большущий рот
И глаза. Глаза, действительно, - слишком.)


Сам же – пуст, как человеческое сердце,
Выжатое без остатка - корка лимонная,
Умеренность менуэта вместо интермеццо,
Конечно же, с обязательными вежливыми поклонами.

- Здравствуйте, Алл.
- Здравствуйте, Нина.
- Все?... Собрались?.. Можем идти?..
(Сестра о пианистке): - Ты знаешь, Нина,
у нее столько трудностей было на пути!…
( И еще в том же духе, наивное и правое:
обычный девичий обмен информацией.)
Вестибюль, лестница, гардероб направо…
Вы заговорились, пора подниматься.
 
Привычная приличная концертная обстановка:
Эстрада, «Steinway», шуршание платьев, -
Все это – только короткая остановка
В пульсации мыслей тяжелых, как платина.

Но… после Рихтера кем заслушаешься?
Что она так над роялем сутулится?
Сестра: - Бесподобно! Не может быть лучшего!
Я: - Напоминает промокшую курицу.

И ты, еще не поняв иронии,
Брови раздвинув, глазами – в брызги,
Смеешься, и даже в смехе – невольное,
Глазастое, огромное желание жизни.

Нежность. Сколько в тебе этой нежности,
Если льется от прикосновения?
Девочка, осторожней,
Я почти безбрежен
В своих фантазиях и представлениях.

Девочка, внимание!
Мне – двадцать шесть.
Я знаю любовь и слышал проклятия.
Девочка, не надо,
Жестокость есть
В любой улыбке, любом объятии.

Девочка, ты знаешь, люди меряются
Спектром вселенной:
От богов до свиней.
Выдержка – единственное, во что еще верится…
Но девочка–ты оказалась смелей.

Ты приходила, распахнутоглазая
В душные стены белой больницы.
Я поджимался, - противопоказано
Этой девчонке в меня влюбиться.

Но все же хотелось, стыдно до жути,
Замерзшему сердцу в тепле отогреться.
Славная,
Это – слияние судеб?
Быть может только – капризы сердца?

Помнишь, мне больно,
Я мучаюсь пошлостью,
Мне тошно от косности и равнодушия,
Меня выворачивает самоничтожностью,
А это – страшней лазаретных удуший.

Годы исканий, слово не вырвется,
Глазами - в стену, часы прострации.
Помнишь? Время дремотно, как идолица,
Думаешь только, как не сломаться бы?

И ты, среди измотанных будней,
В системе обычно живущих людей:
Спешащих врачей, субъективных судий,
Девочка – ты оставалась сильней.

Чем? Не знаю.
Кондовой ли мудростью,
Или упрямством наивного ума?
Своей беззащитностью в мелочных трудностях?
Чувством? Стремлением?…
Думай сама.

Время давнее, была осень,
По паркам метались лиственные множества.
Я, как плесенью, покрывался проседью,
Отыскивая причины многообразия ничтожеств.
 
День за днем уходящие месяцы,
Многое найдено, многое понято,
Вчера – распутываю околесицы,
Сегодня, трезвея, раззваниваюсь полднем.
 
Но только где-то, внутри нашей искренности,
Скользнула тонкая трещинка неверия.
Хочется, хочется,
Надо бы высказаться…
Но ты отделилась вагонной дверью.

В ту, уже недавнюю осень
Мир продолжал быть холодным и неосвоенным,
Ты уезжала к карельским соснам,
Я оставался искать по-своему.
………………………………….
 
 2.

Тишина. Тупая тишина.
В ухо молотком стучит будильник.
Комната: три стенки, два окна, -
Крупногабаритный холодильник….


… Я грустный сегодня, простите, грустный,
Виском больным приложусь к стене,
И слышу, как город играет на гуслях…
тихо и жалобно, обо мне?

 …Летим по перегонам судеб,
Ища ответ любимых глаз.
Зачем бежим от тех, кто любит,
К тем, кто обманывает нас?…
………………………………..

И так – началось: уезжать, прощаться.
Но отовсюду к тебе возвращаться
В минуты, когда ослаб,
В минуты, когда отчаяние
Не разжимает лап,
И дышится только случайно,

Когда неверие страшнее прошлого,
Когда – людей бы рядом,
Да нет ни одного,
А ты свое процеживаешь прожитое,
И кроме сухожилий – ничего.

Кто подскажет, какие отрешенные,
Какой дорогой в какую обитель?
Каждая минута, как жизнь напряженная,
А жизнь – траекторией по нерасчетной орбите.

Вопросы – сонмищем,
 желания – сонмищем,
Жизнь заставляет падать и подниматься,
И ты по жизни –
 неприкаянным облащем
В жизни, где надо пройти и не сломаться.

И только письма с концов России:
мелкие листики слов и прочерков, -
недели и месяцы жизни фиксирующие
в этих коротких неделаных строчках:


… Тверская Русь, мохнатый шум дубов,
Поля льняные, грустные пороги,
Крик галок над крестами куполов
И братская могила у дороги…


… В Ташкенте знойном, как горло домны,
Один орнамент другого красивее.
Я, кажется, все здесь глазами обнял,
Но сам остался в лесах России…
 

… Зачем же мучаться и спорить?
Все вместе: пропасти и кряжи.
И разве счастье нас развяжет,
Когда связало вместе горе?…

........................

Так ты нужна мне:
Всегда бесконечно.
Я твой всегда, зови… не зови,
Приду к тебе из жизни исперченной,
Из быта обыкновения ненайденной любви,

Оттуда, где живешь от случая к случаю,
Маленький и серый, как кавказский осел,
То ли – труженик, то ли – мученик,
Гений, ничтожество…
 Или – все?

Сейчас живи, Ника,
Тебя не трону я,
Не запутаю стропами
Душевных тяжб.

Живи, Ника,
И сердце стотонное
У ног твоих, уставшее ляжет.

Выживу сам, куда-нибудь выбреду -
Руку протяну: «На, возьми».
А если жизнь, как отраву, выблюю -
Шею подставлю: «Бери, казни».
 
Нет для меня цензов вернее, -
Губы б твои не дернулись болью,
Не было поцелуев чище и нежнее,
Но в жизни, к сожалению,
Преснеешь без соли.

Живи, Ника. Именем твоим,
Хочешь, буду молиться,
Как верующий?
Живи, Ника,
Когда-нибудь напоим
Души и тела любовью бреющей.

Вырвемся, знаю,
 вытянем из пике, -
Мертвые петли в дразнилки бросим.
Пусть трусливые шарахаются в тупике,
Пусть скулящие прощенья просят.

Радуйся, Ника,
Счастьем твоим
Буду жить до последней минуты.
Смейся, Ника!
Жизнь раскроим
И заново сошьем из новых суток.

Что нам время, которое прожито?
Время – память, понято – отброшено,
И если прошлое по полочкам разложено,
То значит – снова время жить!

Сейчас, Ника, тишина - как сон,
Усталая клонится к столу голова.
Хочешь, скажу тебе
Искренние, как стон,
И тихие, как сигаретный дым, слова.

Женщина,
Все, что было и не было,
Все, что было от скуки или для дела,
Все, что руками своими сделал,
Хочешь у ног твоих положу?

Женщина,
В безделье ли, или в деле,
И в лени сонной, и в судорожном теле,
В неделях и месяцах, прожитых на пределе,
Только одной тобой дорожу,
 Женщина.

Собой захлебнусь или вытяну, крикну,
Смерчем ли стану, святым ли ликом,
Только перед тобой головою никну
 И ворожу:
Да святится имя твое, Женщина.

А мне попрежнему хочется в небо забраться
И упасть,
рассыпаться в звонкой строке.

Ника,
Я до сих пор не перестал сомневаться:
Разве ты – Ника?
Быть может, богиня Нике*?

 
 
 Богини Нике*, как мне известно, не существует ни у одного из народов.


                P.S.

…Когда душа не полнится любовью
или презреньем к мелочности дня,
Когда ты ровен лести и злословью
и гнев не возбудил в тебе огня,

Когда мечты уходят так далёко,
как будто это не твои мечты,
Когда живешь не мелко, не глубоко,
зависший в постоянстве суеты,

Когда и мысли больше не тревожат,
и голос женский не уводит вдаль,
Тогда не стоит и писать, быть может,
и умереть тогда уже не жаль.