The Astrakhan region sketches Астраханские зарисов

 

    Magnificent is the Lower Volga Region. The Volga seems to be a gift of Gods   and the steppes under the hot sun, too. Over there - there is  an ilmen- like a giant puddle, up there - the buzzard is flying over the hills
. Here a camel is looking down haughtily upon the feather-grass and the clouds as if  they were below.  The camel is carrying loads. The water is reserved in its humps. The big arba is full of fragrant melons and watermelons. And the steppe with the smell of of wormwood and herds lies before us, and over the ground heat is ringing and beckoning with the mirage of water.  You, living in the city, should, though  only once, see  how the views of the southern Netherlands  are  changing on the sides. So we are getting nearer to the sea. Though you’ll be  soon distracted  from enjoying the beauties of Nature when  attacked  by mosquitoes and the heat. 
 
 The grass, sagebrush  almost all dry and sparse. Hillocks, hills are like waves in the sea. And it seems that you will soon get dizzy. And the clouds  are like pieces of foam over the hot steppe and an eagle haughty and bored  is soaring overhead and the southern sun is beating down the space. Boldly strolling  are the cranes, feather grass is waving its grey Chinese beard. Brown dust  of  a would be road, thrown up by a  car,  is becoming  white. And from the nebula of dust suddenly appears the white Kremlin Belfry  far away as if the God’s finger from the ground.

  And there is its own paint for each zone and season. Where in August  there are   flowers and duckweed, in June  there are  clouds of gnats. Among  the sedges – there are  stars of lilies,   the desert-hot and dusty wind is blowing over the watermelon plantations  and the floating heat is wavering north of the regional capital.   There are so many different landscapes here varying from  bird meadows in the delta to hillocks and bumps, from ilmens with therapeutic mud to entirely overgrown islands.  You can find a  jungle and dunes here, and smell the steppe grass fragrance, and see the maze of water-forest and the reed beds with bird's hubbub rising up to the sky. 
 
   People living here value shade and value water. Here the sunny time of year is longer  than the gray one when despondency  and chilling cold prevail.  Here the mother of all living things is the Volga which turns here into hundreds of smaller rivers. Everything can be found  here. God has not given us only the mountains.  Though, indeed, there is one mountain. To be exact, a piece of the seabed, that has not been destroyed by the winds, flows of fluid water but preserved between the bumps as a hole, but sort of upside down when everything around has been washed away. It is  the Bogdo.  And beside it  is the Lake- a real salt basin where all of the sea salt  was gathered as in a funnel and compressed under a thin layer of  water.  There tourists are afloat  as if  in  the waters of the Dead Sea. Or climb the mountain or look for spirits in the caves. There are gypsum and iodine deposits.   What other treasures Mother- nature still keeps  hidden  from the eyes of the  envious here, I can’t guess.

  All this wealth is buried in the bowels of  the Earth here.  Oil and gas condensate. The blood and breathing  air of  economy. God gave them generously to the  people,  if only  they could  take them at a profit!  In the desert, where there is nothing but thorns - there are launching pads and air force testing grounds, by the villages  there  are flotillas of boats  and the huts close near the banks. People living  along the floodplain,  in the delta and by the seashore argue with the moryana winds in autumn,  the beshkunak winds in spring,   heat  in summer and slash and sleet in winter . They call  their land The Golden Bottom   or  The Pearl of the South, they are  always ready to open their soul  to a friend Open like a door into their home space, forgetting  all nonsense of false theories.          
 
  And some distance  away from the Volga River and closer to the sea, you can see from an airplane saline deserts  soaked like a shirt on a labourer’s  back.  All  in shining diamonds for the poetic eye,  glittering  salt brine marshes. Now let’s return  to the Volga.  South of the city, meadow landscapes  with the blackberry bushes and  ash  coppices present a sharp contrast to the steppes to the north of it.  There you can wander in the heaps-high grass, lie on the bank of the River and find  giant crayfish underwater in the steep bank.  This land  is rich in natural gifts, it smells of the flower of winds. There are  tomato plantations, even exotic cotton and tobacco can be grown here.  The epic feather grass sways,  the spirit of Wormwood  reigns over the steppe, and the caltrop like water nut  chilim grows in quiet yeriks.   The people used to eat  it as bread during the war-time famine. And it wouldn’t be bad to erect a  monument somewhere at the seaside, at the shallow raskati where  these  nuts -  the bread of wartime years were picked, a monument in  our hearts forever too. Yes, and it would be good for tourists, to learn this  history lesson. 
 
 The Volga is running through hundreds of channels to the sea, where islands are covered with silvery loch, weeping willow, and grass: Sedge, Chacon, where birds are nesting. And the Nature Preserve   in lower riches - the world of wild boars and bird flocks.  The magic pristine land.  Fine is the river roses’ bloom  in the lower parts of the Volga delta, where dawn is like a wonderful vision of an as yet unseen planet.  The fragrant breath of morning,  mysterious and strange, the solemnity of a renaissance and magic, and the presence of deity is felt when you see them.  And then again the humanland. The Olya marine port, boats, cargoships and tankers. The highway has been laid across the rough terrain, numerous bridges have confidently crossed the flows and callows.
  Along the shores there are port cranes, ships, caravans  carrying important  cargoes. Here lies the trade path to the South.  Sweaty ships sleep at the early dawn hours surrounded by the fog in the marine channel far away from the  scorched astrakhan semidesert .  There  are  schools  of sturgeons in the waves. And at  night  in the Delta  on distant fishery grounds  a lonely  fishers’  fire is ablaze  beckoning with the  smell of fish  soup called «ookhah».

  The  canes are whispering in the ducts. In hallows here is the boiling  of spawning fish,  at the docks , on slipways there are ships and in the fields a watermelon as a tincture from heat. And on the fishery grounds  the silvery catch shining in the dawn is  flutterlng in the fishing net.   This   fish  is, may be,  the last generous gift of the Volga,  though a far cry from the  olden times, when   the catch was measured not in centners but  in horse-driven carts.  A giant  beluga fish was typical, and the people who loaded it  on the cart dragged it along ,  the tail  far on the road because the beluga  was too big for the cart. White salmons and river eels which no longer can be caught in the Volga were quite  a common catch. An unforgettable treat of my childhood!
 
   Fish catches have since declined (a) hundredfold.   A ban on valuable species has been released. And as an embodiment   of evil spirit   here rises  the Volgograd dam. (Like a "damn".)   For years    to spite  the  Volga fishermen it  has been  pinching the  vein of the Volga  and preventing sturgeons from going  up the river to spawn. But I am sure, that the recuperation is still possible. 
Investments and economic freedom are sure to work miracles here in the future.


Очерки Астраханского края

Прекрасно Нижнее Поволжье.

И Волга  Богом в дар дана,

Достойна од любых она.

И степь под знойным солнцем тоже.

Вон там -  ильмень - большая лужа,

Там - коршун над буграми кружит.

Тут - на ковыль и облака

Верблюд взирает свысока.

               
Верблюд тот перевозит грузы.

Запас воды в его горбах.

Душистых дынь, больших арбузов

Полна скрипучая арба.

И  степь, лежащая пред нами,

Полынью пахнет и стадами,

И  над землёй жара звенит, 

И  миражом воды манит.

               
Увидеть хоть однажды надо б

Жизнь в городе прожившим нам,

Как виды южных Нидерландов 

Меняются по сторонам.

Так доберёмся и до моря.

Хоть до красот ли будет вскоре,

Когда пристанут комары

Иль станет дурно от жары?


Бугры, бугры  как волны в море,

Полынь и скудная трава.

И кажется, что будет скоро

От них кружиться голова.


И облака как  клочья пены

Над жаркой  степью,  и надменный

Орёл, скучающий, парит

И солнце южное палит.
   

Там журавли  гуляют смело,

Качает бородой ковыль.

Становится,  взлетая, белой

Дорог коричневая пыль,


Взметённая  автомобилем.

Как из туманности  из пыли

Вдруг возникает  кремль вдали

Как божий перст из-под земли.


И есть тут собственные краски 

У каждой зоны и поры.

Где в августе цветы и ряска,

В июне тучи мошкары.


Среди осоки - звёзды лилий,

В степи - горячий ветер пыльный,      
 
А на бахчах - плывущий зной

Вблизи столицы областной.


Здесь ценят тень и ценят воду.

Здесь солнечное время года

Длиннее серого, когда

Уныние да холода.


Здесь мать всему живому - Волга,

Всё есть тут, гор Бог не дал только,

А, впрочем, есть гора одна.

Верней, кусок морского дна,


Что не разрушен был ветрами,

Потоками текучих вод,

А сохранился меж буграми,

Как яма, но наоборот.


А рядом озеро-солонка,

Куда всё море как в воронку

Стекло и высохло под ноль,

Собрав поваренную соль.


Где словно бы на Мёртвом море

Туристы  на воде лежат.

Или взбираются на гору,

В пещерах  духов сторожат.


Тут - гипса залежи и йода…

Каких богатств ещё природа,

От  глаз завистливых храня,

Тут запасла, не знаю я.


Богатства тут зарыты в недра,

Здесь нефть и газоконденсат.

Бог дал их астраханцам щедро,

Сумели бы толково взять.


В пустыне, где колючек кроме

Нет ничего - ракетодромы,   
 
У сёл – флотильи лодок там 

Да хижины по берегам. 
 
 
Край наш, природою богатый,

Он пахнет розами ветров.

Тут зреют на полях томаты,

Там в волнах – стаи осетров,


Царит над степью  дух полынный,

Ковыль качается былинный,

А в тихих ериках — чилим.

Народ в войну  кормился им.
 

Так и на взморье,  на раскатах

Где добывали тот орех –

Хлеб лет военных небогатых,

И памятник ему не грех


Поставить где-нибудь навечно

В знак благодарности сердечной.

Да и туристам был бы прок

Узнать истории урок.


Южнее города контраст

Степям природа луговая,

Там  ежевику я срываю,

Что  в листьях прячется от глаз.


Там я в траве брожу по пояс,

И, ни о чём не беспокоясь

На берегу речном лежу,

И раков в речке нахожу.


Здесь Волга сотнями протоков

Стремится к морю,  острова

Покрыты серебристым лохом,

Плакучей ивой, и трава:


Осока, чакон – там гнездовья.

И заповедник в Понизовье –

Мир кабанов  и птичьих стай.

Нетронутый  волшебный  край.


Прекрасно роз речных цветенье

В протоках волжских, где рассвет

Похож на чудное виденье,

Невиданных ещё планет.


В них утра вздох благоуханный

И вид таинственный и странный.

В них возрожденья торжество

И волшебство, и божество.


Вон порт морской, суда с гостями.

Шоссе между бугров легли,    

Неровности земли мостами

Уверенно пересекли.


Вдоль берегов портовых краны,

Судов гружёных караваны

Товары важные везут.

На юг лежит торговый путь,




Там  дремлют потные в тумане

В морском канале корабли

На взморье в час рассвета ранний

От выжженной степи вдали.


А в дельте на тоне далёкой

Костёр рыбацкий одинокий

В ночи на берегу горит

И запахом ухи манит.


Суда на стапелях и в доках

И башни нефтяных платформ. 
 
Мосты над Волгою широкой

И бело-голубой простор.


Шептанье  камыша в протоках.

В полоях здесь кишенье рыб,

На стане  полевом далёком

Простор, дрожащий от жары.


               
Царь - ягоды зелёной царство –

Где только ящерка как тень

Мелькнёт порой в ботве нечастой
 
И затаится на листе.


Да степь с колючкою верблюжьей,

Да мелкого лимана лужа,

Да высохшей колючки шар

Да солнца нестерпимый жар.



На банке, на огнёвке старой,

Где невод мечут, средь сетей

Идут рассказы, тары-бары,

Для припозднившихся гостей.


А поутру в рыбацкой сети,

Блистая серебром в рассвете, 

Трепещет рыба - Волги дар,

Хоть и не так, как было встарь,

 

Когда не в центнерах добычу

Считали люди, а в возах,

Был вид гигантских рыб привычен,

И у деревни на глазах


Белугу ту на воз грузили
 
И по дороге волочили

Как будто лодку  к верху дном,

Не уместившуюся в нём.

               
И вёдер десять иль двенадцать

Икры ястычной с рыбы взяв,

Кутили месяц, и, признаться,

Я верю. Можно иль нельзя


Им верить , вы решайте сами,

Умеют рыбаки приврать,

И я не стал бы доверять,

Когда б  своими я глазами


Такую же не видел  сам. 

Уже в году семидесятом.

На складе хладокомбината

Иль рыбзавода, где-то там.


Я думал, то – бударки днище,

А то огромная рыбища,

Что заморозить впопыхах 
 
Сумели, не подумав, как 


Потом использовать белугу…

Но факт есть факт, и есть музей,

Где много меньшую подругу

Тех рыб во всей её красе


Таксидермист представил люду.

Его оспаривать не буду.

Ведь и таких уж больше нет,

В течение последних лет. 


Стократ уменьшились уловы

На рыбу выпущен запрет.

И воплощеньем  духа злого

Стоит плотина много лет. 

Как вену Волгу пережала

И осетринным помешала 

Идти  на нерест косякам

Назло  поволжским рыбакам.

               
А там, где далеко от Волги

И ближе в морю, видно мне:

Земля пустынная проволгла

Словно рубаха на спине.


И вся в сияющих  алмазах

Для поэтического глаза,

А это множество веков

Блестит рапа солончаков...


Так много здесь ландшафтов разных –

От птичьих плавней до бугров,

От ильменей с лечебной грязью

До сплошь заросших островов.


Найдёшь здесь джунгли и барханы,

И трав степных благоуханье,

Вдоль лабиринтов водных – лес.

И  птичий гомон до небес.


Вдоль поймы, в дельте и на взморье

Народ особый тут живёт,

С моряной и жарою споря.

Дном золотым свой край зовёт


Или жемчужиною юга,

Всегда готов он душу другу

Открыть как дверь в родной простор,

Забыв теорий ложных вздор.