Двое. Глава 38

Глава 38. Прятки.

Верить, не верить?
Мама права, она слишком быстрая. Хотя ее подружки уходят с парнями из клуба и не особо парятся по этому поводу.
Секс в наше время уже не является ни недоступным, ни тайной за семью печатями. Снять, склеить кого-то проще пареной репы.
Инет раскрыл горизонты, всему научил.
Забей в поисковик «Технику минета» и завтра твой парень уверен, что футбольная команда выпала в осадок и отправилась на небеса от твоего умения.
Не умеешь знакомиться – читай секреты пикаперов, щедро напичкали информационное пространство всякой лабудой.
Ее одновременно и смешило, и злило это всеобщее помешательство на удовольствии. Подменяй чувство хорошей техникой и собирай лавры Казановы.
А у них? Вольно или невольно, но мысли все равно возвращались к Диме.
Сегодня она выпила горький коктейль, шарахнуло ее от удовольствия к отчаянью. Глупая она еще, и доверчивая, как сказала мама.
На три недели сбежала она к бабушке Нине в маленький городок.
И от Димы, и от Пашки, и от себя в первую очередь.
Это папина мама, по маме тоже бабушка Нина, но они как небо и земля отличаются. Хоть и живут напротив в пятиэтажках и знаются всю жизнь.
Бабушка Нина папина добрая и тихая, а мамина шебутная и хорошая, язык без костей. До сих пор удивительно, в кого мама уродилась такая. Бабушка веселая и бесцеремонная, дедушка всю жизнь потакал ей. А мама тактичная, все время смеется, что дедушка ей еще в детстве фильтр установил, чтоб материну дурь отделять.
На самом деле и эта бабушка Нина очень добрая, просто такая она отаманка по жизни, прокурор, все знает, везде залезет, всем расскажет, что делать.
Она и кочевала между ними, день-два у папиной, денек у маминой.
Яишница на сливочном масле у папиной бабушки наутро, пакет с мандаринами и пирожными от маминой бабушки Нины в обед. Закормили, залюбили, у них она отошла от своих горестей. Бабушки спорили, с кем ей остаться, мамина была за Димку, бизнесмен, будешь барыней при нем, папина за Пашку, крученый твой Димка, нахлебаешься ты с ним, помотаешь сопли на кулак. А Пашка понятный, свой.
Папина – седенькая, волосы, как пух,  синеглазая, лицо без морщин почти. А мамина – с «химией» на свекольных густющих волосах, глаза черные, как есть цыганка. Морщин побольше, еще и «мост»  сломался, оттого щеки провисли, и подшамкивает смешно.

- Внучка,  пожуешь мне огурцы, солененького хочется?

Оля смеется и идет тереть соленый огурец на терке, бабушка ест и ворчит, «вот какая, бабушку не любит, жевать не хочет».
Папина подсовывает теплый блинчик, «ешь, миленькая».
От их заботы распогодилось у нее на душе, все не так страшно показалось.
А бабушки единодушно решили, что нечего ей там делать в этой фирме, увольняйся и приезжай к нам. Будешь работать и жить у нас.
И замуж тут тебя выдадим, и с внучонком сами гулять будем.
Все по полочкам разложили, мудрые хлопотушки.
Как ни странно, но бабушкина малюсенькая спальня в четыре квадратных метра и старым полированным трехстворчатым шифоньером подействовала на нее умиротворяюще.
Оказывается,  было что-то нужное, правильное  и в этих уютных «пылесборниках» на стене, и в горшках с разноцветными узамбарскими фиалками.
Новомодный хайтек и евроремонт со стильными интерьерами не давали такого ощущения защищенности и уюта. А может это присутствие бабушки через стенку наполняли ее душу любовью и покоем.  Она прижималась к теплому ковру на стене и трогала коалу-Мишку, подушка в светленькой наволочке с голубыми цветочками пахла детством и бабушкиными добрыми руками. Бабушка приходила поцеловать ее на ночь и вздыхала:

- Не переживай, что твое должно быть – мимо не пройдет, а не твое само отвалится. Бог добрый, все управит.

И крестила ее  загорелой  мягкой рукой с выступившими венами от работы на даче.
Мама звонила на бабушкин телефон, передавала новости.
Нет, не приходил  никто. Как-то видела Димкину машину, мимо проехал, да Пашка стоял возле песочницы, а в квартиру никто не поднимался.
И что сказать, только сердце подскажет, кто из них, ее маленькое глупое сердце, так неосторожно рванувшее во взрослую жизнь.