Беседа к 200-летию М. Ю. Лермонтова

   Давайте представим, что эта аудитория - единственное место в мире, где время остановилось. Здесь нет прошлого, нет будущего, и на экране мы видим всех людей, когда-либо живших на Земле. Их жизни предстают перед нашими взорами в виде миллионов тропинок особо друг от друга ничем не отличающихся. Но дорожка М. Ю. Лермонтова не может не притягивать взгляды. Она прекрасна, потому что за свою недолгую, 26-летнюю жизнь он усеял её множеством чудесных и восхитительных растений, плодовитых и многолетних, ибо на протяжении уже двухсот лет они продолжают питать и насыщать алчущие души. Михаил Юрьевич был созидателем и не понимал, как можно жить иначе. И он спрашивал рядом идущих людей: "Почему же вы не не хотите украсить свою тропинку? Разве подобает оставлять на ней только сор и грязь за собой? Какую память о себе вы оставите будущему поколению? Я могу поделиться с вами семенами сих прекрасных плодов, хотите? Вот эти, доставшиеся мне от Д.Г. Байрона и А.С. Пушкина - мои самые любимые..." Но люди отвергали его... А мы... Мы прислушаемся к его творениям, мы попытаемся понять, что он имел ввиду:

Я для добра был прежде гибнуть рад,
Но за добро платили мне презреньем;
Я пробежал пороков длинный ряд
И пресыщен был горьким наслажденьем...
Тогда я хладно посмотрел назад:
Как с свежего рисунка, сгладил краску
С картины прошлых дней, вздохнул и маску
Надел, и буйным смехом заглушил
Слова глупцов, и дерзко их казнил,
И, грубо пробуждая их беспечность,
Насмешливо указывал на вечность.

О, вечность, вечность! Что найдем мы там
За неземной границей мира? — Смутный,
Безбрежный океан, где нет векам
Названья и числа; где бесприютны
Блуждают звезды вслед другим звездам.
Заброшен в их немые хороводы,
Что станет делать гордый царь природы,
Который верно создан всех умней,
Чтоб пожирать растенья и зверей,
Хоть между тем (пожалуй, клясться стану)
Ужасно сам похож на обезьяну.

О, суета! И вот ваш полубог —
Ваш человек: искусством завладевший
Землей и морем, всем, чем только мог,
Не в силах он прожить три дня не евши.
Но полно! злобный бес меня завлек
В такие толки. Век наш — век безбожный;
Пожалуй, кто-нибудь, шпион ничтожный,
Мои слова прославит, и тогда
Нельзя креститься будет без стыда;
И поневоле станешь лицемерить,
Смеясь над тем, чему желал бы верить.

Блажен, кто верит счастью и любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, —
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется уроком.
Блажен, кто думы гордые свои
Умел смирить пред гордою толпою,
И кто грехов тяжелою ценою
Не покупал пурпурных уст и глаз,
Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!
Блажен, кто не склонял чела младого,
Как бедный раб, пред идолом другого!

Блажен, кто вырос в сумраке лесов,
Как тополь дик и свеж, в тени зеленой
Играющих и шепчущих листов,
Под кровом скал, откуда ключ студеный
По дну из камней радужных цветов
Струей гремучей прыгает сверкая,
И где над ним береза вековая
Стоит, как призрак позднею порой,
Когда едва кой-где сучок гнилой
Трещит вдали, и мрак между ветвями
Отвсюду смотрит черными очами!

Блажен, кто посреди нагих степей
Меж дикими воспитан табунами;
Кто приучен был на хребте коней,
Косматых, легких, вольных, как над нами
Златые облака, от ранних дней
Носиться; кто, главой припав на гриву,
Летал, подобно сумрачному Диву,
Через пустыню, чувствовал, считал,
Как мерно конь о землю ударял
Копытом звучным, и вперед землею
Упругой был кидаем с быстротою.

Блажен!.. Его душа всегда полна
Поэзией природы, звуков чистых;
Он не успеет вычерпать до дна
Сосуд надежд; в его кудрях волнистых
Не выглянет до время седина;
Он, в двадцать лет желающий чего-то,
Не будет вечной одержим зевотой,
И в тридцать лет не кинет край родной
С больною грудью и больной душой,
И не решится от одной лишь скуки
Писать стихи, марать в чернилах руки...
                (Отрывок от поэмы "Сашка")

   Лермонтов чувствовал призвание пророка, и эти строки:
                "Век наш — век безбожный;
                Пожалуй, кто-нибудь, шпион ничтожный,
                Мои слова прославит, и тогда
                Нельзя креститься будет без стыда..." - поистине оказались пророческими, ведь мы, русские люди, стыдиться стали своей культуры, своего победоносного наследия - Православия. Кто верит нынче, и как верят? Уже тогда, при жизни Лермонтова, когда крестного знамения ещё не стыдились, людьми правили пороки, иначе не родилось бы стихотворение "Пророк":

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами.
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм и худ и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»

  Чем же живем мы? Какими целями и помыслами одержимы? Куда ведёт наш путь, и как будет выглядеть тропинка нашей жизни? Неужели будущим поколениям суждено пожинать отсутствие благих плодов своих предков?