Мираж, глава 2-ая

                Глава 2-ая

            Город роз и фонтанов, рай на земле. Так он теперь определил бы это место. Было тепло, почти жарко, но из-за сухого воздуха всё-таки комфортно. Он узнал сразу это место с фонтанами возле театра оперы и балета. Ещё бы не узнать, столько раз в детстве он здесь бывал. Он стал обходить площадь по тенистым аллеям, и удивленно остановился у аппаратов с газированной водой, вчитываясь в надпись о том, что вода без сиропа стоит одну копейку, а с сиропом три копейки. В аппарате стоял пустой стакан. Он машинально сунул руку в карман и вытащил пригоршню медяков. Найдя среди мелочи копейку, ополоснул стакан лёгким нажатием на дно, и, бросив копейку в автомат, зачарованно смотрел на бегущую воду. На подымающиеся в стакане пузырьки газа. Вода была прохладной, и пузырьки приятно щипали за язык.
            
             Он прошёл площадь, вскочил в трамвай, точно понимая куда он едет.
Водитель объявлял остановки, наконец, объявил "Пахтакор", и он сошёл. Вот и Инженерный переулок.  Они жили здесь, и трамваи постоянно грохотали под окнами. На рельсы под трамваи мальчишки клали гвозди, и так их расплющивали, что после многократного прокатывания получалось что-то вроде лезвия ножа. Оставалось только нижнюю часть замотать изолентой, а верхнюю заточить.
          - Вот он наш дом, - смотрел он на кирпичный одноэтажный дом с высоким крыльцом.
Тут была коммуналка и жили семьи офицеров. Их семья занимала большую комнату, жили втроём с мамой и отцом. Странно всё осталось как и раньше, 50 лет назад, тот же столик у крыльца, два железных стула.

            От этого дерева по тротуару отец ходил на руках, и у ребятишек это вызывало восторг.
           - Когда он вырастет, он тоже так научится, - мечтал  он.
          Тут и на двухколёсном велосипеде первый раз поехал, отец его  и этому научил.

             Вспомнилось ещё как мама купила много сладкого тутовника, и они с другом его ели, а третьего мальчишку, который все тоже просил угостить его тутовником, без конца со смехом посылали мыть руки домой, дескать ему, пока не вымоет их как следует, есть тутовник нельзя, вредно для здоровья. Тот, бедный, всё бегал и бегал домой, а они , пока его не было, потешались над ним. Так и не устроило их с товарищем качество вымытых рук мальчишки, так и слопали вдвоём всю тарелку. Запомнилось. Стыдно потом всю жизнь было. Встретить бы сейчас того парня.  Он присел на один из железных стульев, спиной к крыльцу и солнцу.  Так было комфортнее, солнце не било в глаза. Зайти, попроситься в дом, как там теперь внутри? Как-то неудобно что ли, нет вернее не неудобно, просто что-то останавливало. Что? Он смотрел вдоль знакомого переулка, с удовольствием вдыхая тёплый сухой воздух, согревая спину  лучами солнца, которое ближе к вечеру было уже совсем не жгучим. Да и не лето всё-таки. Это летом днём от зноя деваться некуда. А сейчас хорошо, тепло и комфортно.
            За спиной открылась дверь, он машинально обернулся, встретился глазами с молодой красивой тёмноволосой женщиной, и у него захолонуло сердце.
          - Мама....
 
         Она тут же отвела глаза, и, сбежав с крыльца, пошла к трамвайной остановке.  На ней было светлое платье с синими цветами, он прекрасно помнил это платье. Это платье на ней было, когда она впервые взяла его с собой в школу на работу, потому что не с кем было оставить. Он всюду ходил за ней по коридорам школы, и только в кабинет директора она пошла одна, оставив его сидеть перед директорской дверью. Попросила подождать, но ожидание было мучительно, и он со слезами на глазах, боясь за неё, вошёл самовольно в кабинет директора школы. Но директор оказался толстым дядькой в очках, и словно сразу понял, что у него внутри, разрешил остаться рядом с мамой. Они о чём-то говорили, он ничего не понимал в их разговорах, но теперь ему было спокойно и за себя, и за маму.

         Из воспоминаний его выдернули два пацана. Подбежав к крыльцу, они начали кричать:
         - Саня!! Саня! У дяди Камала индюшка улетела!!
Он вздрогнул и невольно стал смотреть на дверь. Вышел долговязый парень со стеклянной трубочкой и полным ртом гороха.
          - Это соседский сын, того майора, - узнал он.

          - Саню позови, там индюшка с крыши на крышу летает.
          - Ладно, сейчас, - долговязый парень плюнул через трубочку горохом и исчез за дверью, и, почти сразу, появился вновь со светловолосым мальчишкой. И они уже вчетвером рванули по переулку во дворы домов.
            Он тоже встал и быстро пошёл за мальчишками, стараясь не бежать, но двигаться быстро, чтобы не потерять их из виду.
             - А этого долговязого со стеклянной трубкой и горохом зовут Витькой, - вспомнил он. - А я, оказывается, весёлый такой был, светлый. Светлый и светловолосый. Как же я это забыл!  Как же я совсем забыл это ощущение! Веселье-то в глазах какое! А вот ребят этих что-то не припомню, прибежали за мной... надо же...

           Во дворе было много взрослых, но детей было ещё больше.  На крыше одного из домов сидела индюшка, и забавлялась тем, что когда к крыше дома приставляли лестницу, и пожилой узбек только начинал лезть за индюшкой, она спокойно перелетала на крышу другого дома под смех и крики взрослых и детей. Потом узбек начал ругаться, и говорить, что все шумят и только пугают птицу. Взрослые, вняв упрёкам дяди Камала, стали забирать детей, выпроваживая потихоньку всех на улицу. А индюшка вдруг и вовсе к восторгу публики снова взлетела, работая огромными крыльями, создавая вокруг себя ветер, и скрылась с глаз уже в соседнем дворе.
           Эту сцену он прекрасно помнил с детства, и вот пережил всё заново, будто в первый раз.

           Ташкент - город роз и фонтанов,  город грёз , город горячего дневного солнца и холодных ночей. Город пронизанный арыками с водой, словно кровеносными сосудами. Город, где есть Ташкенское море, и где можно сесть на автобус и уехать в горы. Зимой в горах кататься на лыжах, весной смотреть с вершин на цветущие в долинах тюльпаны, наблюдать за парящими в небе орлами. Ташкент - город детства.
           - У каждого ребёнка бывает, должен быть по крайней мере, свой Ташкент, - подумал он, - и куда потом исчезает этот рай на земле?



             Егорушку разбудил телефон. Он взял трубку и, споткнувшись взглядом о часы, очень удивился .  Это ж надо как спалось!
            - Ну приезжай, поговорим, - голос у его товарища был такой, что Егор не стал иронично спрашивать: " А что такое, товарищ полковник? Никак дело раскрыли!"
             - Хорошо, Коля, -только и ответил он.
             - Да, и выслал я за тобой машину, - полковник явно работал на опережение.

               
             Через два часа друзья уже сидели  закрывшись в кабинете,  и молчали.
              - И как это всё понимать? - произнёс наконец полковник.
              - А что тут понимать, машина нашлась ведь. Это же хорошо, значит дело идёт, - заулыбался Егор. - Пиши ,  пусть её  возвращают.
             - Ну да, тебе пенсионеру теперь всё едино.
             - Это зря ты, Коля, лучше выпей ещё полстакана коньяку своего.
             - А ты теперь совсем ни капли ? - спросил Николай.
             - Совсем.
             Полковник снял китель, бросил его на кресло, налил коньяк, выпил, и плюхнулся на кожаный диван. Диван даже недовольно крякнул от такого неделикатного обращения. Он, этот диван, был старожилом тут, в этом кабинете, и уж сколько начальников сменилось, да столов и стульев, а он, диван, всё стоял и стоял. И тут вот на тебе плюхаются.
               - Не спал ?- спросил между тем Егорушка.
               - Не спал.
               - Так поспи, а я посижу в окно погляжу, да подумаю. - сказал ласково Егор.
               Полковник кивнул, вздохнул, улёгся поудобнее, и тотчас же уснул, заворочавшись, тяжело дыша и временами всхрапывая во сне.
              Егор тихо перешёл на кресло полковника, спокойно, даже осторожно расправил его китель, придвинул к себе папку и ещё раз стал смотреть фотографии.
               Какое же это облегчение в работе - дорожные камеры! Весь путь белого бмв  Х6 так легко проследить!  И  вот он, пожалуйста, этот путь, Москва-Владивосток.
На фотографиях номер машины виден чётко! И как хорошо, что водитель превышал временами скорость!
                Егорушка перебирал не спеша фотографии, но улыбался грустно чему-то своему, воспоминаниям своим.
             - Уж не в Японию ли он собрался? А зачем? - подумал Егорушка.
               То, что Курганов окажется в Японии, если уж того возжелал, у него не было никаких сомнений, тут уж посылай запрет на границу или не посылай. Раз уж такие фотки им передали. Да и дело было не в самих фотографиях, вернее не в том что на них изображено. Ну машина и машина.. Подумаешь. Нет, дело тут в другом, в том, что так расстроило полковника и заставило выпить не один стакан  коньку.
              - Ишь ты, спит.., - опять рассматривая фотки под храп полковника, подумал Егор. - Чудеса в решете.. 
               Впрочем последние слова уже относилось  снова к фотографиям. Фотографии бы и как фотографии, если бы не номер камеры и время когда они были сделаны. Вот и получались, если сопоставить время и место где эти снимки были сделаны, эти самые " чудеса в решете". Например, тут получалось, что после того как машина была зафиксирована под  Иркутском,  через полчаса её уже обнаружили на стоянке во Владивостоке, и словно весь путь от Москвы до Владика занял чуть более двух часов, а ведь нужно было ещё и на заправки заезжать. Хотя какие к чёрту заправки... Космический корабль, а не машина. Егорушка придвинул к себе протокол допроса подозреваемого в убийстве и скривившись, скорее всматривался, чем вчитывался в строчки.

       - Ну и зачем ты тогда в салон к нему полез? - чувствовалось сквозь строчки, что тупость парня приводила следователя в бешенство. Егорушка словно сам присутствовал на допросе, читая протокол.
        - Дак, мало, может плохо ему.. - подозреваемый, некто Семён Семчев, ранее судимый за воровство, а ныне обретавшийся на кладбище, помогавший посетителям за небольшую денежку или бутылку водки, мало походил,  а точнее совсем не походил на грабителя и убийцу.
       - Ну хорошо, - продолжал следователь, - а электрошокер у тебя откуда?
       - Чего? Какой шокер? Зачем мне? Меня самого как шандарахнет... Я отрубился и потом не помню ничего.
       - В салоне машины шокер нашли, на нём твои отпечатки. Знаешь что такое отпечатки?- не унимался следак.
       - Не понимаю я, не было ничего. Вижу человеку плохо, дверь токо открыл, а тут как шандарахнет - ну я и отрубился. - упорно сопротивлялся парень.
       - Так что тогда? Что шандарахнет?
       - А хрен его знает, - отвечал Семён , и как потом рассказывал следователь, даже заплакал.

        Читая этот дурацкий протокол, Егорушка понимал всю абсурдность происходящих потом событий. Вот и заключение медиков, где чётко сказано, что смерть Курганова наступила в результате мощнейшего разряда электрического тока. Семён, очевидно, только открывший дверь машины тоже получил свою порцию электричества, но в силу того, что находился немного в стороне, или же по какой другой причине был просто оглушён, и затем благополучно приведён в чувство местными эскулапами.
       Про шокер и отпечатки пальцев следователь проводивший допрос, конечно, присочинил, так на всякий случай, мало ли, вдруг сознается.. Надо же как-то хотя бы попытаться всё это разрулить.

         Егорушка отодвинул от себя папку и уставился в окно. И как это всё понимать?  А если это всё нельзя понять и объяснить, то стоит ли и пытаться? Задача, однако.. Зачем ? Ну вот зачем ему в Японию? Что Курганов в Японии у него не было никаких сомнений.  Ну вот не было никаких сомнений у бывшего следователя по особо важным делам, а ныне пенсионера  Егора Кичаева, что Александр Курганов сейчас находится в Японии. Шестое или ещё какое там чувство, но он там, там в этой Японии.
        Жив ли и здоров? Это вот  пока  трудно сказать, но он там. Зачем? Ну вот зачем? А?..
          И чувствовал сверхъестественным своим чутьём старый следователь, что поняв это  ЗАЧЕМ, что-то может и проясниться. Здесь искать надо, тут разгадка,
А всё остальное так, видимость одна, пузыри мыльные, внешнее. Что-то важное, в глубине, в самой жизни, в биографии, а эти внешне события так для видимости. Зачем? Зачем? А?

         
                ( Продолжение следует )