Евгений Олегин

Мой дядя самих честных правил, когда не в шутку занемог,
Не мог тогда себе представить, что в мыслях я ему помог.
А что терять, машина, дача, квартира полная добра,
Нельзя же это потерять, увы, приходит раз удача.
Лежал он бледный и худой, рукой платочек теребя,
А я шептался сам с собой, когда же черт, возьмет тебя!

… И вот финал, на крышку гроба, упала горсть родной земли,
Никто слезы не проронил, смотрели хмуро из –под лоба.

Ах, зависть, серая тоска, она всегда людей съедала,
Когда богат, то тоже мало, и холодеет у виска.
Но, всё  же есть и Бог на свете,  теперь завистники  они,
И им смириться предстоит на завещание в конверте.
А там и номер, и печать и подпись - Бог тому свидетель,
Где мой покойный добродетель, решил, увы, меня избрать!

И вот когда всё стихло в доме, захлопнул дверь последний гость,
Он понял, наконец, сбылось, его мечта на полуслове.
Шагал он важно, взад, вперед, то хмурил лоб, то улыбался,
Он счастлив был, да, он расстался с огромным бременем забот.

И так, пусть будет он Олегин, стал беззаботно поживать,
Часами спал, блуждая в неге, он на проценты жил как Бог,
Ходил в кафе и рестораны, и часто был порою пьяным,
Но, он позволить это мог.

От женщин не было отбоя, он их как семечки щелкал,
Но, через месяц, два, устал и захотел, увы, покоя.
Нет, лучше будет пусть одна, пусть даже замужем и что же,
Она расслабиться поможет, а где – то, даже и понять.

А случай, долго ждать не надо, звонит под вечер как - то друг,
И говорит: « Я жду в «Гредаде», не телефонный разговор,
Но дело, в общем, не плохое, ты хочешь нежности, покоя?
И так, до встречи,  мон синьор!»

В кафе, за столиком усевшись, он вдруг Олегину сказал:
«Есть обольстительная гейша, большие, карие глаза,
К тому же, замужем она, а значит и расходов меньше.
Я не видал её конечно, но, говорят, что не дурна».
«Ну что ж, смотри, тебе я верю, я угощаю. Нам вина!».
Как от соблазна устоять, когда от скуки околеешь,
Он поздно лег, но спал отлично, побрился утром, выпил чай,
Оделся с шиком, как обычно, весь день пытался не скучать.
Ну что ж,  удачи господа. Шагнул в подъезд,  захлопнул двери,
Под звон слетающей капели,  как надоели холода!
Уж век не тот, не те желанья, но всё - равно, когда одни,
Мы ищем чьё - то пониманье!

Как далеки мы от Татьяны, с её наивною мечтой,
Мы позабыли, как ни странно, как увлекались мы порой,
Как восхищались и любили, не так пусть пылко и светло.
И что - то нежно говорили, не так, пожалуй, и давно.

Но жизнь идет, года сменяя, меняя моды и фасон,
Дуэль уже, как шутка злая, увы, забытая давно.
В семье иначе сводят счеты, идут себе спокойно в суд,
А там, решение дают, и чьи - то сброшены заботы.

Увы, и женщины не те, исчезли нежность, бескорыстность,
У них одни и те же мысли, чтоб поскорей разбогатеть.
Чтоб, пошикарнее одеться, сверкнуть нарядом средь подруг,
В меха и кожу обернуться, разнообразить свой досуг.
Найти приличного мужчину, пусть будет даже он женат,
И пусть, вдогонку говорят: « И как такое допустили?»
Промчаться с шиком на авто, на БМВ, иль Мерседесе,
Лишь только быть на видном месте, в губах сжимая мальборО.
Пускать надменно кольца дыма, смотреть на сереньких подруг,
И говорить: « Ах, милый друг, ну я б такого не простила!»

Однажды, в городе большом, случайно встретились подруги.
Договорившись на досуге, они болтали о пустом.
Про жизнь, про то, что раньше было, и что не виделись давно,
Про школу, где они дружили, как ночью лазили в окно.
« Ну а вообще, как жизнь, подруга? - одна спросила у другой.
«Чем заполняешь час досуга, с кем разделяешь свой покой?»
« Да так», - одна из них сказала. « Живу я, в общем,  ничего,
Детишек двое и давно, но честно, мне чего - то мало».
« А ты возьми с меня пример, смотри, живу я беззаботно,
Я ем и пью что мне охота, мой милый не бывает, груб,
Он даже пыль с меня сдувает, конечно, редко он со мной,
Но это лучше, ангел мой.  Смотрю, семья тебя съедает.
Ты похудела и бледна. Ах, нервы. Жизнь, она жестока,
Вдруг, заболеешь ненароком, и никому ты не нужна.
Муж станет пить ещё сильнее, продаст ковры, потом гардины,
Всё это так невыносимо, себя немного пожалей.
Давай развеемся на днях, вернется мой с командировки.
Да, ты в квартире на Покровке, ведь не была ещё в гостях?
Я приглашаю, если хочешь, я завтра точно позвоню.
Твой номер в записной храню, на букву «М», за между прочим.»

И носик, кверху приподняв, откинув воротник на шубе,
Моргнув растерянной подруге, исчезла в суматохе дня.

Марина бледная стоит, куда идти сама не знает,
Кулек, с картошкою сжимая, в душе волнение и стыд.
Одернув серое пальто, она взглянула на сапожки,
Когда - то это были ножки, теперь, увы, совсем не то!

А кто была она, Татьяна? Сидела в школе рядом с ней,
Училась плохо, как ни странно, и не блистала средь друзей.
И вот те на, в таком богатстве, и как уверена в себе!
Ну, что ж, пускай позвонит завтра, мелькнуло где - то в голове.
А что потом? Поеду в гости, нельзя так просто отказать.
Ах, как всё хочется узнать, задать ей тысячу вопросов.

Решив, что сделан верный шаг, Марина радостно вздохнула,
В толпе прохожих утонула, и растворилась на глазах.

А между тем, моя Татьяна, остановив на время шаг,
Вдруг изменилась на глазах, и погрустнела, как ни странно.
« Я просто лгу сама себе, ведь мне на самом деле скучно,
И мне ни капельки не лучше, с собою быть, наедине,
И ждать звонка, как дар небесный, когда он вздумает опять
Ко мне приехать и обнять, усевшись в кожаное кресло.
И что - то петь о том, о сём, всегда ссылаясь на проблемы,
Что деньги падают не с неба, и он не хочет быть ослом.
Что рэкет жмет, включили счётчик, и надо где - то занимать,
Но он сумеет всё отдать, хотя, увы, совсем не хочет.
Затем потянет на кровать, дыхнув противно перегаром,
Как надоело, как устала, терпеть, надеяться и ждать.
Потом, он взглянет на часы, и скажет, извини, мне надо,
Я провожу спокойным взглядом, так ничего и не спросив.
Закрою дверь, прижмусь спиной, и разрыдаюсь от тоски,
Прости, скажу себе, прости, всё это было не со мной».

Остывший кофе, свет экрана, обрывки непонятных фраз,
Татьяна, бедная Татьяна, твердит себе в который раз.
Но, прочь печаль, смахнув слезинку, она впадает тихо в сон,
И снова, снова сниться ОН, как звук заигранной пластинки.
И сняться ей, фиалки, розы, такой волшебный аромат,
На ней божественный наряд, что описать не хватит прозы.

А небо светит синевой, в лучах прекрасного рассвета,
А птицы стаями, на ветках, своей чаруют красотой.
И сотни бабочек кружат, взлетая вверх, слетая к низу,
Устав, как - будто от каприза, зовут её в волшебный сад.

А милый друг, он близко, рядом, он тихо дышит за спиной,
Любуясь алою зарёй, её божественным нарядом.

Но, сон исчез, она одна, пустой экран давно мигает,
И ничего не понимая, ей улыбается луна.
А высоко в прозрачной мгле, мерцают звёзды там, то тут,
И за гардиною плывут, в холодной, темной синеве.

Ах, Боже мой, схожу сума, кошмарный сон так часто сниться,
Но, как же хочется забыться, ах, как кружится голова.

А что она, моя Татьяна, окончив школу, в тот же год,
(позвольте забежать в вперед), выходит замуж, как ни странно.
Муж был её конечно старше, лет на пятнадцать говорят,
Не все могли её понять, но, жизнь её не стала слаще.
Конечно, он ей всё дарил, ходили в бары, рестораны,
И он кричал, когда был пьяным, что всё и всех уже купил.
Суды, ментов, прокуратуру, и весь паршивый исполком,
И что к большим делам готов, болтал Бог весь, по - пьяне, сдуру,
На этом и попался друг, друзья видать его спалили,
А там, поддали на испуг, дела какие - то пришили,
Хотя он не был вовсе глуп.
И он пошел по первой в зону, но, кое - что успел прибрать,
Машину, дачу и полдома, пришлось, конечно же, продать.
Свекровь ковры позабирала, и чешский свадебный хрусталь,
Ах, как всего ей было жаль, ах как она за всё страдала.

Но, время быстро лечит раны, их вскоре, быстро развели,
И наша милая Татьяна, опять осталась на мели.
Но, говорят, фортуна – дура, я в этом точно убеждён,
В неё влюбляется «Барон», известный в городе – фигура.
Он был судим уже ни раз, крутил  какими - то делами,
И часто ездил с «пацанами», играть в картишки на Кавказ.

Она его ждала, скучала, грустила в обществе подруг,
И постоянно повторяла: «Ах, где же милый мой супруг?»
Но вот, увы, беда нагнала, за что, никто и не узнал,
Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
Ведь говорят, что пуля - дура, и говорят, что есть закон,
Барон, конечно же, фигура, но только не бессмертен он.

И вот, она сидит вдовою, среди завистливых подруг,
И цепь, сжимая, золотую, боится разрыдаться вслух.
Но всё при ней, машина, дача, фонтан с бассейном, зимний сад,
Казалось, наконец, удача вернулась, подлая, назад.

Но, счастье скользкое порою, оно, увы, в руках блеснет,
Блажен, кто счастье сбережёт, и свяжет ниткой золотою.
Недаром есть среди мужчин, на женщин одиноких падки,
Таким известны их повадки. И вот, попался ей грузин.

Джигит, что надо, лих собою, ему бы саблю и кинжал,
Папаху, бурку за спиною.  Он был не долго, идеал.
Спустил он всё, что только было, оставив бедную, ни с чем.
Ах, как она его любила, увы, наука будет всем.

И вот опять она одна, довольно глупостей и детства,
Подбив последнее наследство, решила – буду жить сама!
И в самом деле, как ни странно, замкнулась девочка в себе,
Сама готовила обед, кафе забыла, рестораны,

Не отвечала на звонки, её апатия съедала.
Ах, от всего она устала, все, почему – то, дураки.
Мужчин вообще она боялась, они ей приносили боль.
И взяв альбом, она листала, всё, вспоминая вновь и вновь,
Вадима, Гарика, Барона… уже промчалось восемь лет.
Как школьный кончился банкет, как танцевали вальс бостона.
Да, время очень быстротечно, а для кого она жила?
Детей,  увы, не родила, не до пелёнок было вечно.
Но, где - то в глубине души, она давно уже мечтала,
Прикрыть коляску покрывалом, чтоб тихо засыпал малыш.
Да, это ей недоставало, всё это разгоралось в ней,
Ах, как она одна устала, вдвоем бы было веселей.

И вот однажды, как - то ночью, ей кто - то поздно позвонил,
Сказал тихонько: « Извини»,- всё было как – то, между прочим.
Он ей о чем - то говорил, она едва ли понимала,
Но, на персидском покрывале, теряла свой остаток сил.

И вот, условившись о встрече, она готовилась весь день.
Достала пудру и «шанель», чтоб только выглядеть получше,
Крутила чёлку взад, вперед, а вдруг, опять не повезёт,
Когда к нему поедет в гости.

Но нет, мужчина хоть куда, высок, красив, одет с иголки.
Они шепталась без умолку, и целовались до утра.
Ах, эта ночь, она сводила её поистине с ума,
Какое счастье, не сама, блаженства мысль её сверлила,
Но вот, под утро узнаёт, что он женат, но впрочем, может
С ней разделять пустое ложе, дарить цветы и шоколад.

И что ж, Татьяна согласилась, с её разбитою душой,
Всё ж лучше, чем сидеть самой, и прожигать остаток силы.
Пусть редко, пусть в неделю раз, но чтоб, забыться, хоть на час,
Тоска – она невыносима!

Ходили редко в рестораны, не посещали их друзья,
Всё чаще, просто были сами, ну что она могла сказать.
Она ему варила кофе, клубился дым от сигарет,
Он приезжал к ней на обед, и целовал с волненьем профиль.
Всё тихо, мирно день за днём, помчались месяцы сменяясь.
Она ждала, чего не зная, пытаясь разобраться в нём.
Но, он был скользкий, как удав, своеобразный дерзкий нрав,
Расчётлив, смел, но скуп немного, но очень честен,  слава Богу!

И так, на время отступив, оставим милую Татьяну,
Пусть Бог и это ей простит, а я винить её не стану.

Марина, сделав все дела, присела в зале на диване,
И перед ней кружиться стали, её прошедшие года.
Учёба в школе, институте, её гуманитарный ВУЗ,
А что он дал?  Досады груз, и эти скучные минуты,
Детишек двое, между прочим, и чашу, полна бытия.
А что ещё ей было надо? Она довольствовалась всем,
Ей очень нравилась эстрада, фильм – « Возвращение в Эдем».
Она жила, считая годы, друзей любила и подруг,
Они врывалась в их досуг, порой спасаясь от погоды.
Они шутили, пили чай, и ели вкусное варенье,
Откуда бралось настроенье?  Само собою, невзначай.
Она любила очень лето, и часто ездила на пляж,
И часто было, до рассвета, бродила, где песчаный кряж.
Была спокойной жизнь, на диво, но что - то изменилось в ней,
Сменился цвет аккредитива, не стало стареньких рублей,
Все помешались на валюте, от баксов все сошли с ума,
Валютой взятки в институте, валютой взятки во судах.
Пошли на жизнь другие мерки, все ходят в кожаных пальто,
Друзья меняют иномарки, забыв про шашки и лото.
К ним не приходят больше в гости, гостей теперь не прокормить,
Настало время, зад прикрыть, на борщ купить дешевле кости.
Да чтоб с работы не слететь, а то и вовсе околеешь,
 Чем дальше, дальше, жизнь страшнее, не хочешь, да начнешь реветь.
Слезами горю не поможешь, да видно,  каждому своё,
Один на радостях – поёт, другой считает день погожий.
Вот тут и начался разлад, ещё не выплата зарплаты,
И каждый в чём - то виноват, словами колют, наугад,
То вдруг, цепляясь за словечки, потом за прошлое, и вот,
Скандалы, ссоры целый год, нет жизни никакой и личной.


Всё поменялось словно в миг, они чужими словно стали,
Ругаться попросту устали, и каждый  вдруг осунулся и сник.
Всё стало просто по - привычке, вставали утром, пили чай,
Ему бежать на электричку, а ей на утренний трамвай.
А вечерами, от безделья, садились каждый за своё,
Он с детворой играл втроём, она бралась за рукоделье.
Однообразье, как петля, до тошноты её сдавило,
Она устала и остыла, а может, может, это зря?
Откуда вдруг взялась Татьяна?  Ведь не встречалась много лет.
Она шикует, как ни странно, и приглашает на обед.

А что терять пролетариату, коль не осталось и цепей…
И вот Марина, пару дней, спешит к звонку у аппарата.
К измене сделан первый шаг, она дала своё согласье,
А вдруг, развеется ненастье, жизнь поменяю на глазах,
И станет мне намного легче, ах как ей хочется тепла.
Что принесёт ей эта встреча, ох как она звонка ждала.

И вот Татьяна позвонила, за между прочим, просто так,
Она смеялась и шутила, потом спросила за дела,
Но, голосок, меняя русло, вдруг неожиданно сказал:
«Он в гости нас с тобой позвал, поверь, тебе не будет грустно,
Тебя я завтра буду ждать на перекрестке, у фонтана,
Ну, скажем в шесть, не слишком рано? Целую, я спешу в кровать».
В висках стучало и давило, ей захотелось сразу спать,

Она легла в свою кровать, а рядом в комнате, шутили.
Но было ей не до того, шальная мысль её сверлила,
И что - то, что - то говорило, как - будто стукалось в окно.
Зачем вносить разлад в семью, но, как вернуть любовь свою?

Муж крепко спал, сопел привычно, порою что - то говорил,
Всё сразу стало непривычным, порыв ворвался, новых сил,
Она всё видела воочию, как - будто рядом за столом,
Её любовник непорочный, ей о любви своей поёт.
Пока о большем не мечтала, всё это сбудется потом,
Душа наполниться теплом, ах как, ах как она устала!

Поутру, встав, за чашкой чая, она сказала как то так:
«У нас ревизия, дела, опять отчетность проверяют,
Копают старые грехи. Уроки сделать помоги,
И пусть задачки все решают»

И вот закончена работа, она взглянула на часы,
Забыв на время про заботы, она спешила быть на ТЫ.
Увидеть поскорей мужчин, пусть даже старше, ну и пусть,
Скорее б растворилась грусть, и жизни мрачные картины.

И вот она стоит, скучает, часы как - будто не спешат,
Как трудно стало вдруг дышать, она волнуется, вздыхает.
Но, слава Богу – вот она, моя прелестная Татьяна,
Спешит на встречу у фонтана, как долгожданная луна.

«Как хорошо, что ты на месте, они подъедут, вот сей час,
Поверь, нам будет интересно, а кстати, уж который час?»

Скрип тормозов, открылась дверца, глаза влюблённые глядят,
Ах, как у ней забилось сердце, ах как её волнует взгляд.
Под шум колес и гул мотора, их познакомила она,
Взгляд, как у Ален Делона, волос прелестная волна
Одет как франт, рубашка, галстук, он в кашемировом пальто,
Поверх наброшен шарф атласный, ну скажем, парень,  ничего.

Друзья, вы, кажется, узнали, да, да, конечно это ОН,
Пока не пылко пусть, влюблён, но, как мы видим не в печали.
Болтали больше так, для смеха, шутили запросто, легко,
А город, налетая, ехал, мелькали станции метро,

Ну вот и всё, они у дома, да, здесь Марина не была,
Закат повис ковром багровым, ах, как волнуется она.
Седьмой этаж, они в гостиной, какой шикарный гарнитур,
Работы видимо, старинной, и с полумраком абажур.

« Ну как тебе он? Парень классный? На удивленье, не женат,
Друг говорит, что он богат, да и к тому ж, любовник страстный»
Шипит шампанское в бокале, промчался незаметно час,
Он, как пришпоренный Пегас, мелькает бликами в хрустАле.
Уже кружиться голова, в его руке её ладони,
Татьяна курит на балконе, вот, вот начнет он целовать.
Ах, как ей быть, она в сметеньи, но длиться это лишь мгновенье.
Он начал что - то говорить, но слов она не понимала,
А где - то музыка играла, стараясь, совесть заглушить.

И вот она уже в постели, а в ней безумное тепло,
Да, он прекрасен, в самом деле, ей даже очень повезло.
Она на время, но забылась, сплетались руки и уста,
Сердца взволнованные бились, горели радостно глаза.
«Ах, Боже мой, я просто таю, всё это было так давно,
Какое крепкое вино, тебя уже я обожаю!»

Часы летели, как мгновенье, уже давно пора домой,
И овладев уже собой, сгорев в безумном восхищеньи,
Она встает, его целует, слегка старается обнять.
«Прости, но мне пора бежать, а то супруг мой заревнует»

И вот, махнув рукой подруге, машина мчит её домой.
«Ты позвони мне на досуге»,- ей шепчет голос дорогой.

А вот и дом, огонь в гостиной. «Ты за углом притормози».
«Прощай, целую, извини, что я такой не терпеливый».
«Мне было очень хорошо, мой дорогой,  пока, до встречи,
Пусть нас опять обнимет вечер, его я мысленно прошу».


Подъезд, этаж, открыла двери, разделась, в комнату вошла,
Стараясь даже не дышать, но все давно уже сопели.
Смыв побледневший макияж, легла в постель, глаза закрыла.
Всё это не было, иль было? Татьяна, ОН, седьмой этаж…
Всё помешалось в круговерти, казалось ей каким - то сном,
Как всё меняется на свете, когда с мечами о другом.
И незаметно впала в сон…..


Ей снился целый каламбур, бессвязных слов, чужих фигур,
И тот, с которым это было…

«Ну, как ревизия прошла»? - поутру муж спросил, зевая.
«Пока нормально, там не знаю, ошибок вроде не нашла».

Прохладный душ взбодрил немного, придав уверенность в себе,
Ей захотелось даже спеть, но, удержалась, слава Богу.
И вот закончив завтрак свой, детей собрав, отправив в школу,
Поправив в зеркале фигуру, она помчалась на трамвай.

Каким прекрасным было утро, она от радости плыла,
В рассвете от мороза мутном, забыв про все свои дела.
В трамвае, как всегда,  давили, толкался взад, вперед народ,
О чём - то с шумам говорили, когда и что произойдет.
Какие будут перемены, кто будет скоро бастовать,
Что снова поднимают цены, чего ещё от власти ждать.
Но, ей сегодня было просто, спокойно, радостно, светло,
Не отвечая на вопросы, смотрела, думая, в окно.
И снова ОН её тревожил, его улыбка и глаза,
И то, что испытала в ложе, всё то, что было день назад.

Работать не хотелось вовсе, зевала, и тянуло спать,
Куда - то убегая вспять, кружились и бродили мысли.
Тянулся день ужасно долго, она ждала его звонка,
Сидела словно на иголках, забыв про все свои дела.
Увы, увы, зима проходит, а впрочем, это хорошо,
Как быстро это год прошёл, как много поменялось в моде.
А вдруг, и впрямь она влюбилась, с её наивною душой,
Ах, как ей было хорошо, как сердце трепетное билось.

Звонок отвлек её от мыслей, да, это был, конечно, ОН,
Его знакомый баритон, переливался словно песня.
Они болтали просто так, неточность слов, пустые фразы.
Была, какая - то бессвязность, в его взволнованных словах.
« Когда мы встретимся? В субботу, я позвоню тебе ещё.
Пока, целую,  хорошо, … ну как тогда, у поворота!»

Ну, вот и всё, она в неволе, в плену у чувства и любви,
Ей совесть будто говорит, что повторенье не позволит,
Что это - глупая игра, неверно выбрана дорога,
Что потерпи она немного, и жизнь наладиться сама.

Но, злое чувство возмущенья, искало выход, страсти всплеск,
В неё вселился словно Бес, ломая всё от нетерпенья.
Кто победит в неравной схватке,  пока, увы, не отгадать,
Придется просто подождать, ответ найдется у загадки.

Два дня так быстро пролетели, усилив пыл её души,
Она старалась не спешить, но всё внутри её кипело.
Накрасив губки и глаза, одевшись для приличья, скромно,
Она спешит скорей из дома, так ничего и не сказав.

Муж крепко спал, храпел немного, а детки - сами поедят,
И бросив свой прощальный взгляд, сказала: « Ну, Марина, с Богом».
Ждала его не очень долго, и вот они уже вдвоем,
В салоне музыка поет, и Он болтает без умолку.
Как вспоминал о том, что было, её улыбку и глаза,
Ревели с шумом тормоза, всё это ей немного льстило.
« Сегодня будем у меня, я стол накрыл, задуем свечи,
И осчастливим нашу встречу, сбежим на время, в никуда.
И окунемся в мир безумства, прижму тебя к своей груди ,
Соединим все наши чувства, и буду я тебя любить!»
К чему теперь благоразумье?
Он был романтик и поэт, душа его всего хотела.
Он гладил нежно, так умело, губами оставляя след.
Он осыпал её теплом, потоком страстных поцелуев,
И говорил: « Я так ревную, тебя к тому, что за окном.
Я сумасброд, я демон страсти, я, чувств твоих, безумный грех,
Я - это побелевший снег, я плод несбыточных фантазий.
Я тот, кто ожидал тебя, и день и ночь, блукая рядом,
Мне ничего уже не надо, позволь еще тебя обнять.
Позволь испить твоё тепло, вдыхая запах упоенья,
И в чувствах взвиться на мгновенье, ах как я ждал тебя давно.
Ты отрекись от бытия, восстань с обыденного праха,
Избавься от былого страха, любовь безумная моя».
Признанья слушая слова, она всё это понимала,
Но ей, чего - то было мало, ах как кружилась голова.
Исчез куда - то мир вокруг, был только ОН - прелестный друг,
И сумасшедшие желанья…

Оставим милых на постели, в плену объятий и огня.
А что Татьяна, где она, уже соскучиться успели?

Живя в плену своих фантазий, увы, не веря ни кому,
Лишь только Богу самому, тьфу, тьфу, лишь только бы не сглазить,
Считая пасмурные дни, когда была одна в постели,
Вдруг захотелось от безделья, кому-то очень насолить.

И вот она, листая мысли, как надоевшую тетрадь,
Решила, что пора унять, и душу грешную очистить.
Взяв в руку трубку телефона, она уверено звонит,
И очень тихо говорит, слегка взволнованно и сонно:
«Я вам звоню, чего же боле, мне очень хочется сказать,
Да, я свидетель поневоле, но мне Марину не понять,
Она, мне кажется, не дура, с её возвышенной душой,
С её прелестною фигурой, прошу, верни её домой.
Она по глупости влюбилась, да это странно и смешно,
Вы извините,  хорошо, пусть всё вернётся так, как было.
Сжимая трубку, с чувством боли, не понимая ничего,
Всё стало как - то далеко, ах как ужасно мир устроен.
Он был сражен, как наповал, упреком резким и серьёзным,
И перед ним померкли звёзды, мир стал удушливым и мал.
Всё побледнело и завяло, как в дождь осеннею порой,
Он опускается устало, болтая тупо сам с собой.
А может, это злая шутка, и нет здесь вовсе никого
И зря тревожили его, звонком нелепым в это утро?
А если это не обман, а может это всё серьезно?
И разбираться слишком поздно, ах как он от всего устал.
Но, он решил её не трогать, и разговор не начинать,
Всё надо самому узнать, и проследить за ней немного.
И стали дни, страшнее ночи, повсюду виделся обман,
Её он сумки проверял, пытаясь отыскать, что хочет.
Но нет, она скрывать умела, все уголки своей души,
Они так были хороши, и волновали то и дело.

Но, всё кончается когда - то, судьбе угодно значит так,
Муж изменился на глазах, она лишь в этом виновата.
Марина чувствует нутром, что, что -то стало не в порядке,
Смешная жизнь, как - будто в прядки, перевернулось всё вверх дном.
Но, изменить всё слишком поздно, любовь, друзья, увы,  слепа,
Когда от счастья меркнут звёзды, и кругом ходит голова.

И вот она сама решила, пусть будет больно, но скажу,
И этим узел развяжу, покуда есть на это силы.

И вот однажды, за обедом, вдвоем оставшись за столом,
Она сказала: « Милый мой, я кое в чём хочу признаться,
Мне кажется, пора расстаться, всё это кажется игрой.
Да, я люблю, люблю другого, я всё тебе отдать готова.
Но только ты пойми меня, и злость свою сумей унять,
Я от всего уже устала, от этой вечной суеты,
И от того что ночью ты, с меня снимаешь покрывало,
И от того, что ты храпишь, всё что -то пишешь и читаешь,
Меня совсем не замечаешь, и ничего не говоришь.
И чай ты пьешь не так, как надо, и вилку держишь, не как все,
Ногой толкаешься во сне, нет сил моих уже,  не надо.
Ничто не радует тебя, ты вечно спишь и днем и ночью,
И всё придумать что - то хочешь, и всё забава для тебя.
От этой жизни, я поникла, я постарела на глазах,
Нет ничего, один лишь страх, и ничего вокруг не видно.
Пора нам просто отдохнуть, делить детей с тобой не будем,
А то смеяться будут люди, а разберемся, как - нибудь!»

Он не сказал в ответ ни слова, он просто вышел, хлопнув дверью,
И что в душе его теперь, когда он без семьи и крова?
Ах, Боже, это словно сон, ах, неужели я решилась?
А сердце от волненья билось, с какой - то болью, в унисон.

И вот помчались дни недели, уж сколько дней она одна,
Лежит решение суда, она свободна, в самом деле.
Мои друзья, мечтать не смею, но, может, сменим разговор,
Что наш Олегин, где же он, здоров, а может быть в постели?

А между тем, наш друг прелестный, конечно ничего не знал,
Он через день её встречал, и вёз принцессу в королевство.
Любил и нежил всей душой, читал стихи, бывало, прозу,
И согреваясь от мороза, в постели кутались большой.
Они смеялись и шутили, и, расставаясь как всегда,
Улыбки нежные дарили, он целовал её глаза.
И говорил: « Пока, до встречи, да, да, я так тебя люблю,
Спасибо за приятный вечер, ах, я тебя боготворю!»

Всё это, может, длилось вечность, но раз свободна и сама,
Так почему еще одна, вдвоем и веселей и легче.
И подобрав момент удачный, когда лежал он, чуть дыша,
Когда, блаженствуя душа, витала облаком прозрачным,
Она сказала: « Друг мой нежный, я у тебя хочу спросить,
А если нам совместно жить, остался б ты, таким, как прежде?
Ты знаешь, я тебя люблю, люблю безумно и сердечно,
И это будет длиться вечно, послушай исповедь мою.
Я не жила, я лишь страдала, на протяженьи многих лет,
Да, я готовила обед, посуду мыла и стирала.
Но ты ворвался в жизнь, и что же, всё изменилось сразу в ней,
Жизнь сразу стала веселей, ты для меня как день погожий.
Я понимаю, скажешь – муж, но с ним я всё уже решила,
И пусть я даже поспешила, меня томила эта ложь.
Не знаю, что куда исчезло, быть может, серая тоска,
Что он, не стал меня ласкать, и ты ворвался в эту бездну.
И я с тобой уже не та, поверь, душой я бескорыстна,
Во мне, к тебе, восторга мысли, и нежность, ласка, доброта.
Я стану верною женой, и добродетельной супругой,
Ведь не хватает нам друг друга, я так скучаю за тобой».

Марина долго говорила, но прямота , коварна, зла,
Он понял, что уже сломал, чужие шаткие перила.

Конечно, он в неё влюблён, и тоже может, бескорыстно,
Но, чтоб жениться, что за мысли, женитьба – это страшный сон!
Он не готов в такие годы, отцом семейства как - то стать,
Нет, надо что - то предпринять, мне не к чему её разводы.
Пусть всё останется, как есть, все эти тайные свиданья,
И эти страстные признанья, в которых с головой он весь.
А может, попросту расстаться, чтоб сбросить этот лишний груз,
Чтоб не случился вдруг конфуз, а то придется объясняться.

Когда ж закончила Марина, он пробудился ото сна,
Быть может, он сошёл с ума, рисуя страшные картины.

Но, голос нежный возвратил, его опять на тоже ложе.
«Прости меня, но я моложе, во мне ещё так много сил,
Мне ни к чему чужие дети, ты извини, я реалист,
И я совсем не эгоист, что мне ещё тебе ответить?
Тобою сделан этот шаг, я понимаю всё прекрасно,
А может, развелась напрасно, и все ты сделала не так?
Но, почему ты не сказала, и всё решила за меня?
Как трудно всё теперь понять, и всё вернуть с тобой сначала.
Нет, извини, не надо слов, я позвоню,  когда, не знаю,
Одно лишь только понимаю, что быть отцом я не готов»

Он проводил, они расстались, но как - то холодно, увы,
Не поднимая головы, рукопожатьем обменялись.

И вот, она совсем одна, вошла, открыла двери детской,
Как стало пусто вдруг на сердце, и эта злая тишина.
Её ребята тихо спали, во сне улыбку сохраняя.
Всё, что осталось у меня, в конце, всё так же, как вначале.
Необъяснимость, пустота, непредсказуемость и мука,
Они ведут её за руки, из - ниоткуда, в никуда.


И дни пошли, не те, что были, ей стало как - то всё равно,
Что не звонил ОН ей давно, и все вокруг её забыли.
Она блукала в тишине, как в лабиринте назиданья,
Ей стали чуждыми признанья, и даже встречи при луне.


Он позвонил, за между прочим, сказал Марине: « Извини,
В душе обиду не храни, я не могу, да, глупо очень…
Всё это просто лишний вес, мне нелегко признаться в этом,
Спасибо за минуты света, прости, что я, вот так исчез».

Ну, вот и всё, оставим споры, судьбы решился приговор,
Любовь не скроешь за забором, её не спрячешь за запор.
Любовь, она как - будто птица, как свет в мерцающем окне,
Она пылает при луне, пыльцой слетая на ресницы,
Порой она влетает в сны, и ослепляет на мгновенье,
Любовь, безумное волненье, как гром, весенней тишины.

И что ж, финал, живут подруги, одна опять сама с собой,
Другая плачет на досуге, ей правда легче с детворой,
Как у разбитого корыта, остались обе и как знать,
Кого винить, кого ругать, за то, что всё, увы, разбито.

Татьяна, говорят, спилась, обрюзгла, очень потолстела,
Мужчин меняя то и дело, хотела насладиться всласть.
Она уже давно прОдала, тот свой шикарный гарнитур,
И с полумраком абажур, и из вещей,  увы, не мало.
И вечный дым от сигарет, и перегар всегда в квартире,
Не продохнуть, увы, от пыли, и нету денег на обед.

В итоге - всё пошло насмарку, и лишь восторг от прошлых лет,
Порой врывался к ней в рассвет, и то увы, не очень сладкий…
«Увы, увы, прости Татьяна, что мы расстались так с тобой,
Быть может, встретимся весной, опять у нашего фонтана..»

PS.  А что Олегин? Он женился, но говорят, с женою влип.
Она красивая на вид, он даже на неё молился.
Весною родилАся дочь, и тут пошли разлад и ссоры,
Он разменял квартиру вскоре, чтоб неизбежности помочь.
Теперь живет один в квартире, уже не тот шикарный вид,
Да, жизнь порой меняет быт, тому свидетелем Вы были.
Машину осенью разбил, по - пьянке въехал в иномарку,
Пришлось платить, хоть было жалко, остаток полностью пропил.
И вот живёт, забытый  всеми, лежит, уставившись в окно,
И ищет середь завядших лилий, ту, что любил не так давно.

Но, есть приятное известье, мне позвонили только что,
Не обойтись тут без цветов, Марина, говорят, невеста,
Вернулся муж, забыв, плохое, они идут сегодня в ЗАГС,
Что ж обнимаю крепко ВАС, пока, не смею беспокоить…