Радуга за черной полосой 21-22

Глава ХХI

Город еще спал. Ни шороха, ни малейшего звука, лишь изредка старый тополь постукивал сухой веткой по стеклу, и Анастасия отвлекалась от мыслей о своем положении. Всю ночь она проворочалась и под утро даже не пыталась уснуть. Тест показал две полоски, и она не знала, радоваться или плакать, и поочередно то тешила себя представлениями, как качает младенца на руках, то вздрагивала перед страхом аборта.

Поликлиника находилась в нескольких кварталах от супермаркета, и Анастасия с вечера отпросилась у администратора, сославшись на недомогание и необходимость сдать анализы, поэтому с утра отправилась не на работу, а в женскую консультацию.

Запах лекарств и девушки с круглыми животами взволновали до смертельной бледности. Перед дверью гинеколога она почувствовала, как ноги, словно свинцом налились, и она с трудом сдвинулась с места, чтобы присесть на скамейку. Бросило в жар, и снова тошнота напомнила о себе, сжимая горло. Сомнений не оставалось — тест не обманул, но для полной уверенности Анастасия хотела услышать это от врача и только после подтверждения рассказать Льву.
«Как же Лев отреагирует? — думала. — Обрадуется?! Обнимет и, подхватив на руки, закружит в воздухе со слезами, выступившими на глазах, или остолбенеет в шоковом состоянии и скажет, что стать отцом пока не готов».

Когда подошла очередь, Анастасия робко переступила порог кабинета. От волнения дрожало все тело, как после холодного душа. Медсестра, не поднимая головы, предложила присесть, а доктор задала вопрос: «На что жалуетесь?». Анастасия безумно боялась врачей, и пока заполняли ее карточку, пребывала в таком болезненно подавленном состоянии, что ни на чем не могла сконцентрироваться. Она машинально отвечала на вопросы, то блуждая глазами по стенам с обоями в цветочек, то рассматривая папки на столе или два маленьких кактуса за занавеской, а потом — белый советский плафон и трещину на потолке в комнате осмотра.

— Да, беременность есть, — говорила врач, — примерно шесть недель. Будете рожать?

— Да… — неуверенно ответила Анастасия, и все окончательно поплыло перед глазами.

Очнулась она от едкого запаха нашатырного спирта. Доктор советовала не волноваться, больше отдыхать на свежем воздухе, избавиться от вредных привычек, если они есть, и подумать о здоровье ребенка, а также объяснила, что причина обморочного состояния у беременных женщин чаще всего вызвана железодефицитной анемией. Она выписала Анастасии направление в лабораторию и посоветовала для профилактики пропить витаминные комплексы для беременных и не забывать о фруктах, богатых не только железом, но и другими минералами и витаминами.

Анастасия вспомнила поговорку: «Съедай по яблоку в день, и ты оставишь врача без хлеба», и купила килограмм зеленых яблок. Она загорелась желанием стать матерью, наблюдать, как растет ее дочь, как делает первые шаги, учить с ней стихи, водить за ручку в садик, и при этом она уже представляла голубоглазую малышку со светлыми завивающимися волосиками, пухлыми ручонками, в которых она держит плюшевого мишку. Анастасия хотела, чтобы девочка родилась крепкой, и всерьез задумалась о своем питании, и тут же отчаялась — если Лев ее бросит, то ей придется отказывать себе даже в молоке, ведь они с бабушкой не располагают большими деньгами и зачастую питаются очень скромно.

Беременность вытеснила на задний план все мысли. Еще недавно Анастасия планировала подтянуть знания по математике и биологии, подготовиться к вступительным экзаменам в институт, теперь же думала о кроватке для своей малышки, о пеленках, распашонках и красивых шапочках с кружевами. Она надеялась, что родится девочка, и это знаменательное событие должно было бы произойти по предварительным подсчетам в первой половине июня.

Сердце переполняла материнская нежность. Иногда в него закрадывался трепет перед родами, боязнь боли и врачей, но любовь к маленькому живому существу, поселившемуся у нее в животе, прогоняла все нехорошие раздумья.

Сообщить новость Льву Анастасия собиралась на следующий день. С приездом отца, именно с этим событием она связывала его отчужденность, они стали реже видеться — Лев дважды не приходил провожать ее до общежития, объяснив это нехваткой времени, возникшей из-за неразберихи со счетами пиццерии: поставщики требовали денег, которые он якобы уже перечислял и повторно оплачивать не собирался. Без него ей становилось тоскливо, но его отсутствие бурю в душе не вызывало, и она могла смириться с вынужденным одиночеством, не сомневаясь, что завтра все изменится: Лев разберется со счетами, а Николай Зольтеман дольше недели в гостях не задержится.

Очередная встреча Анастасии и Льва прошла в пиццерии. Они сидели за тем же уютным столиком, что и в первый раз, когда Лев старался произвести на Анастасию впечатление щедрого и состоятельного бизнесмена, заказывая дорогие блюда. Теперь он заказал пиццу для Анастасии и два стакана томатного сока. Сам не ел, и его лицо заметно озадаченное с холодным безучастным взглядом не предвещало ничего доброго, но Анастасия, чрезмерно увлеченная собой, не придавала этому значения. «Я беременна! У нас будет ребенок!» — хотела она скорее поделиться новостью, но никак не решалась. Лев тоже молчал, дав возможность Анастасии сначала поесть.

— Я должен тебе кое-что сказать, — сухо заявил он, — но сначала, пожалуй, допей сок. Боюсь, что иначе испорчу тебе аппетит, — добавил он подавленным голосом.

— Что-то случилось? Не томи! Говори, что у тебя стряслось!  — Анастасия смутилась, и плохое предчувствие заглушило радостные нотки поющей ликующей души.

— Допей сок, Златовласка! 

Чувство вины тяготило его как никогда. Будь на месте Анастасии любая другая, он бы возможно и не пришел, не усложнял бы себе жизнь и не подбирал подходящих слов для разрыва, ему не пришлось бы видеть разочарования в глазах и не чувствовать себя жестоким и несправедливым. Но Лев твердо решил поставить точку, несмотря на протесты своего второго «я». Он по-прежнему питал симпатию и чувство сострадания к Анастасии, называл свое безумное влечение любовью. Менялось лишь восприятие степени этих чувств. То ему хотелось бежать к ней сломя голову, то забыть, не видеть и не вспоминать.

— Ну, хорошо, — она залпом опустошила стакан и нерешительно посмотрела в его глаза, ожидая всего чего угодно, только не слов о расставании.

Льву нелегко было начать, но он собрался с духом и выразительно, почти без изменений, произнес отрепетированный текст:

— Анастасия, я много думал о нас и пришел к выводу, что мы не подходим друг другу. Поверь, дело не в тебе — ты милая, красивая, умная, замечательная, и ты еще встретишь в жизни того, кто по достоинству сможет тебя оценить, кто возьмет тебя в жены и не будет смотреть по сторонам, когда рядом пройдет какая-нибудь вертихвостка в короткой юбке. — Анастасия потеряла дар речи. — А я охотник, я не могу подолгу довольствоваться одной девушкой — мне не терпится завоевать другую. Такой уж я, и какой бы ты ни была совершенной — мне все приедается. Прости, что так говорю, но хочу быть с тобой честным. Помнишь, как-то ты спросила, когда мы говорили о Сюзанне, смогу ли я с легкостью расстаться с тобой? Нет! Мне нелегко далось это решение, и уж тем более нелегко было пойти на этот разговор. Проще не объяснять, а ставить перед фактом, но ты заслуживаешь большего, поэтому я сейчас здесь краснею. Не считай меня последним мерзавцем и не вини, что наш роман не будет иметь продолжения. — Анастасия слушала, не веря своим ушам, а при слове «продолжения» с трудом сдержалась, чтобы не сорваться и не прервать его протестами, типа «у нашего романа продолжение точно есть», но терпеливо ждала, что же он еще придумал. — Мы можем остаться друзьями, если, конечно, ты захочешь этого, и тебе не будет противно видеть меня с Сюзанной. Я временно решил возобновить с ней отношения — твоя же нежность и любовь подтолкнули меня к ней в объятия. Если бы ты меня динамила, если бы отказывала хоть иногда во встречах, то, может, и не наскучила бы мне за эти два месяца. Но имеем то, что имеем — я прочитал тебя как книгу, и мне больше не интересно. Если мы не расстанемся, то мне придется читать по второму разу, а я боюсь зациклиться на одной книге — с меня все будут смеяться. Я не тот парень, который сделает тебя счастливой. Прости.

Анастасия так ничего и не сказала о беременности. Ей осталось только пожелать Льву счастья и найти ту книгу, которую захочется читать всю жизнь.
___________________________

Глава ХХII

Они не виделись слишком долго по меркам Анастасии, но прошло не так много времени, чтобы мысли о нем уже не доставляли душевной боли.

Январский мороз разрисовал окно загадочными узорами. В них были и высокие снежные ели, и хрустальные замки с клумбами ледяных роз, и холодная синь небес точь-в-точь как цвет глаз Льва Зольтемана. Анастасия в выходные дни часто стояла у окна: грелась у единственной секции батарей и думала о чем-то своем.

Однажды в рождественское утро, вымыв посуду после завтрака в студеной воде и натянув рукава шерстяного свитера на замерзшие ладони, она положила руки на батарею, сидя возле подоконника, словно перед столом.  Баба Нина расчищала дорожки, Бимка, сливаясь со снегом, крутился рядом — невозможно было не заметить его радости по вилянию пушистым хвостом с темным кончиком. Его уши стояли торчком как у рыси, а на довольной морде чернело единственное маленькое пятнышко между прищуренных добрых глаз. Анастасия любила этого пса. Порой, глядя на него, она вспоминала, как плакала в детстве, когда Биму из фильма зажало лапу рельсами, а дальше досмотреть ей не разрешила мама и выключила телевизор. Досмотрела этот фильм Анастасия, когда уже ходила в школу, но все равно плакала от жалости. Теперь ей снова хотелось плакать, но уже по другим причинам.

Проносился настойчивый ветер, и голый высоченный тополь, и круглая яблоня все сильнее укутывались в нарядную шаль из снежинок. Сквозь редкие ветви дальних кустарников таких же серебристых и праздничных виднелась проезжая часть с мелькающими автомобилями. Вдоль дороги кое-где выглядывала сухая трава. В поисках семян на эти полянки осторожно опускались стаи синиц, а пара серых голубей проворно разгребала снег на тротуаре, где каждое утро случайные прохожие подкармливали птиц.

От повторяющихся вихрей и монотонности утренних картин мысли Анастасии уходили далеко-далеко в то недавнее прошлое, которое осталось там, где не стихают канонады тяжелой артиллерии. Она вспомнила своих подружек, их мечты о свадебных платьях, траурные венки и плач родных у могил. Охватила тоска, и, глядя на улицу, она почувствовала себя такой жалкой как Бимка, надломленной как ветка старого тополя, слабой как снежинка, кружащаяся в вихре, но живой и способной преодолеть любые трудности во имя своего ребенка.

Издали Анастасия узнала фигуру своей бабушки в карамельном пальто. Она возвращалась с рынка с пакетом продуктов. Бимка подбежал к ней и выпросил кусочек хлеба, но, лишь обнюхав его, снова принялся скулить. «Хитрец — хотел косточку!» — подумала Анастасия.

Прасковья Марковна выглядела расстроенной. Она прекратила общение со своим старым другом — как только внучка призналась ей во всем: и в том, что Лев бросил ее, и в том, что она в положении. Сначала бабушка хотела с помощью давления на Николая Зольтемана заставить Льва жениться на Анастасии, но, подумав хорошенько, они обе пришли к выводу, что насильно мил не будешь, и решили ничего не говорить Зольтеманам о беременности.  Прасковья Марковна предлагала уехать в Сибирь, чтобы не было ни малейшей вероятности пересечься со Львом в городе, чтобы ни он, ни его отец в будущем не требовали свиданий с их маленькой девочкой, появления которой Прасковья Марковна ждала с большим нетерпением, нежели рождения собственной дочери.

Анастасия тогда еще не решалась сменить место жительства. Она привыкла к их убогой комнатушке, к соседям, к сотрудникам, к работе в супермаркете, к тому же она не забывала и о социальной помощи для ребенка, а для этого нужно было официально уйти в декретный отпуск. На алименты она совершенно не рассчитывала, но ее не покидало чувство, что настанет день, когда Лев узнает о дочери и примчится с цветами, игрушками и конфетами. В зависимости от его поведения она бы приняла окончательное решение — уехать и начать новую жизнь или остаться и позволить Льву навещать их, конечно, если у него будет такое желание. В глубине души Анастасия хотела, чтобы у малышки был отец, даже если только по выходным, но принуждать Льва к ответственности она не намеревалась — она все еще чувствовала себя преданной и использованной. Было больно, что Лев перешагнул через ее чувства как через коврик на пороге, вытер ноги и пошел дальше.

Николай Зольтеман ни в ноябре, ни в декабре, ни к Рождеству не приехал навестить сына. Между ними снова выросла стена непонимания. Виной тому послужила Сюзанна. Она настояла, чтобы Лев показал ей рассвет над Нилом, пирамиды Гизы и сводил в гробницу Тутанхамона, мол, тянет ее в Египет как Клеопатру, и на все ее прихоти Лев оформил еще один кредит, что и взбесило Зольтемана старшего. Об этом он упомянул в новогоднем письме для Прасковьи Марковны. Он так же приглашал ее с внучкой погостить у него на даче, где долгими зимними вечерами он только и делал, что раскачивался в кресле-качалке у камина, но Прасковья Марковна ответила отказом и попросила впредь ей не писать.

Внезапно раздался стук в дверь, и Анастасия одернула руки от батареи, закатила рукава, еще раз взглянув на бабушку сквозь круглый кусочек стекла, отогретый дыханием на фоне расписных узоров, и с удивлением направилась к двери.

— Кто там? — спросила недоверчиво.

— Настя, это я — Карина!

В плохо освещенном коридоре стояла ее сотрудница. Белый свет из комнаты, где были распахнуты шторы, озарил ее взволнованное лицо. На куртке блеснули капельки растаявшего снега. Карина тяжело дышала и мялась на месте.
— Привет. Ну, чего ты стоишь, заходи! Что стряслось? На тебе лица нет.
Анастасия завела ее в комнату, предложила снять куртку, но Карина отказалась:
— Я ненадолго. Тут такое дело, не знаю, как и сказать, в общем, Льва сбила машина. Это произошло вчера поздно вечером в центре города. Он был пьян…
— Он, что умер? — перебила Анастасия.

— Нет, но он в критическом состоянии. Мама говорит, что он может остаться инвалидом на всю жизнь. На утро он все еще не пришел в сознание. Телефон разбит.  Мама пыталась воспользоваться его сим-картой, но и она повреждена — позвонить его отцу и сообщить нет возможности, и я решила прийти к тебе. Нужно что-то делать.

— О Боже, — Анастасия разревелась, — но что я могу сделать? У бабушки был адрес Николая Трофимовича… Отправить срочную телеграмму? Как помог бы сейчас мобильный телефон!

— А у твоей бабушки нет его телефонного номера? Мы бы позвонили с моего мобильника!

— Думаю, нет. Что же делать? А если он не очнется? Что с ним? Он сильно покалечен?

— На нем места живого не осталось. Сама представь, как выглядит человек, которого на скорости сбивает машина. Дежурный врач разговаривал со свидетелями. Они говорят, что Лев отскочил после удара на двадцать метров. Представляешь, какой это был удар? Самое страшное — это перелом позвоночника: без операции не обойтись, но без денег операцию никто делать не будет. И вообще, ты бы знала, сколько стоит одна капельница…

— Я должна его увидеть, — Анастасия схватила пальто и шарф, бросила вещи на кровать и, открыв шкаф, из обувного коробка, где хранились документы, взяла несколько купюр. — Я сейчас быстро оденусь и пойду к нему. Побегу! У меня есть немного денег… по крайней мере на обезболивающее хватит… Боже, хоть бы он поправился и встал на ноги!

— У Льва свой бизнес, богатый отец — зачем тебе платить за то же обезболивающее? Пусть сами платят! Тем более, Лев бросил тебя.

— Если он очнется, а он должен очнуться, то ему наверно будет очень больно. Я не хочу, чтобы он страдал, даже если он и заслуживает наказания… но не такого же.

— Ладно, не буду тебя отговаривать от добрых намерений, но первым делом нужно сообщить отцу Льва о несчастном случае. Кстати, Льва тоже сбила черная Шкода. Как-то все это очень подозрительно, не находишь?

— Как и его друга? — Анастасия сосредоточилась. — А номера? Водителя не нашли?

Не успела Карина ответить, как в комнату вошла Прасковья Марковна:

— Лев попал в больницу? — спросила она.

Анастасия все ей объяснила в двух словах, и Прасковья Марковна успокоила внучку тем, что у нее сохранился почтовый адрес Николая Зольтемана, и она сейчас же пойдет в отделение связи, чтобы отправить ему срочную телеграмму.
Втроем они поспешно спустились по лестнице и вскоре разошлись в разные стороны.