34. Дворец Мидори. Сказание о Коло-сане

Во дворце для всех нашлось вдруг дело:
К празднику готовилась столица,
Со счастливой вестью улетела
В царство Янь гонцом одна Жар-птица.
 
Вместе с ней сестра ее родная
К Куре Рябе послана с приветом:
Всех прибыть их в гости приглашают
К Цэнцурэну в дом грядущим летом.
 
Резвым хороводом дни бежали,
Ставя точки солнечным заходом,
И казалось, что уже печали
Не владеют больше царским родом.
 
Но, увы, в конце большого сада
У пруда, где в воду плачут ивы,
Разрослась из диких роз ограда,
Укрывая грусть от глаз счастливых.
 
Там в тени нависшей скальной груды,
На утесе, над пучиной моря,
Словно лотос на ладонях Будды
К солнцу тянет шпиль дворец Мидори.
 
В нем под крики птиц и шум прибоя,
Окна распахнув ветрам навстречу,
Спит принцесса в глубине покоев
Сном без сновидений бесконечным.
 
Спит принцесса, и летят мгновенья –
Складывая дни, недели, годы –
Вечности бессмертной дуновенья,
Палачи бесстрастные природы.
 
Спит принцесса, кожа – нежный глянец –
Лилии бутон в начале лета,
И сквозит чуть розовый румянец,
Словно луч неспешного рассвета.
 
Много врачевателей в столице,
Многих приглашали издалека…
Только сон все длится, длится, длиться
И на пробужденье нет намека.
 
Знахаря, что прибыл с Самураем,
Цэнцурэн ведет к принцессе спящей,
Ведь надежда нас не покидает
Даже перед казнью предстоящей.
 
Осмотрел царевну Лекарь толстый,
Помолчал, послушал сердце снова,
И сказал: «Возможно, здесь все просто,
Девушка, считаю я, здорова.
 
Вероятно, пали тени смерти
На дитя, рожденное в гробнице,
И уж вы мне, старому, поверьте,
Здесь Вода Живая пригодится.
 
Паутины сна порвем мы сети,
Коль Водой Живой ее омоем.
Что ж, начнем леченье на рассвете.
И настой из трав добавить стоит.
 
Смесь из трав с водой ручья лесного,
Той, что исцелила Самурая,
Сотворит и здесь нам чудо снова
От принцессы тени отгоняя».
 
Так сказал толстяк, наш Лекарь важный,
Как-никак, а он уж сведущ в травах.
Ими врачевал и не однажды
Из калек людей он делал бравых.
 
Словно луч надежда вдруг сверкнула,
И сердца забились в нетерпенье:
Только бы она не обманула,
Только бы не кончилось везенье!
 
Лекарь тут же принялся за дело,
Заварил настой из трав болотных,
К ним добавил соли моря с серой,
И корней аира  благородных.
 
Не забыл чабрец  и горсть емшана,
Трав степей и солнечных предгорий.
А затем из тайного кармана
Он достал еще женьшеня  корень.
 
На рассвете старые служанки
Девушку Живой Водой омыли,
А потом еще прислужки-мамки
В чан с настоем деву положили.
 
Целый месяц мучили беднягу:
То Водой Живою протирали,
То тащили к чану, бедолагу,
И в настой целебный окунали.
 
Наконец заметно людям стало,
Что служанки все помолодели.
И Живой Воды осталось мало,
Да и трав запасы поредели.
 
А принцесса спит и спит как прежде
Ничего-то ей не помогает
И тогда в смятенье и надежде
К Коло-сану Лекарь прибегает.
 
Коло-сана просит: «Друг мой старый,
Погляди на спящую царевну,
Ни Вода не действует, ни травы,
Может, я лечу ее не верно?»
 
«Что ж, пошли, взглянуть, конечно, можно,
Только не постиг я, брат, науку,
Мне ль судить что правильно, что ложно,
Что во вред больному, что на руку».
 
Вот они шагают мимо сада,
Где в пруду полощут ветви ивы,
Вот уже стоит из роз ограда
И дворец вознесся горделиво.
 
Вслед за ними принц Дзихей плетется,
Он за Коло-саном бродит тенью.
А волна о скалы злобно бьется,
Брызги долетают до ступеней.
 
Крут подъем и Коло-сану тяжко
Забираться на такую кручу.
Слишком неуклюж и толст, бедняжка,
Словно он борец сумо  могучий.
 
Трудно поднимались и нескоро,
Наконец, в покой царевны входят:
Ветерок на окнах треплет шторы
И по залам беспокойно бродит.
 
Полог у алькова чуть колышет,
Черной прядью ласково играет…
И казалось, будто ухо слышит,
Струны бивы чуть перебирает.
 
А принцесса – словно изваянье,
Что закат раскрасил цветом нежным,
И в последний, светлый миг прощанья
Бросил тени под глаза небрежно.
 
Чудный лик, изысканный и тонкий,
Чем-то все ж напоминает Цуки.
Вся она – фарфор старинный ломкий,
Тот, что Бога вылепили руки!
 
Стынут гости перед ней в смятенье.
Рот открыв, Дзихей не шелохнулся,
Коло-сан в порыве изумленья
От восторга словно задохнулся.
 
Так они стояли и глядели
Не вздохнув, не проронив ни слова,
И минуты, словно снег летели
Им на плечи, падая безмолвно.
 
«Да!» – очнувшись, принц Дзихей воскликнул,
И казалось, ожил взор бедняги.
«Да, – добавил Коло-сан, поникнув, –
Дева, словно из старинной саги!»
 
Девушке помочь ни в чем не в силах,
Но от чар ее в любовном шоке
Каждый день два друга приходили
И стояли молча на пороге.
 
Наконец немного осмелели:
Шаг за шагом – вот они и рядом.
А потом уж на тотами сели
И смотрели неотрывным взглядом.
 
И молчанье их недолго длилось:
Коло-сан стал сказывать при встречах
Все что с ними по пути случилось,
Принц Дзихей «Да! Да!» твердил весь вечер.
 
По ночам стихи писал влюбленный
Их читал любимой в то же утро,
И Дзихей, любовью опаленный
«Да, да, да!» весь день бубнил, как сутру .
 
Лекарь усмехался: «Эй, потише!
Ишь, павлины, распустили перья!
Все равно она вас не услышит,
Ведь душа ее за темной дверью.
 
Да, пожалуй, так – за дверью темной!
И какой же был я недалекий:
Не увидеть камень столь огромный,
Посредине столбовой дороги!
 
Вижу в чем причина сна принцессы:
Нет души в здоровом юном теле!
Правильно идут в нем все процессы
И она не спит на самом деле!»
 
К Цэнцурэну мигом все помчали
Сообщить о Лекаря догадке,
Что принцессу тоже обокрали –
Душу увели, как тыкву с грядки!
 
Царь-отец их выслушал и тут же
Им сказал:  «Перечить вам не смею,
Долго думать и гадать не нужно,
Она там же, где душа Дзихея.
 
Что же, это упрощает дело:
Время подошло дождям и стуже.
В небесах вчера Амэ  летела,
Отражаясь в придорожной луже.
 
Чан готов, поставлен в чистом поле,
Обратимся с просьбой к доброй фее.
Что греха таить, все поневоле
Думаем – она помочь сумеет».