Радуга за черной полосой 33-34

Глава XXXIII

Анастасия дрожала всем телом, по щекам катились крупные слезы — она казалась себе мелкой и ничтожной как обломки ноготков с засохшими капельками крови. «Нужно быть полной дурой, чтобы не понять, чего добивается Сюзанна. На что она рассчитывает: что я буду ревновать к ней Владислава? Что устрою ему допрос? Обвиню… в чем? Что и он с ней спал? А если ничего такого и не было? А если было? И что? Если… Нет! Я люблю его!»

Владислав увел ее в кабинет. Как только за ними захлопнулась дверь, обнял и посмотрел в глаза так, словно мог прочесть в них ответы на свои вопросы.
— Я разбила у нее на голове городской телефон, — Анастасия переборола слезы и рассмеялась. — Я знаю, что опускаться до ненависти — низко, но одна ее наглая улыбка выводит меня из себя. Я не сдержалась. Это я на нее набросилась. Она говорила мне гадкие вещи…

— Все в порядке, Настенька, успокойся, — утешал ее Владислав, прижимая к груди. — Зачем она приходила? Что ей было нужно?

Анастасия задумалась, не зная, стоит ли рассказывать ему все, но недоверие, посеянное Сюзанной, взрастало быстрее зерен пшеницы на весеннем поле:

— У тебя есть родинка ниже пупка? — спросила она, краснея.
 
— Это Сюзанна тебе сказала? — Владислав догадался, о чем именно Сюзанна могла вести с Анастасией разговор.

— Ты с ней тоже спал! Ты и Лев — два сапога пара! И здесь… на этом столе тоже?

— Нет! Нет! И еще раз нет! Я даже голой ее не видел и не хочу видеть — эта змея меня не привлекает!

— Но ты целовался с ней! А насчет родинки… Так, есть или нет?

— Солнышко мое, не ревнуй меня к Сюзанне. Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей.

— Ты не говорил мне этого… — Анастасия смутилась. — А еще Сюзанна несла какой-то бред о наследстве твоего отца… 

— В прошлый раз она тоже говорила о наследстве! Ее, похоже, ничто другое больше не интересует. Сюзанна думает, что отец все свои сбережения, включая квартиру и дачу, оставит твоей бабушке, и тем самым Лев лишится своей доли. Я раскусил ее амбициозные планы еще в первый же день. Она спит и видит львиную долю наследства. А отец уже переписал завещание и твоей бабушке после его смерти перепадет третья часть, но не все, естественно. Самое интересное во всей этой истории — это причуды отца: он припугнул Льва, что ничего ему не оставит. Я не думаю, что отец так поступит! А Сюзанна не знает всего, но уже завидует тебе! Этим и объясняется ее поведение.

Анастасия удивленно покачала головой:

— Так, у тебя родинка есть или нет?

— Есть, — признался Владислав, — но это не означает, что я спал с Сюзанной. Все дело в том, что я с первой же минуты обратил на тебя особое внимание, но ты кружилась вокруг Льва как пчелка, к тому же была на пятом месяце беременности. Я подумал тогда, что было бы неплохо, чтобы Лев выбрал тебя, а не Сюзанну. Я хотел открыть ему глаза. Хотел, чтобы и он понял, насколько велика между вами разница… Сюзанну я соблазнил кошельком. Мне и усилий прикладывать не пришлось… Я затащил ее как уличную девку в туалет, ну, и она… поработала ртом… немножко. Я убедился, что она жалкая безнравственная шлюха. И все. Ничего такого, о чем ты, скорее всего, подумала, не было и не будет.

— Все… объяснений на сегодня достаточно. Ты такой же как и твой брат, — бросила Анастасия на ходу и вышла из кабинета.

Обижаться и разочаровываться во Владиславе, ох как, не хотелось, но пессимистические мысли подтачивали былую уверенность как вода камень. Анастасия стала задумываться о своем месте в агентстве, о том, что это и не ее мечта, но и бросить все из-за того, что Владислав огорчил ее сладкие представления об идеальности, она не могла. Причина была не настолько глубока, чтобы резко рубить с плеча, тем более это порадовало бы Сюзанну, и Анастасия впала в состояние нерешительности, словно стояла на перекрестке и не знала куда идти.

Анастасия избегала откровенных разговоров с Владиславом на протяжении двух последующих дней. Они говорили на рабочие темы, при удобном случае Владислав целовал ее и шептал о любви. Вроде бы ничего и не изменилось в их отношениях, но Анастасия грустила.

 Она скучала и за бабушкой, и за Кариной, с которой тесно сдружилась за время работы в супермаркете. Обе звонили ей на офисный номер телефона, пока Анастасия все-таки не купила себе мобильный — самую дешевую модель с черно-белым экраном, и сама стала звонить им. Бабушка переживала волнительный этап в своей жизни, ее воодушевленный голос без лишних слов доказывал, как она счастлива — настолько счастлива, что о внучке будто бы и не думала. С Кариной Анастасия общалась все реже.

В последний раз Карина рассказывала, о соседке своей бабушки, проживающей в небольшом поселке вдали от города: пожилой женщине, перенесшей инсульт, требовалась сиделка. Одинокая старушка обещала переписать дом в качестве оплаты за труды, но из сельских жителей желающих не нашлось — сварливая была старуха, с соседями не ладила, да и не было гарантий, что она умрет не раньше того, как появится возможность переоформить дом. Она и сама еще не вступила в наследство после недавней смерти мужа.

Эту историю Анастасия пропустила бы мимо ушей, если бы ее саму не влекло к деревенской жизни. Домик в деревне, вокруг поля и разнотравные степи, восходы и закаты, жужжание пчел и вечерние арии сверчков! Вот она — мечта Анастасии! Но не могла же она бросить Владислава и рассчитаться с предоставленной им работы. «Нет. Я проработала здесь всего два месяца! Мне нравится и работа, и зарплата, и коллектив, и Владислава я не променяю на домик в деревне!» — размышляла Анастасия, но вскоре все-таки написала заявление на расчет и вопреки уговорам Владислава уехала из столицы.

Анастасия постаралась выбросить из головы россказни Сюзанны и сначала поверила Владиславу, что все именно так, как он говорит. Она никуда не уехала бы, если бы через несколько дней после визита Сюзанны в офис не пришла элегантная леди в плаще и шляпке с удивительно приятными чертами лица и мягким спокойным голосом. Она представилась «Ларина Римма Сергеевна» и прошла в кабинет Владислава так, словно продефилировала по подиуму, и вскоре они вышли вдвоем счастливые и улыбающиеся.

Владислав представил Анастасии своего юриста и вместе с ней покинул агентство. Анастасия приревновала! Причиной тому была неуверенность в себе. Ей казалось, что она не соответствует Владиславу, что Римма смотрится с ним гораздо лучше. К тому же Римма выглядела изысканно, изящно, от нее пахло сладко-фруктовыми нотками, и ее голливудская улыбка никого не оставила равнодушным.

Анастасия, движимая ревностью, пошла за Владиславом и Риммой. Она видела, как они вошли в лифт, как Римма обняла Владислава холеной ручкой, как она виляла бедрами, и стук ее каблуков стремительно пульсировал в висках Анастасии тревожным сигналом. Она побежала по лестнице, наталкиваясь на прохожих, но когда спустилась на первый этаж, Владислав и Римма уже стояли у выхода.

Римма смотрела на него как удав на кролика — Владислав стоял спиной, и Анастасия не видела его глаз, а ей бы этого очень хотелось. Секунды тянулись как в фильме с замедленной съемкой, минуты длились мучительно долго, сердце выпрыгивало из груди, а Римма охватила Владислава обеими руками и, встав на носочки, поцеловала его в губы. Он убрал ее ладони, но через долю секунду они снова целовались под зеленой пальмой с огромными листьями.

После увиденного Анастасия невольно сочла слова Сюзанны за чистую монету. «Владислав не лучше Льва» — твердила она и, написав заявление на расчет, еще две недели всячески избегала Владислава, который преследовал ее словно тень.
— Мы слишком разные, — сказала ему Анастасия, — и не можем быть вместе. Я не хочу, чтобы нас объединяли даже эти офисные стены, не хочу больше видеть тебя, и знать ничего не хочу о Зольтеманах! Жаль, что из-за бабушки мне не удастся не вспоминать о вас никогда.

Владислав устал оправдываться, и не мог удержать Анастасию насильно. Разорванные в клочья заявления не помогали, как и слова о любви. Она была упертой и ничего не желала слушать. Владислав понимал, что Анастасия не поверит в его любовь, если он не докажет ее поступком или поступками — слов было мало, к тому же Анастасия своими глазами видела, что он не оттолкнул Римму, хотя мог это сделать.

_______________

Глава ХХХIV

Владиславу ничего не оставалось кроме как разорвать с Анастасией трудовой договор, но упускать ее он не намеревался, и был уверен, что сможет объясниться, найти нужные слова, а главное показать себя с лучшей стороны и доказать свою любовь. Он не кричал и не устраивал истерик из-за нежелания Анастасии слушать и верить его оправданиям, да и что он мог сказать: лишь то, что пошел на поводу у слабости. Слабость ли истинное название минутного безумия, а не попытка удостовериться, что поцелуи Риммы не имеют над ним власти, как это было в окончательно не забытом прошлом, Владислав точно не знал, но его переполняло чувство раскаяния, и он был готов терпеливо ждать прощения Анастасии.

Вопреки ожиданиям Анастасия оставалась непреступной, игнорировала его и делала вид, что ее нисколько не волнует его присутствие, его взгляды и безуспешные усилия завести разговор. Даже свадебный вечер Николая Зольтемана и Прасковьи Малевской не растопил лед ее сердца. Надо сказать, что лед был искусственный, но Анастасия вбила себе в голову мысль, что братья Зольтеманы лжецы и от них нужно держаться подальше.

  Свадьба Зольтемана старшего прошла без размаха, с которым мечтала бы разгуляться Сюзанна: ни выездной церемонии, ни стульев в белых чехлах с кружевными лентами, ни гирлянд из живых цветов. И жених с невестой не выделялись шиком костюмов, и ресторан не самый лучший в городе, и тамаду не пригласили, и вообще Сюзанна зевала от скуки, наблюдая за пенсионерами, составившими преимущественное количество гостей.

«Жадный Зольтеман, — размышляла она, ковыряя вилкой в салате, — неужели нельзя было раскошелиться на настоящий праздник с лимузином, живой музыкой, фейерверками и собрать всех не в этом убогом кафе! Как это он не додумался в пиццерию гостей позвать! Имея столько денег, и быть таким скупердяем… Убожество! Вот моя свадьба будет самой-самой! Все только и будут обсуждать мое платье… да гадать, сколько стоит вся роскошь, которой я себя окружу!».
Лев стал похож на отца и ходил с тростью. «Он изменил прическу, — подумала Анастасия, украдкой наблюдая и за ним тоже, — поправился, как всегда элегантный, а глаза до мурашек холодные… Как я могла встречаться с ним?».

Изменения коснулись не только внешнего вида Льва — он поставил цель скопить денег на открытие еще одной пиццерии, именно скопить, а не взять в кредит под проценты. Лев отложил свадьбу с Сюзанной, не лишая ее иллюзий, что рано или поздно они все-таки поженятся, но склонялся к мысли, что в скором времени окончательно порвет с ней всякие отношения. Прощать измены и покрывать все ее расходы он не намеревался, но по-прежнему был околдован чарами рыжей искусительницы с прелестными формами.

Льву, как и Сюзанне, тоже не хватало пышности и лоска свадебного вечера отца. Они не видели романтики, обращая внимание на то, что продается за деньги, и не замечали бесценного — искренности, которую не купишь. А Анастасии торжество казалось романтическим до слез! Ее бабушка светилась от счастья, она танцевала, как должно быть танцует Елизавета II на закрытом приеме с почтенными английскими лордами! Анастасия и покинула этот вечер по-английски. Она предупредила только бабушку, и та не стала задерживать внучку, понимая ее с полуслова, с полувзгляда — ей нелегко было находиться в обществе братьев Зольтеманов.

Анастасия надеялась и верила, что бабушка будет счастлива с Николаем Трофимовичем до конца своих дней и больше никаких горестных испытаний в ее жизни не будет. Молодожены объявили, что улетают в Мексику — подарок Владислава, и Анастасия только радовалась за них.

Вернувшись в мрачную комнату общежития, она долго не могла уснуть, листая в памяти журнал своей жизни после утраты родного дома. Ее снова ждали перемены — перемены на пути к заслуженному счастью.

Анастасия сменила номер телефона и переехала в деревенский домик ухаживать за немощной девяностотрехлетней женщиной. Ее звали Лада Борисовна. Она не вставала с постели, и в холодном доме стоял запах хуже, чем в общественном туалете. До появления Анастасии соседи приходили раз в день только за тем, чтобы проверить, не померла ли старушка. Подкармливали, но грязное белье не меняли, не стирали, и лежала Лада Борисовна в собственных испражнениях, никому не нужная, пока Жанна Сергеевна — медсестра из городской больницы, мать которой жила по соседству с Ладой Борисовной, не привела Анастасию.
Старушка гнала всех в шею — хотела скорее умереть, но, увидев скромную девочку, вдруг начала благодарить Бога, что нашелся человек, который не побоялся взять на себя такую заботу.

Она была в своем уме, часто воодушевленно рассказывала истории из прошлого, порой неожиданно умолкала, и в ее мутных пожелтевших глазах отражалась неимоверная печаль. Анастасии Лада Борисовна не показалась чрезмерно вредной и требовательной — с ней можно было найти общий язык, и Анастасия его нашла, правда, не без труда.

Первые трое суток Анастасия почти не смыкала глаз. Днем, не покладая рук, работала по дому: перестирала все, что можно было перестирать, вымыла все от плинтуса до потолка, Лада Борисовна лежала опрятная как куколка в чистой постели, в чистом натопленном доме, ела горячие супы и свежий хлеб.

Удобств в доме не было — колодец во дворе, туалет в огороде. Анастасия вставала в пять утра: выбирала золу из печки, шла в сарай за углем, рубила дрова, топила печь, приносила два ведра воды и грела воду в алюминиевой кастрюле, умывалась и затем готовила легкий завтрак. Стирала вручную, сушила белье во дворе, и соседи каждый день могли видеть, как ветер трепет белоснежные простыни.

Лада Борисовна днем крепко спала, и храп доносился сквозь двойные оконные рамы во двор, где каждый день как по строгому графику с часу дня и до половины третьего Анастасия наводила свои порядки, а потом возвращалась в дом. Она аккуратно сложила машину дров, пролежавших полгода под дождем и снегом, часть дров перенесла в сарай — сухие легче было рубить; убрала прошлогоднюю листву и гнилые орехи, не съеденные воронами; вскопала деревья и побелила их вместе с плитами, ограждающими клумбу.

Подснежники сменились синими пролесками, взошли тюльпаны и на розовых кустах появились молодые почки. Соседи все чаще выходили в огороды, и Анастасия последовала их примеру: посеяла чернушку, так называли в селе семена лука, морковь, свеклу, перебрала в погребе картофель и отобрала по посадку — с большими отростками. Лада Борисовна научила ее пикировать сладкий перец и помидоры: Анастасия посеяла семена в маленькие ящички и поставила на окна, а когда рассада стала рослой и пушистой, май был в самом разгаре.
 
Весна в селе была пленительной и неповторимой! Несмотря на ежедневные заботы, посильные не каждому городскому жителю, привыкшему к горячей воде из крана, к центральному отоплению и другим удобствам городской жизни, Анастасия ежедневно находила приятные моменты и убеждалась в плюсах деревенской жизни. Она с восторгом любовалась закатами. Золотой закат над полем — картина, радовавшая ее глаз! Глядя на солнце, она вспоминала Владислава с нежной тоской и томной любовью в сердце. Часто Анастасия представляла, что однажды он приедет за ней, и она, забыв обо всем, прильнет к его груди.

Анастасия раздобыла инвалидную коляску, и каждый день после обеда вывозила Ладу Борисовну во двор и на огород. Они подолгу седели под тенью старой яблони: Анастасия вслух читала учебники по географии, а Лада Борисовна слушала и взглядом полным сожаления провожала пролетающие облака. Когда солнце катилось к горизонту, Анастасия поливала огород. Она следила за своими помидорчиками, огурчиками и другими овощами с любовью, и на зависть соседям все у нее было красиво, ухоженно: ни сорняка, ни корки сухой земли.

Была у Лады Борисовны под матрасом одна затертая книга, в которой она хранила свои скромные сбережения. Оттуда она выдавала Анастасии деньги не только на продукты. Видя, как облупилась штукатурка, на сарае, Лада Борисовна попросила Анастасию купить цемента и песка, так Анастасия научилась штукатурить. Потом Анастасия выкрасила забор зеленой краской, и он стал как новый; Лада Борисовна предложила купить цыплят, и у Анастасии добавилось новых хлопот, но она как электоровеник справлялась со всем.

Незаметно наступило жаркое лето. Анастасии довелось помотаться с Ладой Борисовной по инстанциям, чтобы та узаконила свои права на дом и земельный участок. Пожилой женщине бюрократические дела не пошли на пользу, и ее здоровье резко пошатнулось: она отказывалась от прогулок на свежем воздухе, все чаще разговаривала сама с собой и словно отвечала кому-то «скоро приду».
Дождливым июльским утром Лада Борисовна умерла, завещав все свое небогатое имущество Анастасии.