Котёнок Кис и его друзья. Детские сказки XXI века

Предисловие

Мне восемьдесят шесть, меня зовёт дорога...
Но просто так не хочется уйти.
Поэтому, чтоб легче было мне в пути,
Решил я сказку написать про маленького друга.
Котёнок Кис — мы старые друзья.
Из сказки он: пушистый, добрый, смелый,
То чёрный он, то, вдруг, иссиня-серый,
Он необычный, впрочем, как и я.
А главное, умеет он лечить.
Такой волшебной силой обладает,
В беде ребятам помогает
И может ласковым и добрым быть.
        Я эту сказку написал,
Всё похождения котёнка взял из жизни.
Он в ней как Дон Кихот — боец без укоризны,
Её писать сам Кис мне помогал.
Но, к сожалению, издать её я не могу —
Для этого нужны большие деньги.
Откуда взять их? Деньги не снежинки,
С небес не падают ни днём, ни ночью, ни в пургу.
Ходить с протянутой рукой и спонсора искать
Уже давно не позволяет старость.
Да и просить — совсем не радость:
Мне унижаться — не под стать.
И тут нас выручает интернет.
Он, словно Кис, такой же необычный
И в то же время сказочно типичный,
Подобного в природе не было и нет.
Кис против этого никак не возражал,
Он понимал, что в жизни всё бывает,
Что иногда лишь чудо выручает,
Особенно, когда в дороге ты устал.
        Итак, читайте эту удивительную сказку
Про умного и доброго кота,
Которого любовь и доброта
Напомнит вам уже давно забытую,
Неповторимую родительскую ласку.
                Февраль 2015 г.

Отзыв на книгу Каграмана Ханбекова «Котёнок Кис и его друзья. Детские сказки двадцать первого века»

       Каграман Ханбеков – поэт, гармонично сочетающий в своем творчестве легкость и простоту русской речи и мудрую витиеватость Востока. Получив блестящее для своего времени образование, имея богатый жизненный опыт, и сегодня, в свои 85 лет, автор остается активно мыслящим, пишущим, неравнодушным к жизни общества человеком, желающим принести обществу максимальную пользу. Книга «Котёнок Кис и его друзья. Детские сказки двадцать первого века» - точное тому подтверждение.
       Приведу слова самого автора: «Каждая из моих сказок – это эпизод, героем которого может стать любой ребенок, и он должен знать, как ему следует поступать в подобном случае. Они – путеводитель по жизни для малышей, такими я их хотел видеть». «Такими» значит добрыми, умными, смелыми, благородными, умеющими не только побеждать, но и признавать свои ошибки и не отчаиваться в сложных ситуациях. В помощь детям – героям своих сказок – автор даёт маленького волшебного котёнка Киса, который может всё – вылечить больного, помочь бедному, подсказать, как поступить в трудную минуту.
       Это не детские сказки в их классическом понимании. Конечно, это книга для родителей, которые должны не забывать о главном в жизни – воспитании детей. «Мы – комментаторы читаемых стихов, как скульпторы, мы лепим детское сознанье…» –  так точно замечает Каграман Ханбеков. В его сказках, говоря прозаическим языком, показаны основные проблемы и конфликтные ситуации, встречающиеся в жизни современных детей. Несправедливость в школе, переживания первой любви, развод родителей, болезнь, предательство друзей и многое другое, что без поддержки взрослых может психологически сломать ребёнка. И задача родителей – заметить, а лучше не допустить такие ситуации в жизнь своего малыша, тонко подсказать ему правильные пути решения.
       Сказки Каграмана Ханбекова могут помочь в этом. Читайте между строк.


Надежда Ищенко,
кандидат филологических наук,
Член Союза журналистов России




От автора

Пишу я для детей, но вижу скромных матерей,
И телевизор перед ними вижу,
И вижу вереницу трудных дней,
И недовольный голос мужа слышу.
А где ребёнок? Бродит где-то там.
Он что-то делает, а может и играет,
Но главное, он вас не донимает.
Сейчас себя он развлекает сам.
       Вот так проходит день за днём.
Живём в семье, но друг без друга,
Всё ждём прихода летнего досуга,
А жизнь бежит в погоне за рублём.
       А детям сказки  следует читать,
Следить за выражением лица ребёнка
И незаметно, потихоньку
Его вниманием умело управлять.
Мы – комментаторы читаемых стихов.
Как скульпторы, мы лепим детское сознанье,
Мы развиваем скрытое в ребёнке дарованье
И формируем речь в потоке новых слов.
И впечатляемость ребёнка помогает нам.
А форма сказки заставляет слушать,
И вот уже ребёнок забывает кушать –
Он в сказке весь, не рядом он, а там…
       Мы огрубели, наша речь
Напоминает сленг, забыто языковое богатство,
Нас поглотило денежное рабство.
Свою культуру следует беречь.
Детей должны мы развивать.
Мультфильмы хороши, но этого нам мало.
Нас думать прежде книга заставляла,
Так приучайте сына классику читать.
       Вниманье к детям дружбой обернётся.
Она потом поможет вам
И всё расставит по местам,
Когда, нежданная, к вам старость приплетётся.
Февраль 2013 г.


Котёнок Кис

Уж сколько раз ей мама говорила,
Что под дождём не следует играть:
«Промочишь ножки, можешь захворать».
Так и случилось, Маша заболела.
       Болела очень голова, температура подскочила,
Глаза слезились. Ночь пришла.
Она лежала, не спала,
Горело тело, плохо было.
Врач приходил: хороший старичок,
И очень добрый. Выписал лекарство,
«Я милой девочке помог,
Но грипп – ужасное коварство, –
Сказал он маме, – мне тревожно…
Три дня лежать и не ходить.
Таблетки пить, и вам, возможно,
Придётся в «скорую» звонить.
Температура высока.
За ней особенно следите,
И как дойдёт до сорока,
Тот тут же в «скорую» звоните».
       Лекарства были хороши.
Но всё внутри огнём горело.
Там всё как будто огрубело,
Болели кости и хрящи.
Потом всё стихло. В забытьё,
Как в яму, Маша провалилась.
Ей что-то страшное приснилось,
Потом исчезло, вот и всё.
       Она от звука странного проснулась:
Снаружи кто-то скрёбся в дверь.
Не дождь, конечно, видно, зверь,
А может, птица клювом била.
Дрожа всем телом, Маша встала,
Включила в коридоре свет
И на цепочку дверь открыла,
И вдруг услышала: «Привет!
Ты заболела, ты больна?!
Открой мне дверь, я замерзаю,
Я весь дрожу, котёнок я.
Я, как и ты, сейчас страдаю».
Всё это Маша поняла,
Хотя котёнок лишь мяукал.
Похоже, было, что он плакал,
И Маша с двери цепь сняла.
       Пушистый серенький комок
Вбежал и тотчас замурлыкал.
Он был доволен, он не хныкал,
Хоть под дождём совсем промок.
«Скорей ложись, ходить нельзя,
Простудишься и станет хуже.
Я знаю, ты играла в луже,
Промокли ножки у тебя.
Ты плохо видишь, ты в бреду,
Ты вся горишь, слезятся глазки,
А я Котёнок Кис, из сказки.
Я вот обсохну и приду, –
Сказал котёнок. – Спать ложись.
Сейчас уснёшь, я точно знаю,
Я сон в подушку посылаю,
А утром бодрою проснись».
«Как это странно, ты молчишь,
А я тебя, как будто, слышу, –
Сказала Маша. – Кто-то дышит
В меня, когда ты говоришь».
Она залезла на кровать,
Укрылась тёплым одеялом,
И, странно, захотелось спать,
Заволокло глаза туманом.
       Все в доме спали, Маша тоже,
Но с нею кто-то говорил.
Пушистый, мягкий, с тёплой кожей,
Он очень ласков с нею был.
«Мы, кошки, – говорил ей голос, –
Пришли из очень древних лет,
И избавлением от бед
Владеет наш кошачий волос.
Источники мы электрических полей –
Пространств, где всё неимоверно сложно.
Мы все – загадки для людей,
Но мы вас любим и серьёзно.
Ты расчеши нас гребешком.
Услышишь треск, увидишь искры.
Мы лечим боль, суставы, мышцы
И разбираемся во всём.
Болезнь людей – наш лютый враг.
Нас человек, мы знаем, любит,
Ласкает, кормит и голубит,
И я помочь  больному рад.
Сейчас увидишь ты врага.
Он здесь, по комнате он бродит
И на тебя болезнь наводит,
Но смерть его уже близка.
Не бойся, он тебя не тронет.
Сейчас наброшусь на него.
Его убью я, ничего
Уже спасти его не сможет.
Котёнок я. Кошачий дух
Мне придаёт и злость и силу.
Врага отправлю я в могилу.
К словам и разуму он глух».
И вдруг как будто посветлело,
И на диване,  вся в огне,
Явилась крыса. Лишь во сне
Подобное присниться бы посмело.
Она разинула свой рот,
Оскалила большие зубы
И подняла свой длинный хвост,
Похожий на кривые трубы.
И тотчас серенький клубок
Метнулся вверх, подобно птице,
И когти, длинные как спицы,
Впились в большой крысиный бок.
Исчезло всё, и сон глубокий
Всё смазал белою рукой
И Машу тоже взял с собой
В мир сонных сказок, мир далёкий.

***
Болезнь закончилась. Свернувшийся в клубочек
Котёнок Кис под боком спал.
Во сне мурлыкал, словно знал,
Что ночь пройдёт без проволочек.
Он Машу грел горячим телом,
Он нёс здоровье и покой,
Он был из сказки золотой,
Весёлым, ласковым и смелым.
Он знал, что врач сейчас придёт
И скажет Маше: «Поздравляю,
Ты грипп легко перенесла.
Бывают в жизни чудеса, 
Как объяснить их – я не знаю.
Скажу одно – тебе везёт.
А что про крысу – это бред,
Такого в жизни не бывает,
Об этом каждый твёрдо знает.
Забудь всё это – мой совет.
При гриппе бред бывает часто,
Любой возможен в нём сюжет.
В бреду больным бывает страшно,
Но бред проходит, чувства – нет».
Потом придёт, конечно, папа
И скажет строго: «Это кто?
Котёнок? Это что ещё?
Нам не хватало Эскулапа!
Кошачий врач нам ни к чему.
Есть доктора и есть лекарства,
Век знахарства ушёл во тьму.
Я не любитель шарлатанства.
Я не сторонник громкий фраз,
Но Кис, похоже, заблудился.
Котёнку места нет у нас,
И как он в детской очутился?»
«Нет, папа, я его люблю, –
Так скажет Маша, – он ребёнок,
Он удивительный котёнок,
Он спас меня, я не шучу».
«Я ей не стану возражать, –
Промолвит доктор, – ей виднее.
Любовь у нас всего сильнее
И может телом управлять».
«Раз хочет папа, я уйду, –
Подумал Кис. – Не стану спорить,
Не стану Машу с папой ссорить
И тратить гнев на ерунду.
Уйду сегодня скромно в ночь.
Пойду по городу шататься,
Пойду с болезнями сражаться
И в темноте к больным стучаться,
Чтобы кому-нибудь помочь».
Июль 2012 г.


Исповедь

Мой милый котик, знаю я,
Что ты меня безумно любишь,
А потому и не осудишь,
Не скажешь: «Глупая моя!..»
Я не могу так больше жить.
Меня сторонятся подруги, 
Не пожимают больше руки,
Со мною не хотят дружить.
 Все говорят: «Воровка ты,
А мы с воровками не дружим.
Мы презираем их, не любим.
Ты в класс наш больше не ходи…»
Но, милый котик, я не крала.
Я знаю, ты поверишь мне,
Клянусь тебе, я и во сне
Такого делать бы не стала.
Да, я дежурною была,
Я окна в классе открывала,
Я с пола мусор собирала
И в классе я была одна.
Но я серёжку не брала.
Куда её Марина дела,
Зачем она её одела,
Зачем потом её сняла?
Не знаю я. Причём тут я?
Я серьги в жизни не носила
И кольца, серьги не любила.
Всё это, друг, не для меня.
Вот всё, что я могу сказать.
Она серёжку потеряла,
А Соня в классе уверяла,
Что только я могла украсть.
Когда дежурною была,
Залезла в сумку и украла.
Для обыска портфель свой не давала,
Потом в слезах домой ушла.
Я  не воровка, чтоб меня
 При всех так страшно унижали
И вещи, платье проверяли,
Как будто я уже не я.
       Мой милый, мой хороший котик,
Прости меня и не сердись.
Я брошусь завтра с крыши вниз.
Бог нас простит, несчастных одиночек.
Я не могу чего-то ждать,
Нет сил терпеть такие униженья.
Я разобьюсь и с этого мгновенья
Смогу я снова чистой стать.
«Не торопись, задуманное – скверно, –
Котёнок вдруг заговорил. –
Я Кис, котёнок, беспримерно
Тебя я, девочка, любил.
Не удивляйся, я из сказки,
Но я живой и я умён.
Мне нужен только крепкий сон,
Чтоб разгадать все мерзкие повадки.
Тебе завидуют друзья.
Тебя оклеветали, вот в чём дело.
Ты долго, бедная, терпела,
Но силы кончились, так понимаю я.
Но, милая, ты вовсе не одна.
Есть мама у тебя, родня мама.
Она не сможет жить одна,
Она умрёт от горя рано.
Ты хочешь маму погубить?
Как некрасиво, скверно это.
С тебя потребуют ответа,
Как только перестанешь жить.
Нельзя так маму огорчать.
Ты не одна живёшь на свете.
Не забывай, мы просто дети,
И есть у нас отец и мать.
Мы, Маша, родились, чтоб жить.
Будь гордой, выше грязных сплетен.
Здесь зависти, я чую, след заметен,
Но этому, клянусь тебе, не быть.
Перед собою ты чиста,
А это главное, другое –
Всё болтовня и всё пустое,
Как говорят: всё суета!
Не торопись, прошу тебя, постой.
Задумала, ты верь мне, глупость.
Я докажу, что эту подлость
Затеял тот, кто сам плохой.
И что тебе твои друзья?
Они случайные подруги,
Объединяют вас одни услуги:
Сегодня ты, а завтра я…
И ради них идти на смерть,
Чтоб доказать… Кому? Подумай!
Что может быть страшнее судей,
Из-за которых можно умереть?
Нет, девочка, ты не права.
Ты смертью правде не поможешь,
Ты только маму в гроб уложишь,
А это – страшные слова.
Я Кис, из сказки, и меня
Никто не свете не обманет,
Ни словом, ни ножом не ранит,
Сильней глупцов я и огня.
И я хочу тебе помочь.
Я чувствую, серёжка там, под партой
И я найду её и лапкой
Из щели вытолкаю прочь.
Её ногою затолкали,
Поэтому и не могли найти.
Да хорошо и не искали.
К чему искать, раз виновата ты».

***
Урок был сорван. Девочка и Кис
Вошли без разрешения и стука
И сразу делом занялись,
И испарилась в классе скука.
«Сейчас серёжку мы найдём, –
Сказала девочка. – Поймите,
Мы ищем вора, подождите,
Через минуту мы уйдём».
       Кис класс проворно обежал
И вдруг на парту Сони прыгнул.
Оскалил зубы, злобно фыркнул
И с парты девочек согнал.
Потом под партой на полу
Из щели выдернул серёжку
И ею поиграв немножко,
С презреньем фыркнул на бегу.
Он выбежал из класса вон,
Он не хотел в нём оставаться.
Класс был враждою поражён,
Кис предпочёл уйти, скитаться.

Р.S. Мой милый Кис, где ты теперь?
С моей бедой так просто разобравшись,
Из класса ты ушёл, со мной не попрощавшись.
Я не закрыла за тобою дверь.
Я знаю, ты совсем другой.
Ты не как мы, ты очень добрый.
Ты очень, очень, очень скромный
 И очень сильный и большой.
Я каждый день тебя благодарю.
Твой маленький портрет ношу я в сумке.
Я память о тебе храню,
Мой милый котик в пышной шубке.
Мой славный друг, ты мой спаситель,
Единственный и верный друг.
Как без тебя не весел мой досуг,
Мой умный, маленький учитель.
Июль 2012 г.


Чудеса новогодней ночи

Сегодня ночью к нам придёт –
Его все ждут: учёные, пожарные, доярки –
Большой весёлый Новый год
И принесёт им всем подарки.
А вот ко мне он не зайдёт.
Нет папы у меня, а мама не выходит из больницы,
И дней моих сиротских вереницы
Полны тяжёлых непростых забот.
Не все счастливы не земле.
Мне восемь лет, а я почти что старый.
Одни живут в уюте и тепле,
А я за старой уличной оградой.
Мой мир – мой двор и ветхая изба,
Мои друзья – мой маленький котёнок.
Он, как и я, невероятно тонок,
Мы оба просто голытьба.
       Люблю я сказки для детей.
Их часто по ночам читаю,
Тогда о скуке забываю
И время движется быстрей.
Хотел бы в сказку я войти,
Свидетелем стать необычных приключений
И с ними счастье обрести:
Жить вместе с мамой без мучений.
«Ты хочешь в сказку? Что ж, идём.
В неё я путь отлично знаю.
Я Кис, из сказки, обещаю
Сегодня быть проводником».
       Всё это вдруг промолвил кот,
Дремавший возле, на скамейке
На старой, ветхой телогрейке,
Чуть приоткрыв усатый рот.
«Я Кис и я с тобой живу,
Чтобы помочь тебе в тяжёлую минуту.
Сегодня мы увидим свиту
Снегурочки, как наяву.
Для этого сейчас мы ляжем спать.
Во сне, на голову наденешь меховую шапку,
Чтобы потом от холода зубами не стучать,
И перейдём из сна в большую сказку.
И ровно в полночь к нам придёт –
Тогда уже мы будем в сказке –
Наш долгожданный Новый Год
И принесёт нам всем подарки.
Идём, уснём, как спали много лет.
Залезу я к тебе под одеяло,
И, чтобы нас ничто не отвлекало,
Везде потушим верхний свет.
И мы увидим чудный лес,
Увидим океан и солнечные пляжи,
Увидим блеск тропических небес
И маленьких людей чернее сажи.
Я сам из сказки и люблю в них отдыхать.
Увидеть в них возможно  всё что хочешь:
Прошедшее и будущее можешь
Перед собою увидать,
Как будто смотришь ты в калейдоскоп.
В них по желанию меняются картины,
А в сказках, словно магазинные витрины,
Мелькает прошлое, пока не скажешь «стоп!».
А скажешь – в прошлое войдёшь.
Но в нём ты можешь заблудиться
И даже больше – можешь раствориться.
Тогда домой ты не придёшь.
Всё что увидишь в эту ночь,
Поверь мне, есть на этом свете,
Быть может ночью, не при свете,
Но это так, сомненья прочь!
      И Кис с Серёжей поспешили спать
И как всегда, улёгшись рядом,
Накрылись ватным одеялом,
И сон окутал старую кровать.
И им приснился океан.
Приснились резвые, весёлые дельфины.
Мелькали над водой блестящие их спины,
И ничего не предвещало ураган.
На пляже люди отдыхали от забот.
Одни ныряли в волны, загорали,
Другие в мяч с дельфинами играли,
Здесь было лето круглый год.
И чёрные, как сажа, человечки
По пляжу разносили виноград
И чёрный, словно уголь, шоколад,
Как будто вынутый из печки.
Вдруг небо страшно потемнело,
Поднялся ветер, грянул гром
И завертелось всё кругом,
И вверх всё ветром потянуло.
Серёжа Киса подхватил,
Прижал к себе и вверх поднялся.
Он в воздухе как шарик кувыркался,
А то как ласточка парил.
Они неслись как облака
Всё выше, выше над землёю
И протыкали головою
У тучи чёрные бока.
Приятно в воздухе парить
И птицей кверху подыматься,
И сверху канем вниз бросаться,
И струи воздуха ловить.
       Потом стал ветер затихать,
И Кис с Серёжей приземлились.
Точней, на льдине очутились,
Чуть не попав медведю в пасть.
Медведь белее был чем мел,
На вид свирепый, как пантера,
И был негоден для примера:
Он скалил зубы и ревел.
«Чего ревёшь?» – промолвил Кис, –
Я понимаю по-медвежьи,
Но ты, мой друг, не очень вежлив,
Я рассержусь и крикну «брысь!».
Медведь послушно замолчал.
«Пришли мы к Дедушке Морозу, –
Промолвил Кис, – а он Серёжу
Ещё ничем не угощал.
Подарок ждём мы от него.
Такой, чтоб был всего дороже.
 Волшебник он, он это может,
Пусть сотворит из ничего.
«Ну, что ж, – сказал тогда медведь, –
Я замечанье принимаю,
А Дед Мороз… он где, не знаю,
Сюда он должен прилететь.
Вы слышите, бубенчик как гремит?
Несётся к нам оленья тройка,
А на санях Она сидит,
Сама Снегурочка – волшебная хозяйка».
И ветра свежего быстрей
Примчалась тройка, и в одежде,
Которую и Кис не видел прежде,
Хозяйка спрыгнула с саней.
На ней был плащ из серебра.
Точней, из маленьких снежинок,
Из ледяных светящихся пылинок,
Их нам дарят порою небеса.
«Вы за подарком, он вас ждёт, –
Снегурочка сказала, улыбаясь, –
А Дед Мороз, он обязательно придёт
Без опозданий, я ручаюсь.
Ко всем одновременно он зайдёт.
Он чудо, только он невидим.
И вам подарки принесёт,
Больным, здоровым и убогим.
А я спешу, так много дел.
Желаю счастья вам большого
Из мира сказок, дорогого,
О чём мечтал, чего хотел».
И снова тройка понеслась
В бескрайние, суровые просторы,
Где лишь медведи роют норы,
Свою, показывая власть.
       «Ну, что ж, тогда летим домой, –
Промолвил Кис, – нас ждёт подарок.
Не свечки старенькой огарок,
А то, что сделано нечеловеческой рукой».
И тотчас вихрь закружил
На льдинке снежную порошу
И поднял вверх живую ношу:
Он делал то, что Кис просил.
И снова в воздухе кружились,
Как будто птицами родились.
Таков котёнка был каприз.
***
Вставайте, сони, вам хвала!
Вы так отлично, крепко спали.
Наверно, за день вы устали,
А я не в гости к вам пришла.
Теперь втроём мы будем жить.
Вставай, Серёжа, я здорова.
Мы будем вместе, дружно, снова
За жизнь Творца благодарить.
«Ой, мама! Ты уже пришла?» –
И маму, словно два крыла,
Обвили маленькие руки.
Закончились Серёжи муки,
И мама счастье обрела.
       Мурлыкал Кис, он счастлив бы.
Он что хотел, то совершил.
***
Р.S. Прощай, Серёжа, я пойду...
Меня зовёт моя дорога.
Теперь ты с мамой, есть подмога,
А я нигде не пропаду.
Из сказки в сказку я вхожу,
Больных в квартирах посещаю,
С нуждой бороться помогаю
И за котятами слежу.
Ну, вот и всё, теперь прощай.
Будь ближе к Богу, ближе к храму,
Жалей себя, но больше маму,
Котёнка Киса вспоминай.
Июль 2012 г.


Кис и девочка Таня

«Зачем ты плачешь?» –  Таню Кис спросил. –
На зеркало глядишь и плачешь,
Как будто ты и ничего не значишь.
Не забывай: уныние Всевышний не любил».
«Я некрасива, Кис, меня девчонки дразнят.
«Ты пугало», –  они мне говорят,
Собой пугаешь ты ребят,
Поэтому они с тобой не дружат.
Скажи мне, Кис, я очень некрасива?
И объясни, что значит красота.
Зачем стесняюсь я всегда
И почему я так стыдлива».
«Ты девочка и это уж не мало, –
Кис с восхищением на Таню посмотрел. –
Такой как ты и я бы быть хотел.
Ты плачешь зря, ты видишь лишь начало.
Ты лишь набросок будущей картины.
Художник-бог тебя ещё не дописал.
Твой час, поверь мне, не настал,
Ещё ты не достигла собственной вершины.
         Подумай, вырастает из земли цветок.
Вначале он росток зелёный,
Невзрачный, скромный, иногда убогий.
Вся красота его лишь маленький листок.
Но вот приходит срок и появляются бутоны,
Нераспустившиеся в будущем цветы.
Такой бутон и есть, поверь мне, ты.
О том гласят строжайшие законы.
Бутон раскрылся и какая красота!
Какие гаммы красок и оттенков, переходов
Цветов, тонов, полутонов, обводов
Нежнейших лепестков, какие чудеса!
Вот так и ты, Танюша, расцветёшь.
Не торопись, твоя пора настанет,
Пусть это мысль тебя не ранит,
Ты красоту цветка, конечно, обретёшь,
Но есть иная красота,
Она в душе у человека,
И без неё он есть калека,
Она – любовь и доброта!
Нас это отличает от животных,
Они живут, но только без любви:
Медведи, рыбы, воробьи,
Создания бездушных и безродных.
А у тебя красивая душа,
Такая нежная, стыдливая, девичья.
Не грубая, не наглая, не бычья,
В твоих поступках видится она».
«Мой милый Кис, боюсь, что ты меня жалеешь,
Поэтому о многом и молчишь.
Ты только о хорошем говоришь,
Но с этим в правду ты не въедешь.
Не утешай меня, хочу я правду знать.
 Пусть горькую, ну что же, я поплачу,
Но жить я не могу иначе,
Из жалости не надо лгать».
«Танюша, милая, я не умею лгать.
Я Кис, котёнок, я из сказки.
Мне хочется любви и ласки,
А ты меня берёшься обвинять.
И в чём? Во лжи, но я тебя прощаю.
Но и упрёков я не потерплю.
Поэтому сомнения твои я в правде утоплю.
Сегодня ты во сне себя увидишь, обещаю.
Такой, какой ты будешь в двадцать лет:
Высокой, стройной и красивой.
Немножечко капризной, слишком горделивой,
Но что поделаешь, такой уж твой портрет.
       Всё это для меня не труд.
Из сказки я, а в сказке всё возможно.
Желать лишь надо осторожно,
Чтобы желания случайно не спугнуть.
Ты будешь спать, а я твоё сознанье
С собою в сказку заберу
И там, в дремоте, поутру
Увидишь ты свои желанья.
И это будет мой ответ
Тебе в часы твоих сомнений,
Так что не плачь, хоть я не гений,
Но я пролью на это свет.
Сентябрь 2012 г.


Котёнок Кис и грамматика

«Скажи мне, Кис, зачем грамматика нужна?
Зачем её мы учим в школе?
По-моему, придумана она,
Чтоб мы забыли о футболе.
Чтоб мы зубрили целый день
Ненужных правил вереницы.
Исписывая школьные страницы,
Забыли что такое лень.
Куда приятнее футбол.
Бьёшь мяч и бегаешь по полю.
Оно ухожено и ровное как стол,
Закаливаешь тело, заодно и волю.
Вот это жизнь, вот это хорошо!
А от грамматики тупеешь,
Сидишь без воздуха, бледнеешь.
Что хуже может быть ещё?»
«Не ты один об этом говоришь,
Всё это оттого, что слишком молод.
По сути, глупости твердишь,
Чтоб утолить душевный голод, –
Промолвил Кис, лукаво улыбаясь. –
Ну, так и быть, я расскажу тебе
Не сказку, быль, когда в борьбе
За жизнь невинного грамматика рождалась.
Когда-то в странах правили цари.
Тяжёлое то было время.
При диктатуре, что ни говори,
А мучилось от произвола человеческое племя.
В одной стране царём был самодур.
Что захотел, то и творил без спроса.
Чтобы казнить, ему хватало и доноса,
И человека, сдуру, отправляли под топор.
Рубили головы за дело и зазря.
Случалось, вешали, бывало и стреляли,
И многие свой век не доживали,
Ругая перед тем и бога и царя.
Тот царь ленив был, в школе не учился,
Поэтому в грамматике он ничего не понимал.
Однако царские указы издавал
И этим перед челядью гордился.
При этом царь любил судить.
Цари судить всегда любили,
Тем развлекались и дурили,
Любили слово царское: «казнить».
И вот однажды привели к царю
На царский суд глухонемого человека.
Он обвинялся в том, что, будучи калекой,
Ругал и бога и судью.
Царь был смущён: преступник глух и нем,
А обвиняется как государственный преступник.
Царь не желал в суть обвиненья вникнуть:
Калека был по существу никем.
Поэтому, недолго думая, царь вынес царское решенье:
«Помиловать я не велю казнить
И, проявив достойное повиновенье,
Решение, не мешкая, осуществить».
Писец задумался над царскими словами:
«Помиловать, я не велю казнить…»
Тогда калеку надобно освободить,
Пока  от гнева царского не пострадали сами.
Но если царь сказал: «Помиловать я не велю, казнить»…
Тогда калеке голову отрубят,
Одной лишь фразой жизнь погубят,
Одной лишь запятой, но мне как быть?
«Великий царь, ты слишком мудр, –  сказал писец, –
Поэтому я речь твою не понимаю»…
«Ну, что ж, тогда тебе пришёл конец, –
Промолвил царь. – Казнить писца, я позволяю».
Вот так грамматика рождалась второпях,
Через словесные ухабы, перекаты,
А мы, ученики, покорные солдаты,
Должны с благоговением нести её в сердцах.
Август 2012 г.


Старушка

Дома, дома, одни дома.
В них люди, кто они такие?
В одних пиры, в других беда.
Молчат дома, они немые.
А люди… много их, людей.
Они спешат, они тоскуют,
Они кого-то критикуют.
И так везде, и много дней.
      Так думал Кис, идя от дома к дому.
Всегда один, всегда в пути,
Он шёл, стремясь себя найти,
Он не научен был другому.
Он был бойцом всегда, везде,
Он добрым был кругом и всюду.
Он защищал детей в беде,
Всегда готов помочь был другу.
      «Ой, бедный, ты, наверно, сирота.
Подбросили тебя: «Живи,  как знаешь».
Судьбу, наверно, проклинаешь.
Иди ко мне, моя беда». –
Вдруг за спиной услышал Кис,
И поднятые вверх морщинистой рукою,
Четыре лапки вместе с головою
От каменной земли тотчас оторвались.
Он был в большую сумку помещён.
«Котят я с детских лет любила,
Варила суп им и бульон, –
Старушка Кису говорила. –
Ты вырастишь грозой мышей
И всякой нечисти и дряни,
Под стать базарной нашей пьяни,
Позорящей и бога и людей».
Она не знала, что она
Природу Киса угадала,
Она совсем-совсем не знала,
Как близко к истине была.

Кис был доволен. Как-никак,
Но в доме жить всегда приятно.
Везде всё чисто и опрятно.
Дом это не чердак.
И в этот раз ему везло:
Всё в доме чистотой блистало,
И на кровати одеяло
Дарило нежное тепло.
       Кис как вошёл, так прыгнул на кровать.
Он ночь не спал, болело тело,
А одеяло славно грело,
На нём приятно было спать.
«Спи, маленький, наверно, ты устал, –
Старушка Кису говорила. –
Спи, я сегодня суп сварила.
Наверно, ночью ты не спал».
       Кис замурлыкал и уснул.
Он видел сон, увидел маму.
«Я никогда большим не стану», –
Подумал Кис и в нос лизнул.
А мама Киса целовала,
Лизала шёрстку языком,
С хвостом котёнка поиграла
И причесала языком.
Проснувшись,  Кис поел творог,
Потом он лапами умылся,
Потом он, съёжившись в комок,
Под лампу лёг и долго грелся.
Старушка шила у окна,
Был тихий вечер, день кончался,
По небу месяц тихо крался,
На небе вспыхнула звезда.
Вдруг с треском распахнулась дверь
И в комнату ввалились двое
Парней, как видно, с перепоя.
Один из них рычал как зверь.
«Сегодня бабка при деньгах,
Сегодня пенсию давали, –
Хрипел один. – Мы всё узнали.
Клади на стол всё, что в рублях».
«Опять пришли, подите вон!
Не дам», –  старушка закричала.
«Тогда тебя живьём сожжём
С котёнком вместе для начала», –
Захохотал один и в стол
Ударил кулаком с размаха.
Старушка вздрогнула от страха
И стёрла слёзы рукавом.
Тут Кис вскочил, он понял всё:
Пора за дело приниматься,
Пора за слабых заступаться
И вспомнить прошлое своё.
И он подумал: «Силы мало,
Котёнок я, нехорошо!
Дай силы, мама, мне ещё
Хотя б немножко, для начала».
И тут свершилось это чудо.
Кис стал расти, как на дрожжах.
И это чудо на глазах
В кота котёнка превратило.
«Смотри, а это, видно, чёрт!
И когти точно как у рыси.
Мы для него не больше крысы.
Он хочет прыгнуть, скалит рот, –
Сказал вломившийся детина. –
Идём отсюда, чертовщина
К добру никак не приведёт».
И перепуганные «гости»
От страха выбежали вон.
Кис только фыркнул, трусость он
Так не любил, как в мясе кости.
Июль 2012 г.


Малыш Вова

Как плохо, когда мамы нет,
Кругом дома, неласковые, злые,
Когда тебе так мало лет,
А люди… люди все чужие.
Везде дома, везде всё то же:
Идёшь, идёшь, но вот куда?
Молчат суровые дома,
И страх ползёт уже по коже.
       «Я потерялся, я один…» –
Подумал Вова и заплакал.
Ходил он с мамой в магазин,
А там котёночек мяукал.
Он на веранде с ним играл,
А мама шляпки примеряла.
Потом  она ему сказала,
Чтоб он её тут подождал.
Она ушла. Ждать надоело
И он пошёл её искать.
Ну, сколько можно было ждать?
Сидеть без смысла и без дела?
И он решил пойти домой.
Он шёл и шёл и спотыкался,
Он маму звал, но солнца зной
Ему жарой лишь улыбался.
Потом пошёл он через сад.
Немного побродил по саду,
Потом пролез через ограду
И дальше шёл уж наугад.
Устал и, чтобы отдохнуть,
На уличной скамейке приземлился.
Он ногу подвернул и злился,
Хотя был сам и виноват.
Что делать дальше, он не знал.
Он понимал, что заблудился, 
И страх в душе его родился
И Вову страшно напугал.
Нога болела, он заплакал.
«Я, мама, здесь, я так устал…» –
Сквозь слёзы Вова лепетал.
Он тёр глаза и громко хныкал.
«Довольно хныкать, перестань.
Поплакал вволю  и довольно.
Ну что же, что немножко больно,
Ты потерпи, попробуй, встань!» –
Вдруг кто-то крикнул за спиной.
Он обернулся, там котёнок,
Кошачий маленький ребёнок
Сидел, качая головой.
«Из сказки я, котёнок Кис.
Что хнычешь ты, я понимаю, –
Сказал котёнок. – Вижу, знаю,
Что ты уже совсем раскис.
А был весёлым в магазине,
Был шутником, всегда чудил.
Я бегал, ты меня ловил,
Потом засовывал в витрины.
Ты заблудился, не беда.
Мы не в лесу, здесь люди всюду,
И я с тобою рядом буду
Сейчас и позже, и всегда.
В лесу, там страшно, ходит зверь.
Съедят тебя и сгложут кости:
Зачем пришёл без спроса в гости?
Ты, Вова, маленький, мне верь.
Ты осторожным должен быть,
Среди людей есть тоже злые,
Есть очень скверные, плохие,
Они способны и убить.
И кто просил тебя искать
Свой дом, раз адреса не знаешь,
В пути дорог не примечаешь,
А можешь только маму звать?
Ты здесь, а мама целый час
Тебя искала в магазине,
А я сидел у ней в корзине
И ел, что к вечеру припас.
Потом она пошла домой,
А я бежал за нею рядом.
Твой дом я знаю, он за садом,
Мы до него дойдём с тобой».
«Идти я не могу, я заболел.
Я ногу подвернул, споткнувшись», –
И в руки головой уткнувшись,
Бедняжка Вова заревел.
«Не ной, –  промолвил смелый Кис, –
Не так уж это всё и сложно.
Распутать это дело можно,
Раз мы за дело принялись.
Я вижу в куртке телефон.
Зачем ты маме не позвонишь?
Она волнуется, ты можешь
Сказать, что скоро мы придём».
«Я номера её не знаю, –
Сквозь слёзы Вова промычал, –
Бумагу с ним я потерял,
Его всегда я забываю». –
«Тогда в полицию звони.
Скажи: «Я –  Вова, заблудился,
Искал свой дом, а очутился
В саду, прошу меня найти». –
«А как в полицию звонить?» –
«Звони ноль – два, нам это можно,
Всё расскажи спокойно, ровно, 
Притом скажи, что хочешь пить.
Что с милой мамой в магазине
Ты маме шляпы выбирал,
Что ты хороший, но разиня,
И маму вскоре потерял.
Пошёл домой и заблудился,
Ходил, ходил и в сад пришёл.
Что дом и маму не нашёл,
Зато, наверно, простудился.
Что просишь маму разыскать
И вместе с ней домой доставить,
Что будешь всех за это славить,
И добрым словом вспоминать».
      Всё это Вова повторил,
Набравши номер в телефоне.
Котёнок Кис руководил,
Он вёл себя как на перроне.
А там последние слова…
Прощальные, они всегда прекрасны,
И Кис старался быть не властным,
А мягким, добрым, как трава.
И всё случилось, как он ждал.
К скамье подъехала машина
И мама увидала сына,
И Вова «мама!» закричал.
Они, конечно, обнялись,
И мама Вову целовала,
А полицейский крикнул: «Брысь!
Нам только кошки не хватало».
       «Прощай, малыш, не забывай!
А ляжешь спать, натужься очень
И крикни: «Кис, я здесь, прощай!»
А я скажу: «Спокойной ночи», –
Успел машине крикнуть Кис.
Он ничему не удивлялся.
Он был из сказки и скитался,
Чтоб утром нам сказать: «Проснись!»
Июль 2012 г.


Кис и Елена

Как хорошо на солнышке сидеть:
Ванюша спит в коляске, солнце греет
И дремлется тебе, сознанье тлеет
И ты уже не в силах сон преодолеть.
Котёнок Кис, как верный часовой,
Разлёгся на скамейке рядом.
Он тоже дремлет, но недаром
Он временами вертит головой.
Сквозь сон он слышит каждый звук
И  хруст песка у человека под ногами,
И то, что он творит руками,
Ушами видит всё вокруг.
Поэтому ему не страшна темнота:
Что глаз не видит, слышит ухо.
В нём всё для зрения и слуха,
Поэтому ему видна и пустота.
       Елена спит и видит сон.
Идут они с Ванюшею по пляжу.
Вот сбросили на гальку мелкую поклажу
И вот уже плывут на гребнях тёплых волн.
Ванюша впереди плывёт как поплавок.
Всё дальше и быстрей его волна уносит,
Ему кричат, вернуться просят,
Но он не слышит, он уже далёк.
А между тем к коляске подошла
И над Ванюшей наклонилась,
И вся в улыбке засветилась
Та, что бездетною была.
Она любила так детей,
Она мечтала о ребёнке:
Пусть в доме сушатся пелёнки,
Пусть это будет счастьем матерей.
Нет, не боится трудностей она,
Она желает дочь и сына.
Вот счастья женского вершина,
Так в чём же тут её вина?
Но счастье женщины её обходит стороной,
И одиночество ей смотрит в душу
И видит там одну лишь сушу,
 Да мыслей невесёлых рой.
       Конечно, это воровство,
Конечно, это преступленье,
Но кончилось её терпенье,
И что теперь ей до всего?!
И женщина коляску покатила.
Всё дальше, дальше, всё быстрей,
Но Кис не бросился за ней.
Зато Елену что-то разбудило.
Она вскочила вся в слезах
И бросилась за женщиной вдогонку,
А та уж выходила на стоянку
С Ванюшей спящим на руках.
Тут, потянувшись, Кис зевнул.
И женщине, наверно, плохо стало.
Она зачем-то зарыдала,
А Ванечка, проснувшись, заново уснул.
Елена женщину с трудом, но догнала.
Та протянула ей зевающего Ваню.
Она была в слезах и не скрывала рану,
Она в душе её была.
«Ну вот и всё, –  подумал Кис, –
Как быть с воровкой, пусть рассудят сами.
Вот только бы другие мамы,
С детьми гуляя, спать не собрались.
Кошачьи мамы по утрам не спят.
Они котят собою прикрывают,
Они их, словно клад, оберегают,
Покоя бедные не знают,
А эти… впрочем, как хотят…»
       Котёнок Кис доволен был собой:
Он разрешил «неразрешимые» сомненья.
Он был красноречив в минуты вдохновенья,
Как настоящий сказочный герой.
Сентябрь 2012 г.


Вася и Вера Трёшкина

У Веры Трёшкиной сегодня был тяжёлый день.
Ей утром муж сказал: «Ты, Вера, глупая тупица.
Мне на тебе не стоило жениться,
 Но что поделаешь, я, видно, тоже пень».
Он плохо спал и говорил со зла,
Поэтому её всё в классе раздражало,
Поэтому она взялась сначала
Искать, как это принято, невинного козла.
Козлом несчастный Вася оказался.
Домашнее задание он сделал, но забыл,
Оставил дома, он растяпой был.
Поэтому без завтрака частенько оставался.
«Василий, встань! Глядите, как он сник.
Скажи нам честно, что урок не приготовил, -
Сказала Трёшкина. – Я ставлю «два» тебе в дневник.
И как ты лгать себе позволил?!»
       Наш Вася молча дал дневник,
Взглянул на двойку и заплакал.
К таким словам он не привык
И слёз своих от всех не прятал.
Затем он к парте подошёл,
Собрал портфель и молча вышел,
И этим Трёшкину изрядно огорошил,
Подобный сделать шаг никто бы не посмел.

***
«Я в школу больше не пойду,
Я ненавижу эту школу.
Я буду лучше жить в саду,
Спать на скамейке, пить сырую воду»,  – 
Так начал Вася свой рассказ
Сидящему напротив Кису.
Тот выручал его не раз,
Хоть уступал ему в размерах и по весу.
Котёнок Кис по-русски понимал
Не хуже даже папы с мамой
И иногда советы подавал,
И прав всегда был, славный малый.
Про эти чудеса никто не знал,
Хранилась эта тайна свято.
А приключениями жизнь всегда богата,
Так что ни Кис, ни Вася не скучал.
«Я на скамейке ночью спал.
На ней не очень-то приятно, –
Заметил Кис, –  там грязно, неопрятно,
Я все бока там отлежал.
А школа тут, конечно, ни при чём.
Чтоб стать учителем, им надобно родиться,
А Трёшкиной за свой поступок следует стыдиться.
Об этом скажут ей когда-нибудь, потом…
Она не то, что нужно школе.
Ей надобно коров пасти,
Коней на ферме щёткою скрести,
Стремиться быть достойной этой роли.
Но это, Вася, не для вас…
Она вас учит, как умеет,
Как  понимает, разумеет,
Простим её на этот раз.
Учись поступки глупые прощать,
Ведь не у всех «ума палата».
А двойка – незаслуженная плата,
Её придётся исправлять.
Дай мне дневник, на двойку погляжу.
Отметкам я давно не верю,
Я  ум людей не цифрой мерю,
Я по делам о нём сужу».
И лапкой Кис дневник перелистал,
На двойку посмотрел, подумал,
Усами белыми подвигал
И двойку мерзкую слизал.
От двойки не осталось ничего.
Страница белизною красовалась,
Как будто ничего её и не касалось.
Мурлыкал Кис, ничто не беспокоило его.
«Я с Верой Трёшкиной во сне поговорю, –
Промолвил он, –  ей станет стыдно,
 А ты тетрадь не забывай… обидно…
Хотя я за рассеянность обычно не корю».

***

«Садитесь! Вася, хватит слёзы лить.
Дай мне дневник и прошлое заданье.
Поверьте, дети, это наказанье –
Вас в школе грамоте учить.
А где же двойка?!» – на лице у Веры
От ужаса расширились глаза.
Ей ночью снился кот, он приводил примеры,
Какой болезненной бывает школьная слеза.
«Её слизал котёнок Кис, – 
Ответил Вася. – Он сердился,
Увидя двойку, возмутился
И языком очистил лист».
«Да, это так, –  сама себе сказала Вера, –
Во сне твой Кис со мною говорил.
Ну хорошо, садись. Твой Кис съязвил,
Сказав, что я не годна для примера».
Август 2012 г.


Новогодняя ночь

«Как плохо жить без папы. Денег не хватает,
И ёлку некому купить,
А без неё так скучно жить,
А мама, бедная, хворает.
Подумай, Кис, что делать мне.
Уроки сделал я, собрал тетради,
А дальше что, сидеть как кошка на окне
Или как ворон на ограде?»
«Мы будем ёлку украшать.
Мы ёлку нарисуем на бумаге, –
Промолвил Кис, –  вынь лист из черновой тетради,
Неси карандаши, мы будем рисовать.
Мы нарисуем ёлку и украсим ветки,
На ветки посадив диковинных зверей.
Пусть попугай и крокодил красуются на ней, 
А на снегу валяются конфетки.
Пусть зайцы водят хоровод,
В снежки играют и танцуют,
Пусть обезьянки в трубы дуют,
Пусть все встречают Новый Год.
По небу пусть плывёт луна,
А в облаках сверкают звёзды.
Прибили к облакам их маленькие гвозди.
Здесь по-другому всё, другая тишина!
Рисуй, Серёжа, ты рисуй,
Карандаши цветные, не жалея.
Чудесна наша скромная затея,
Ты, главное, Серёжа, не тоскуй.
От света звёзд светлеет всё кругом.
При свете снег блестит, сияет
И отраженным светом освещает
Кусты, деревья, старый дом.
Кто в нём живёт, пока не знаю:
Лесничий или кто другой
Сюда приехал на постой,
Чтоб с Новым Годом выпить чаю».

       Под руководством Киса ель была готова,
Её с календаря Серёжа срисовал.
Он прошлое в природе воссоздал:
Зелёная красавица ждала подарки снова.
«Оденем на верхушку красную звезду, –
Сказал Серёжа. – Будет так красиво!
Я в ней от батарейки лампочку зажгу».
«Рисуй,  – промолвил Кис. – Пускай горит космическое диво!
Фонарики развесим на ветвях,
Зажжём в ночи цветные звёзды,
Сейчас они на ёлках модны.
А ниже поместим корзиночки в цветах».
«В корзиночки положим разные подарки, –
Сказал Серёжа. – Золотой орех,
Он хоть гнилой, но лучше всех:
Сияет, словно золотые крошки».
       Склонившись над листом, Серёжа рисовал,
Цветным карандашом раскрашивал рисунок.
Мурлыкал Кис, он тоже отдыхал,
Он тоже был не больше чем ребёнок.
«Повесь гирлянду, пусть она сияет,
Повесь на ветку петуха.
Он в полночь закричит, начнутся чудеса, –
Промолвил Кис, –  пусть Новый год встречает».
«Под ёлкой надо снег нарисовать, –
Сказал Серёжа, – много снега,
Чтобы потом в снежки играть.
Ещё нужна изба и к ней дорога».
«В избе пускай горит свеча, –
Заметил Кис, –  а из трубы пусть дым клубится.
Живёт там дед Мазай, ему не спится,
Он любит лес от волка до сверчка».
«Я вижу на снегу следы зверей
И разных птиц, –  сказал Серёжа, –
А наша ель на настоящую похожа,
Снежинки падают, кружась, с её ветвей».
Ну, вот и хорошо, и нечего скучать, –
Промолвил Кис. – У нас сегодня ёлка,
А ёлка – это не иголка,
Теперь нам Новый Год положено встречать».
И Кис с Серёжей улеглись в кровать,
Накрылись тёплым одеялом.
Как старые друзья, лежали рядом,
Мурлыкал Кис, приятно было спать.
И снился им сосновый лес:
На соснах прыгали и кувыркались белки,
На елях гнулись от подарков ветки,
Здесь было всё из сказочных чудес.
«А вот и наша ель, –  сказал с восторгом Кис. –
Я говорил тебе: она живая,
Ну что ж, что на бумаге, –  украшая,
Мы вместе с нею в сказку подались.
Здесь, на снегу, мы можем отдохнуть.
Он тёплый – мы с тобою в сказке.
Смотри, как тут красиво и какие краски!
Сюда закрыт всему плохому путь.
А вон и Дед Мороз несёт нам новогодние подарки.
Они, конечно, очень сладки:
Конфеты, пряники и в сахаре кокос».
Август 2012 г.


Однажды после школы

–  Зачем домой ты не идёшь?
Сидишь в саду, ворон считаешь.
Со мной, котёнком не играешь.
Скажи, не бойся, что ты ждёшь?
–  Хорошей взбучки, вот что жду.
Мой телефон в метро украли
И все карманы обыскали.
Вот я домой и не иду.
Отец узнает, заорёт.
Он не родной, мой папа умер.
Он добрый был, меня голубил,
А этот чуть чего, то бьёт.
–  А что же мать, куда глядит?
–  А мать сама его боится.
«И дёрнул чёрт меня жениться», –
Он каждый раз ей говорит.
Она со страху и молчит.
А я его, так, ненавижу.
Когда его я голос слышу,
Во мне от злости всё дрожит.
–  Нет, Боря, где-то ты не прав.
Грубишь, наверно, и перечишь,
Обиды старые не лечишь,
А у него жестокий нрав.
Но это, безусловно, не даёт
Нам право бить, тем более, ребёнка.
Напоминает он подонка,
И даром это не пройдёт.
Идём домой, не бойся ничего,
Тебя он больше не ударит.
Котёнок Кис его отвадит
Махать руками на того,
Кто слишком слаб, чтобы ответить.
На этот раз ему лишь светит
Стать жертвой хамства своего.
       Ребёнок – это целый мир
Непонятых загадочных явлений,
Испытанных впервые ощущений,
Где рядом ходят ангел и вампир.
Ребёнка трудно нам понять:
Он выводы ещё не сделал
И многое не ощутил и не изведал,
Поэтому его лишь можно убеждать.
Живёт ребёнок в заколдованном миру,
Где всё не так, как он хотел бы видеть,
Поэтому его легко обидеть,
Он матерям не всяким по нутру.
Битьём ребёнка невозможно воспитать.
Битьём возможно лишь озлобить,
Его обиды лишь умножить
И ничего не доказать.
Ребёнку лишь любовь нужна.
Любовь и ласка, всепрощенье
И материнское терпенье,
Которым мать наделена.
И  справедливости пример,
Родительский, семейный, кровный,
Как эталон всех прочих дел.
       Отец Бориса был жесток.
Родятся же подобные уроды!
Их не исправят жизни годы,
И добрые примеры не идут им впрок.
Он Борю выслушал и весь побагровел.
Рука взметнулась для удара
И тут же вниз бессильною упала.
Отец поморщился и процедил: «Прострел».
Но это было хуже – паралич.
Рука не двигалась, она окаменела.
«Ну вот, теперь сиди без дела, –
Промолвил Боря, – и не хнычь.
Не бойся, всё к утру пройдёт,
Но это снова повторится,
Когда ты снова станешь злиться.
Так Кис сказал, бродячий кот».
«Ты мелешь чушь, причём тут кот? –
Поморщился отец. –  Мне больно».
«Не злись и боль пройдёт. Довольно,
Ты злобствуешь уж целый год, –
Ответил Боря, –  говорю, не злись!
А вот кота, советую, не трогай.
Обидчив он. Идёт своей дорогой,
Зовут его котёнок Кис.
Вам, взрослым, это не понять.
Из сказки он, но настоящий,
Пушистый, милый и изящный.
Так хочется его поцеловать.
Он очень добр, живёт в мечтах,
Он вездесущ, продукт мечтаний
И наших детских, маленьких желаний,
Но на беду наводит страх.
Сейчас не я, котёнок говорит,
А я его слова лишь повторяю,
И я при этом точно знаю,
Что бить детей он не велит».
Август 2012 г.


Развод

«Опять они ругаются, опять.
И мама снова плакать будет,
А папа скажет, что не любит
Её капризам потакать.
И так всё время, день за днём.
Одни упрёки, оскорбленья,
И нет уж моего терпенья,
Чтобы мириться с этим злом.
И, наконец, уже развод.
Ругаться, видно, надоело,
А я люблю их, Кис, болела
Моя душа весь этот год.
Теперь хотят меня делить,
Как будто я кусочек хлеба,
Свалившийся случайно с неба,
Чтобы отца и мать любить.
Что делать, Кис, мне помоги,
Случилось что и в чём причина?
Они делить собрались сына,
Теперь хоть из дому беги.
Я весь издёргался, не лгу.
Глаза болят, иссякли слёзы.
Скандалы жалят словно осы,
Ночами спать я не могу.
Они забыли про меня,
А я ещё живой, мне очень больно,
Мне хочется кричать: довольно!
Я год живу уже без сна».
«Нет, славный Ваня, я помочь
На этот раз тебе не в силах:
Коль нет объятий нежных, милых,
Считай, что наступила ночь.
Не будет солнечного дня,
Не будет счастья и улыбок,
От прошлого остался лишь огрызок.
Любовь – не тема для меня.
И всё же я могу сказать,
Что оправдать развод лишь может
Измена, что рассудок гложет
И не даёт уму прощать.
Всё остальное – ерунда:
Дурной характер и капризы
Любимой Сони, Тони, Лизы,
Что есть у каждого всегда.
Один не хочет уступать,
Другого портит самомненье,
А третий вспыльчив и в мгновенье
Способен счастье поломать.
И всё же думаю, что есть
Тут необычное решенье,
Способное повергнуть в изумленье
Родителей и судей: «Ваша Честь».
       Развод, мой Ваня, –  ритуал,
Участвовать в нём будут судьи,
И будут папа, мама, люди –
Зеваки, те кто не устал.
Судья пытаться будет помирить
Взбесившиеся чувства двух влюблённых,
Свободой глупой окрылённых,
Но вряд ли сможет победить.
Не будет стимула, причины, чтоб поднять
Со дна забвения израненные чувства.
Ведь это, Ваня мой, искусство –
Умершую любовь к рожденью призывать.
Поправить дело сможешь ты.
Да, ты и только ты – ребёнок,
Ты, смысл жизни всех с пелёнок.
Любовь, к тому ж, не терпит суеты.
Любовь к ребёнку может примирить
Непримиримые решенья,
Разрушить всякие сомненья
И то, что тлеет, воскресить.
Судья предложит выбирать
С кем оставаться: с папой или мамой.
Задача трудная и слабый
Не сможет ничего сказать.
Стоит в растерянности он,
А иногда и вовсе плачет,
А это, Ваня, просто значит,
Что духом мальчик не силён.
Ты просишь у меня совет?
Совет мой прост, но очень труден,
Но ты, мне кажется, не студень
И сможешь страх преодолеть.
Скажи судье: «Я вам клянусь,
Люблю безумно папу с мамой,
Но я к тому ещё упрямый
И ни с одним не расстаюсь.
Хочу, чтоб жили мы втроём,
А если нет, прошу вас очень,
Не дожидаясь нынче ночи,
Меня отправить в детский дом.
А если нет, то убегу.
Я превращусь в бродягу, в бомжа,
И это вовсе и не сложно.
Я сделать большее могу».
      Подобного решения судья не ожидал.
Ребёнок говорил обдуманно, серьёзно.
«Я неделим, –  он утверждал, – 
И это точно и бесспорно.
Моё решение одобрил Кис,
Котёнок, что живёт со мною.
Из сказки он, с красивою душою,
И не боится даже крыс».
       «У мальчика психоз, –  сказал судья, –
Как следствие семейного раздора.
Он жертва вашего родительского спора
И в этом виноваты только вы, так утверждаю я.
Поэтому немыслим ваш развод.
Ваш долг лечить и вылечить ребёнка,
А если пресса вас ославит громко,
Боюсь, ославит вас народ.
       Ребёнок – хрупкое созданье.
Он впечатлителен, витает в облаках
И может принимать в сердцах
Непредсказуемые, страшные решенья.
Я прекращаю ваш развод.
Идите и лечите сына.
Подумать только, жуткая картина,
Когда ребёнку друг не человек, а кот».
Декабрь 2012 г.


Сирота

«Скажи мне, Кис, как стал я сиротой,
Куда девался мой отец, подонок,
Ведь без отца не появляется ребёнок,
И мать зачем ушла, не взяв меня с собой?
Хочу всё знать, таков уж я.
Пусть это даже любопытство.
Ну что же, это не бесстыдство,
Желанье знать издержки бытия.
Мне десять лет и я уже не глуп:
Хорошее я отличаю от плохого
И я хочу совсем не много:
Хочу понять, кто жалует нам суп.
Да, суп, который мы едим,
Едим без папы и без мамы,
Причём не понимаем сами,
Кто нас пригрел вниманием своим».
       Ванюша вытер пот со лба – 
Он нервничал, беседуя с котёнком.
Тот плохо разбирался в этом деле тонком,
Он не был человеком никогда.
Он был любимцем всех ребят –
Весёлый, жизнерадостный и добрый,
Бродячий, маленький, голодный,
Всё понимающий собрат.
       «С тобой мне, Ваня, трудно говорить.
Из многого ты многое не знаешь,
Что видишь, то не понимаешь,
Но я готов тебя простить.
Иметь, конечно, маму – хорошо.
Нуждается ребёнок в материнской ласке.
Неласковые мамы просто гадки,
Но всё же мамы, что сказать ещё?
Но и без пап и мам возможно жить.
Родителей нам заменяет государство
И наше человеческое братство –
Сирот оно не может не любить.
Ты говоришь: «Где мой отец?»
Да он, возможно, и не знает,
Что Ваня без него скучает,
И вовсе он и не подлец.
 Не знает он, что существуешь ты.
Такое тоже ведь бывает:
Людей жизнь часто разлучает
И губит чистые мечты.
Вот с мамой хуже, кто она?
Возможно, тоже из детдома.
И служит ей кроватью старая солома,
И это не её вина.
Всё может быть, не будем их судить.
С закрытыми глазами только судьи судят.
Одних нам следует простить,
Других… других пусть глупые полюбят.
Жить, Ваня, очень тяжело:
 Одним ума изрядно не хватает,
Другой как поступить не понимает.
Не всем на свете повезло,
Не ладится у многих жизнь.
Рождён не каждый славным хватом –
Другой не ладит даже с братом,
Что ж получается, прикинь.
Но есть и те, кто хуже змей,
Кто обмануть других умеет,
Кто слабых, бедных не жалеет,
Кто не походит на людей.
Они умеют  соблазнять.
Им не нужны семья и дети,
Они одни на белом свете,
Они не чтут отца и мать.
Жизнь пущена у них на самотёк,
Они не ценят ни себя, ни время,
И велико такое племя,
И дети там – оторванный листок.
Возможно, ты один из них,
А может, нет, гадать не станем.
Мы только сердце наше раним,
Оно одно сегодня на двоих.
Я тоже сирота, я плод фантазий
 И я хочу тебе помочь.
Гони сомненья, Ваня, прочь
И знай, я результат огромных знаний».

***
«А я в желаниях силён, –
Кис был серьёзен, хоть и улыбался. –
Я о тебе, Ванюша, догадался?
Я от родителей привез тебе поклон.
        Я в сказках, например, летаю
И вижу то, что пожелаю,
И это длится без конца.
В них прошлого и будущего нет.
Твоим желаньям всё покорно,
И хоть всё это очень спорно,
Но можно видеть, что нас ждёт.
Я сказкою умею управлять.
Я Кис, я многое умею
И прошлое твое увидеть смею,
Заставив время повернуться вспять.
Тебя я в прошлом разыскал.
Ты на вокзале потерялся:
Залез под стол и там скрывался,
Потом в милицию попал.
И вовсе ты не сирота.
Есть папа у тебя и мама.
Твоя история, по сути, драма.
Но Ваню помнят и скорбят.
В своём сиротстве сам ты виноват.
Такие шутки просто гадки,
Так глупо не играют в прятки,
А ты ругаешь всех подряд».
Сентябрь 2012 г.


Коля

– Скажи мне Кис, зачем мы ходим в школу?
Зачем учу я то, что не хочу учить?
Таблицу умножения зубрить,
Причём всё это в лучшую мальчишескую пору.
Мне хочется играть в футбол, кататься на коньках,
Гулять по городу, рассматривать витрины,
В которых хвалятся товаром магазины,
Разглядывать татуировки на руках.
–  Люблю конфеты, торты, колбасу,
Пить кока-колу и красиво одеваться,
Всегда быть сытым, улыбаться
 И от безделья ковырять в носу, –
Добавил Кис, прищурившись на Колю. –
А папа с мамой трудятся пускай,
А то вдруг Коля не увидит рай,
Так пусть хоть жизнью насладится вволю.
Не правда  ли, хороший аргумент,
Оправдывающий всё на этом свете?
Пусть дармоедами растут и балуются дети,
И так пусть будет много лет.
И в результате вырастит болван,
Который любит вкусно кушать,
Ходить на дискотеки, песни слушать,
За телевизором просиживать диван.
А деньги взять откуда, чтобы жить?
Ведь папа с мамой не машины,
Их поджидают старости седины,
А Коля лишь умеет есть и пить.
Нет, Коля без труда
Не купишь хлеба и не выпьешь воду,
Не купишь с колбасою бутерброда,
И не промочишь кока-колой рта.
За труд дают нам заработанные деньги,
Те деньги, на которые живём,
Едим так вкусно за столом
И покупаем детям туфли и пелёнки.
– Трудиться я хочу, я не лентяй.
Ты мне скажи, что надо делать.
– Учиться в школе, а не бегать.
Учёба это труд, запоминай.
– А что от школы получу взамен?
По арифметике труднейшие задачи:
Кто, сколько там получит сдачи,
Какую прибыль получает магазин?
–  Ты, Коля, человек, не зверь.
Тебе придётся много думать,
Но этому учиться надо будет,
Потом легко, коли научишься теперь.
Тебя учили говорить,
Ходить учили понемногу
И запрещали на дорогу
И днём и ночью выходить.
Теперь ты учишься «мозгами шевелить»,
Ты мыслить учишься, решая те задачи,
Чтоб не стоять, не ждать удачи,
А самому решенья находить.
Задачи – тренажёр для головы.
Решая их, мы ум свой развиваем,
А ум – что жизнь, мы это знаем,
Они как воздух нам нужны.
–  А я люблю, что вижу, рисовать:
Дома, деревья, снег и стужу,
А лица рисовать я ненавижу,
Их мысли трудно передать.
Художником хочу я стать
И рисовать огромные картины.
Всё прошлое – и сказки, и былины –
Хочу я на бумагу передать.
–  «Хочу» –  одно, а «стать» –  другое.
Понять, кем ты родился, очень тяжело.
Коль догадался ты, считай, что повезло,
Но, может, ты ошибся и призвание иное?
Быть может, ты совсем другой:
Великий математик, не художник,
Не пекарь, тестомес и не пирожник.
Кто знает, не спеши, постой.
Возможно, лет так через пять
Тебе понравится другое.
Ты скажешь: «Это вот родное,
Я буду повести писать».
Для этого мы учим разные предметы,
Чтобы понять призвание своё.
Чтоб не кричать потом: «Всё это не моё!»,
Блуждая в поисках себя по свету.
– А ты учился в школе, Кис?
Откуда ты всё это знаешь?
Быть может, просто сочиняешь?
Скажи, мой котик, не сердись.
–  Да, сказка – дивная страна.
В ней ты найдёшь чего захочешь
И знания свои умножишь.
Всё объяснит тебе она.
Я в ней живу, из сказки я.
Поэтому так много знаю,
Тебя, играя, просвещаю,
И это делаю любя.
Декабрь 2012 г.


Беседа

–  О чём грустишь, о чём задумалась, Татьяна?
В двенадцать лет грустить нехорошо!
Ну, в двадцать, там, куда ни шло,
А вот в двенадцать слишком рано.
Взгляни, вокруг такая красота:
Какой чудесный час, какое утро,
Какое небо цвета перламутра,
А ты грустишь, а может, неспроста?
–  Скажи мне, Кис, а кошки любят?
– Не кошки, кошек, хочешь ты сказать.
Да, любят, любят их ласкать,
Им шейку чешут и голубят.
– А почему, точней, за что?
Собак за преданность, за службу,
За верную собачью дружбу,
Но кошек… кто мне скажет, кто?
– За ум. Они умны, но скрытны,
За нежность, ласку, доброту.
И лишь потом за красоту.
Мы все ей чуточку подвластны.
–  А нас что заставляет полюбить?
Поэты пишут про любовь земную,
Такую светлую, большую…
Что это значит, я хочу спросить.
–  Вопрос хорош, но трудно объясним.
Всё оттого, что это чувство,
А чувство, как это ни грустно,
Не ясно даже нам самим.
–  А я считаю, любят красоту:
Красивый нос, овал лица и губы,
И белоснежные большие зубы.
Подобное увидишь за версту.
–  Влюбиться можно в красоту,
Но полюбить – навряд ли можно.
Подобное непрочно, ложно
И порождает лишь мечту.
Ты разве можешь маму разлюбить?
Её ты любишь, это мама,
И больше ничего добавить тут не надо,
С ней хочется всё время быть.
Она не может надоесть,
И без неё нам неуютно,
Не радостно и очень грустно.
Она –  как радостная весть.
Такие чувства очень редки.
Они и есть та самая любовь,
О ней поют поэты вновь и вновь
И воспевали наши предки.
А красота совсем не то…
На деле может оказаться злою,
Сварливой, мелочной, плохою.
Ей не завидует никто.
И кошки любят: никогда
Мы дом, друзей не покидаем
И заболевших выручаем,
Когда в их дом войдёт беда.
Без кошки дом ещё не дом.
Любовь кошачья душу греет,
Покой приносит, раны лечит,
Как может, борется со злом.
Ноябрь 2012 г.


Дома и во дворе

«Смотрю я бокс – один другого бьёт.
Старается ударить так, чтоб человек свалился,
Чтоб на полу бедняга очутился,
 А может быть, он после этого умрёт?
На улице толпа, орут, кричат…
Их бьют, дубинками по голове, по шее,
Наотмашь бьют, нисколько не жалея,
Бьют всех жестоко и подряд.
Смотрю кино: поспорили, один другого бьёт.
Руками бьёт, ногами, без пощады.
Соседи смотрят и, наверно, рады.
 Такой вот человеческий компот…
На это насмотрелся я, и захотелось бить.
Мне захотелось драться: бить другого,
Бить, как они. Конечно, не большого,
Чтоб сдачу от него не получить.
Хочу я тоже быть большим
И над другими издеваться,
И слабых бить, и с ними драться.
Мне можно то, что можно им.
А тут Серёжка, маленький мальчишка,
Попался мне сегодня во дворе.
Мы поиграли и в игре
Он наступил мне на шнурок ботинка.
И я упал, поднялся и Серёжку начал бить.
Все бьют виновного за дело и без дела.
Я тоже бил, пока не надоело,
А тут котёнок прибежал и начал нас судить.
Он говорил, не открывая рта,
Я первый раз такое вижу.
И я стою, молчу и с удивленьем слышу,
Что он меня стыдит и, видно, неспроста».
«Ты думаешь, что всё что видишь – хорошо?!
На свете гадостей – сплошное море,
И это человеческое горе,
Что я могу сказать ещё? –
Кричал котёнок. – Ты сильней его,
Поэтому и бить имеешь право?
Я вижу, мальчик, ты плохого нрава,
Но это всё-таки не всё.
Тебя не били самого,
Ещё не испытал ты боли и позора,
Такого вот людского сора,
Поэтому и бил его.
А я котёнок Кис и дам тебе урок
Того, чего не надо делать.
От этого твоя не пострадает смелость,
Но от испытанного будет прок.
Я маленький, а ты большой,
Ты сильный, я тебя слабее,
И в этом вся моя затея:
Я буду делать всё, что захочу с тобой.
Иди ко мне, иди и прогони.
Что ты стоишь, боишься, трусишь?
Я вижу, ты от злости кулаками крутишь,
А ну-ка, сделай первый шаг, шагни!»
«А я стоял, не чуя ног.
Они не слушались меня, они окаменели.
Когда я дёргался, они болели.
Я с места сдвинуться не мог».
«Я издеваюсь над твоим бессильем.
Ты чувствуешь, как это тяжело? –
Сказал котёнок. – Это зло,
А ты смеялся над Серёжкиным терпеньем,
Сереже в душу ты плевал,
Ты унижал его, а это гадко.
От этого тебе, возможно, было сладко,
Но коли так, то, значит, ты нахал.
Не будь таким, сторонятся таких,
Таких не любят, презирают,
Срамят при всех и иногда ругают.
Ну что, я вижу, ты притих?
Серёжа маленький, он слаб.
Жалей таких и защищай прилюдно.
Тебя полюбят. Стать таким не трудно,
Такого каждый встретить рад.
Дерутся звери, и понятно, это – звери.
Но ты не зверь, ты – человек,
И хоть не очень-то хорош наш современный век,
Зачем ты этой пакости распахиваешь двери?
Достойным стань, не унижай себя,
Не подражай тому, чего не понимаешь,
Тому, чего себе ты не желаешь, –
Я это говорю любя».
       «Вот что сегодня во дворе произошло, –
Сказал Борис отцу, – а ты меня ругаешь,
А сам про Киса ничего не знаешь,
А мне, я вижу, повезло».
Декабрь 2012 г.


Снежная баба

Зима. Пушистый белый снег.
Он шёл всю ночь, замёл дороги.
Теперь в сугробах тонут ноги
И невозможен резвый бег.
Зато из снега можно что-нибудь слепить –
Ну, например, большую-пребольшую бабу,
Дать в руки ей метлу и швабру.
Она и будет нас смешить.
Мы бабу-снеговик лепили вчетвером –
Серёжка, Коля, я и Вовка,
Нам помогали две лопаты, санки и верёвка.
 Командовал Серёжка, разбиравшийся во всём.
И мы слепили бабу напоказ:
Большую, толстую, с огромною метлою,
С красивой, гордой головою,
И угли были вместо глаз.
И ею любовались все.
Хвалили нас пенсионеры
И даже люди разной веры,
Что жили с нами во дворе.
И всё бы было хорошо,
Но Толя оторвал от зависти ей руку,
И обещал разбить «толстуху»,
Коль слепим мы её ещё.
Он был драчлив, сильнее нас,
Любил командовать и спорить,
Любил ребят друг с другом ссорить,
Уже ходил в четвёртый класс.
Мы долго думали, как быть.
Кричали, спорили, гадали,
Его стыдили и ругали,
А он грозился нас побить.
Конец всем спорам положил Сергей.
Он, как всегда, был очень краток,
Но это был не недостаток,
Он не любил пустых речей.
«Помочь нам сможет только Кис, –
Сказал Сергей, –  он всех умнее,
При этом думает быстрее.
Идём к нему, раз собрались».
       Кис молча выслушал ребят,
Подобная возня ему давно приелась.
Земля в одежду зимнюю оделась,
Но снегу был не всякий рад:
На улицах девчат снежками парни бьют,
За шиворот сосульки им кидают,
Машины пешеходные дорожки занимают,
От холода в квартирах рушится уют.
Всем не поможешь, он не Бог.
Он лишь котёнок, вышедший из сказки,
Любитель доброты, покоя, ласки,
И всё ж он помогал, чем только мог.
И в этот раз он никому не отказал.
«Ваш Толя за проделки нам ответит.
Он завтра бабе руку сам прилепит, –
 Промолвил Кис. – Считайте, что я слово дал».

***
Наш Толя был не мальчиком – бедой.
Физически был крепким малым,
Но вот в учёбе был он слабым,
Зато в футболе – восходящею звездой.
Проснувшись утром, снов не вспоминал,
Спал крепко, редко просыпался.
Встав утром, тотчас умывался
И шёл на двор, где и играл.
Но в этот раз ему не повезло:
Он неожиданно проснулся,
Потом ворочался, крутился,
Но сон не шёл к нему назло.
Потом как будто задремал
И во дворе каком-то очутился.
Там постоял, подумал, покрутился
 И бабу снежную с метлою увидал.
«Отдай мне руку, –  баба закричала, – 
Отдай, тебе я говорю,
Не то тебя я снегом завалю».
И тут она метлою замахала.
Со страха Толя бросился бежать,
А баба следом побежала.
«Держи его, –  она кричала, –
Он должен руку мне отдать».
Но Толя бегать был мастак:
Махнул через забор, да что-то зацепился,
Порвал штаны, в сугроб свалился,
А дальше всё окутал мрак.

***
«Как хорошо, что это сон,
Как хорошо, что я проснулся,
А если б я тогда споткнулся,
Упал, чем кончился бы сон? –
Подумал Толя. – Всё же ей
Придётся руку мне приделать,
А то опять приснится, бегать
Опять придётся вместе с ней.
Он встал, хотел одеть  штаны
И тут же обмер от испуга,
Заволокло сознанье вьюга –
Штаны лишились новизны.
Оторван задний был карман,
Гвоздь разорвал цветастую наклейку:
Удав на дереве глотает канарейку,
А ниже – пальмы и верблюдов караван.
От возбуждения у Толи задрожали руки.
Сон постепенно превращался в явь.
«Э, нет, ты баба не лукавь.
Всё это не простые шутки,
И я не так уж и силён.
Есть что-то, что меня сильнее.
Наверно, справедливость, в том идея?
Об этом, видно и толкует сон, –
Подумал Толя, –  мой черёд
Теперь спасать вои ворота.
Я понял всё, но есть охота
Мне делу дать иной исход.
Сейчас оденусь и пойду на двор,
Слеплю из снега бабе руку,
Дам ей ведро и в эту штуку
Насыплю наш дворовый сор».
       Он сделал всё, как и решил.
Теперь с ведёрком снежная стояла,
Вот только что прохожих не ругала,
За то, что кто-то насорил.
И всё бы было хорошо,
Но вот штаны беднягу огорчали.
Тут было время для печали:
Кому теперь они нужны.
Он отпер шкаф и обомлел:
Штаны на гвоздике висели,
Карман был цел, как две недели
Тому назад, когда впервые их надел.
Декабрь 2012 г.


Последняя сказка

«Все дома спят, а я не сплю,
Лежу в постели и зеваю.
 Я спать люблю, во сне летаю.
А вот уснуть легко я не могу.
Ты добрый котик, мой хороший Кис.
Уж много лет мы славно дружим,
Когда мы вместе, мы не тужим.
Лезь на кровать ко мне, ложись.
Я знаю, ты умеешь говорить,
Не раскрывая рта, одними лишь губами.
При этом, шевеля усами,
Ты можешь всё, что хочешь, объяснить.
Моя болезнь не позволяет мне ходить.
Мне очень скучно, расскажи мне сказку.
Пусть в ней, надев невидимую маску,
Возможно было бы неправду полюбить.
Пусть в ней живут одни лишь чудеса,
Пусть это будет всё неправда,
Но пусть в ней будет всё так складно,
Что сказку наяву увидели б глаза».
«Ну что же, слушай. Ночью люди спят, –
Промолвил Кис, –  а чудо оживает,
А это всё, что днём нас окружает,
И вещи в комнате друг с другом говорят.
Вздыхает жалобно кровать,
Потрескивает шкаф с вещами
И пианино разговаривает с нотными листами.
Мы спим, они же не желают спать,
И оживают на полу забытые игрушки.
Ночные жители теперь живут,
Они танцуют и поют,
И хлопают, и хлопают в ладошки.
Но мы не слышим их, мы крепко спим.
Когда мы просыпаемся, игрушки замолкают.
Они боятся нас, они прекрасно знают,
Что мы им никогда свободы не дадим.
Мы их ломаем, отрываем руки,
Бросаем их и топчем иногда.
Приносим много им вреда,
Всё от безделия и скуки.
       Вот так и жили братец и сестра,
Ким – братец и сестра Марина
И черная орлица Нина –
Игрушка из пластмассы и пера.
       Однажды Ким проснулся от того,
Что кто-то что-то грыз усердно.
«Кость мышь нашла, грызёт, наверно», –
Подумал Ким, –  другого быть не может ничего».
Но он ошибся, маленький крысёнок
Грыз ногу Нине и пищал.
Минутами он терпеливо отдыхал,
Потом грызть снова начинал, уродливый подонок.
Ким поднял башмаки, облокотился на кровать,
Прицелился и запустил башмак в крысёнка.
Тот запищал, при этом очень громко,
И опрометью бросился бежать.
И тут часы пробили три часа,
Кис лапкой скинул одеяло.
«Теперь смотри, не пропусти начала, –
Промолвил он, –  закрой глаза.
Глаза нам не нужны, чтоб видеть чудеса.
Сейчас вспорхнёт с дивана Нина
И вылетят орлята из картины,
Из той, которая висит на стенке у окна.
Смотри, как комнатная движется стена,
И мы уже не в комнате, а в зале.
Да, мы с тобою на вокзале,
Откуда в разные концы уходят поезда.
Бежим скорее на перрон.
Куда поедем? Думай быстро,
Сейчас приедет поезд «Искра».
«Хочу я сесть в седьмой вагон, –
Промолвил Ким, –  и пусть везёт
Туда, где можно увидать дельфина».
«Где плещет океан, –  добавила Марина, –
Где лето длиться целый год.
Хочу увидеть обезьян,
Увидеть кактусы и пальмы,
И пляжи, где песок без гальки,
Курортов Крыма непростительный изъян».
«Всё это можно увидать и здесь, –
Промолвил Кис. – Всего подобного полно на свете,
А мне хотелось бы туда, где не болеют дети,
Где денег нет, а всё что надо есть.
Где нет детей, не видевших отца,
Где женщину не бьёт мужчина,
Где нет подобного кретина,
Похожего на зверя-подлеца.
Где нет калек и нет сирот,
Где люди не живут в трущобах,
Зимой не мёрзнет на дорогах
Голодный, немощный народ.
Где нет богатых, нет и бедняков,
Где все живут, как подобает людям,
Где места нет ворам и ненадёжным судьям,
Где дети не бросают немощных отцов.
Но вот беда, пока мы говорим,
Умчался поезд наш в какие-то края,
И хоть и круглая Земля,
Не скоро он придёт, где только что мы были.
Смотрите, зала больше нет,
Мы снова в комнате, мы снова дома,
И пол внизу, а не солома,
И в окнах предрассветный свет.
Я сказку завтра доскажу.
Давайте спать, уж наступает утро
И скоро небо цвета перламутра
Погасит первую звезду».
Сентябрь 2012 г.


Пожар

Кис отдыхал на чердаке,
Когда запахло едким дымом.
«Горит синтетика и, видно, вместе с домом,
А я разлёгся тут на холодке, –
Подумал Кис. –  Спущусь-ка вниз
И посмотрю, что там творится,
Горит чего или дымится.
Вначале выйду на карниз».
      На улице толпой стоял народ,
У дома сгрудились пожарные машины,
На первом этаже дымилися витрины,
Над домом появился вертолёт.
«Дела плохи, –  подумал Кис. –
Похоже, надобно смываться,
А то в огне придётся раздеваться,
А как без шерсти буду жить?»
       На третьем этаже дым ел глаза.
В дыму пищали и метались крысы.
Они бросались на карнизы
И дальше вниз, где труб белела полоса.
В пустых квартирах по углам
Валялись второпях забытые предметы
И вместе с ними весь ненужный хлам,
Напоминающий собою скорбные скелеты.
И вдруг пахнуло свежим молоком.
Кис заметался в поисках причины.
Знакомый запах пробивался из квартиры,
Ребёнком пахло, крошечным притом.
Кошачий нюх сильней, чем у собак,
Но вот найти источник запаха им трудно.
Все поиски у них проходят глупо, нудно,
Но всё же Кис нашёл его, хотя и кое-как.
Кис в комнату вбежал и всё застыло в нём:
Лежал ребёнок в маленькой кроватке.
Его забыли в этой страшной схватке
Со страхом, дымом и огнём.
«Родители, наверно, далеко, –
Подумал Кис, –  поэтому о нём забыли.
Все в страхе вещи из квартир тащили,
Всем было тут не до него.
Но как помочь, он маленький котёнок,
В нём только сердце, полное любви,
И ты хоть плачь, кричи, зови,
Нет никого, сгорит ребёнок».
И тут впервые Кис от боли закричал.
Всё было в крике: боль, тоска и слёзы,
Отчаяние, просьбы и угрозы,
Как будто сам он в пламене сгорал.
И вдруг послышались шаги
И голоса пожарных в коридоре:
«Послушай, как кричит, как будто тонет в море».
«Кричат тогда так люди: «Помоги!» – 
Сказал один. – Идём в квартиру.
Да это кошка! Нет, постой,
Ребёнок здесь, надеемся, живой.
Бери котёнка. Нам спасаться впору,
А то от дыма угорим.
Идём на лестницу, пора спускаться.
Я осмотрел здесь всё, довольно прохлаждаться,
А то потребуется помощь нам самим».

***
На этот раз всё обошлось.
Погибших не было, но выгорело много.
Но выбора тут  не было иного –
Огонь страшный, чем буря и мороз.
А Кис? Он выполнил своё:
Ушёл куда-то в поисках несчастья.
Его так много, этого ненастья,
А людям помогать – предназначение его.
Август 2012 г.


Путешествие в сказку

«А всё же, что ни говори,
Но предков жизнь была намного интересней:
По праздникам они не расставались с песней
И если веселились, то уж точно до зари.
А главное, их окружали чудеса.
Все верили в чертей, волшебников и магов,
И были лешие – хозяева оврагов,
Матросы слышали русалок голоса».
Сергей задумчиво взглянул на Киса –
Тот, растянувшись на диване, отдыхал:
Он от трудов дневных устал –
Семейный друг, любимец и повеса.
«Мы верим в то, во что желаем верить, –
Промолвил Кис. – Уж так устроен человек,
Что в современный автоматный век
Мы разучились в чудо верить.
Вот, например, перед тобой яйцо.
Что в нём? Какая-то болтанка?
Ответа нет – уж больно высота загадки этой планка,
И вдруг выходит из него живое существо –
 Цыплёнок маленький, пушистый, в перьях,
Он звуки издаёт порой,
Трясёт пушистой головой.
Он чуда результат, как фрукты на деревьях.
Да – да, задумайся, дружок:
Как может палка, воткнутая в землю,
Которая и служит ей, бедняжке, колыбелью,
Нам дать плоды, в которых сладок сок?
Нас окружают чудеса,
Но мы, не замечая их, проходим мимо.
Они для нас привычней дыма,
Поэтому не удивляет нас цветов различных красота».
«Но я хочу увидеть то, чего в природе нет,
Что до меня никто не видел, –
Сказал Серёжа. – Чтобы принял
Увиденное в сказке за её ответ».
«Ну что ж, ты учишься, я знаю, на «отлично», –
Промолвил Кис. – Готов тебе помочь.
Сегодня, как наступит ночь,
Пойдём туда, куда ходить нам непривычно.
Увидишь сказочный волшебный сад,
Увидишь говорящие деревья,
Цветов услышишь удивительное пенье.
Поймёшь тогда, о чём нам говорит их сказочный наряд».

***
Настала ночь, затихло всё кругом.
Уснули Кис и с ним Серёжа,
Уснули папа с мамой тоже.
Всё погрузилось в крепкий сон.
«Вставай, Серёжа, ночь пришла, –
Во сне промолвил Кис и разбудил Серёжу. –
Натри волшебной мазью кожу
И одевайся, не спеша.
Пройдём сейчас с тобой сквозь сон,
Увидим, как рождаются и зреют сказки,
В которых есть на всё отгадки,
Увидим сад, и нас увидит он».
       Сад оказался небольшим.
Росли в нём груши, яблони и сливы,
А по периметру толпились ивы,
Склонившись ветками над маленьким ручьём.
Одна из яблонь поражала взор:
На жухлых листьях выступили пятна.
Она была суха, невзрачна, неопрятна,
Она кидала людям жалобный укор.
«Я не могу ничем вас угостить.
Мне очень стыдно, я хвораю,
Точней, я просто погибаю.
Хозяин мой ленив и не даёт мне пить, –
Сказала яблоня. – Соседкам повезло:
Их поливают, подрезают,
Зимою снегом утепляют,
Чтоб сохранить в корнях тепло.
А я стою как сирота,
И яблоки мои сухи и кислы,
И ветки высохли, согнулись и повисли,
И подо мной земля до ужаса тверда.
Я, дерево, живое существо.
Я пить хочу, я голодаю,
А своего мучителя я презираю
И видеть не хочу его.
Хозяин мой ленив и глуп,
Уму учиться не желает,
К тому же ничего не знает –
Скорей всего он просто туп».
Я, к сожалению, помочь вам не могу, –
Промолвил Кис. – Я из другого мира.
Земля и люди – вот моя квартира.
Простите нас, я вам не лгу.
Пойдём, Серёжа, понял ты,
Что только труд кормить нас может,
А лень, она живьём нас гложет
И губит наши лучшие мечты.
Теперь идём, послушаем цветы.
Их аромат не создан лишь для носа,
А иначе на них и не было бы спроса.
Они твердят: «Не будет счастья на земле без красоты».
Послушай, что твердят нам васильки:
«Мы полевые скромные цветочки,
Но как прекрасны голубые строчки,
Когда цветём мы летом у реки.
Мы стойкие, не страшен нам бурьян,
Мы не боимся ветра, не страшны нам грозы
И зимние трескучие морозы,
Февральский снег и летний ураган.
Берите с нас пример, мы эталон для вас,
Ведь скромность украшает человека.
Он без неё не человек – калека,
Вот вам от нас наш путеводный сказ».
Теперь послушаем, что говорят нам розы –
Царицы красоты среди цветов,
О чём нам говорят бутоны лепестков
И почему их стебли жалят словно осы.
Вот распустившийся бутон.
Он говорит предельно ясно,
Он говорит, что жизнь прекрасна,
Раз соблюдается во всём незыблемый закон:
Беречь земную красоту,
Не отравлять, не истреблять природу,
Не превращать убийство в моду –
Не превращать леса, поля, озёра в пустоту.
Восстановить природу очень сложно,
Тут всё зависит от людей.
Мы защищаемся шипами от зверей,
Но, к сожалению, нас рвать и с ними можно.
Погибнет красота, погибнут и цветы:
Съедят машины чистый воздух,
Стрекозы, бабочки исчезнут,
Цветок последний скажет вам: «Спаси и сохрани».
       Ну, вот и всё, пора домой, – 
Промолвил Кис. – Нам скоро просыпаться,
Вставать с постели, одеваться.
Кончается ночной покой».
Январь 2012 г.   


Маски зла

«Скажи мне, Кис, что значит зло?
Оно ведь в сказках существует,
Из сказки в сказку зло кочует.
Откуда к нам оно пришло?»
«Что значит «к нам»? Оно у нас,
В природе нашей зародилось,
Потом в фольклор переместилось,
Его и видим мы сейчас».
«Но я хочу его глазами увидать.
Желаю знать, как выглядит оно в натуре,
В какой является к нам шкуре,
Всё это я хочу понять».
«Не малого ты хочешь, друг Сергей, –
 Промолвил Кис. – Но, думаю, осуществимо.
Есть в некой сказке пантомима,
Сведу тебя я лучше к ней.
 Ты там увидишь маски зла.
Они красноречивы, мой Серёжа,
Подобная людская рожа,
У многих в сказках мимикой была.

***
«Входи смелее, это храм, –
Промолвил Кис. – Входи, Серёжа.
И я войду с тобою тоже,
И я неравнодушен к чудесам.
Смотри внимательнее: здесь со стен
Глядят на нас скульптурные портреты.
Вглядись в их каменные лица и найдёшь ответы,
Каким из зол смотрящий поражён.
Вот это жадности лицо. Его легко узнать.
Что видим в нём? Одну лишь тупость,
Когда всем верховодит глупость:
Без меры всё приобретать.
Без совести подобный человек,
Он знает только слова «мало»,
И много «не его» к его рукам пристало.
Он из числа бессовестных калек.
О жадности в народе говорят,
Что жадный платит в жизни дважды.
Я это испытал однажды:
Дешёвое пришлось три раза покупать.
«Мы не богаты, чтоб «дешёвку» покупать, –
Серьёзно утверждают англичане,
А потому, что знают сами:
Дешёвое ломается, а где другое взять?
      А это скупость, ей взгляни в глаза.
 Они пусты, глядит в них отрешённость.
Их взгляд подобен взгляду мертвеца,
В нём только деньги, их всесильность.
Несчастен этот человек.
Он вечно недоволен купленным товаром.
Он всё готов приобрести, но только даром.
Он из числа бессмысленных калек.
Он не пожертвует и добровольно не отдаст.
Его не трогает чужое горе.
Он изойдёт до смерти в споре,
Отстаивая денежную власть.
      А это маска алчности, какой потухший взгляд,
Но вспыхнет он при виде денег.
Жизнь для неё не что-нибудь, а рынок,
Где, если надо, можно красть.
Она от скупости недалеко ушла,
Она у жадности в подругах ходит,
С добром и милосердием знакомств не водит,
К тому же непомерно зла.
Она идёт на преступленье,
Стремясь себя обогатить,
И тем опасна, с ней дружить –
Себя подвергнуть искушенью.
       А это вот сама жестокость,
Звериный взгляд, холодный и прямой.
 Он беспощаден, он немой.
Он презирает слово «кротость».
Такой не пожалеет, а убьёт.
Убьёт, не вздрогнув, хладнокровно,
Он бьёт в глаза рукой проворно,
В нём нет души, в нём только лёд.
Бесчеловечен он, не человек –
Животное, он проклят Богом,
Ему не место на земле и за её порогом,
И всё же он живёт в наш несуразный век.
       А это вот всем надоевшая обыденная злость.
Она сама не ведает, что хочет,
В ней недовольство вечное клокочет.
Злой для других – как в горле кость:
Он не даёт счастливо жить
Себе, друзьям, жене, соседу
И ходит неприкаянным по свету.
Он не умеет плакать и любить.
Злой  мелочен, нескромный человек,
По поводу любому злиться:
Не в состоянии никак угомониться
И прекратить к скандалу бег.
Он недоволен всем без меры,
Ему никак не угодишь.
Он ненавидит слово «тишь».
Подобные капризы, не умны и серы.
       А это глупость. Что о ней сказать?
Её, наверно, не любила мать.
Она хоть трудится, но бестолку в итоге.
Такие люди жалки и убоги,
На них нельзя сердиться, недалёкие они,
Умом они обделены.
Они лишь жалости достойны,
Хотя подчас весьма нескромны.
       Все эти маски среди нас живут,
И отравляют жизнь, и жить мешают:
Кто ссорит нас, кто смертью угрожает.
Они для нас – что для коня хомут.
       Теперь ты знаешь, что такое зло,
Как выглядит оно, во что рядится,
Но чтобы нам со злом проститься,
Нам надо, чтоб оно ушло.

       Ну, вот и всё, теперь ты понял, друг, – 
Промолвил Кис, –  как нелегко нам жить на свете,
Как хорошо, что вы пока что дети.
Есть время, чтобы побороть в себе подобный злу недуг».
Январь 2013 г.


Путешествие в будущее

«Ты доказал, что с прошлым можешь ладить,
Что, коль захочешь, можешь в прошлое нырнуть.
А в будущее можешь заглянуть
И жизнь грядущую, хотя б впотьмах увидеть?
Ответь мне, Кис, ведь мы с тобой друзья? –
Покончив с алгеброй, спросил у Киса Коля. –
Читал я у фантастов, что нужна тут воля,
Чтобы пройти какие-то поля».
«Всё это выдумки – зевнув, ответил Кис.
Я там бывал неоднократно.
И там, я сознаюсь, не очень-то приятно.
Там кошек нет, они перевелись.
Но если хочешь, я тебя
Могу доставить в спящий город.
Ты любознателен и молод,
Тебя не утомит дорожная ходьба.
Мы двадцать лет перебежим –
Когда ты в сказке, это можно,
 Причём не страшно и не сложно,
На удивление другим.
Зайдём с тобою в ресторан,
Посмотрим, что едят там люди,
Какие модны вина, блюда,
Но только поглядим – у нас пустой карман».
«Нет, в ресторан я не хочу,
Мне ресторан не интересен.
Он для ума уж больно тесен,
И я с тобою не шучу.
Я знаю, в крупных городах
В театр детей мамаша водит.
Кто старше, в цирк  частенько ходит,
Там птицы гнёзда вьют в садах».
«Тогда пусть будет так, –  промолвил Кис. –
 Без ресторана обойдёмся.
Об остальном не беспокойся,
Ты только вовремя проснись.
Ложись пораньше, чтоб потом
Успеть домой к утру вернуться
И отдохнувшими проснуться,
И улыбаться за столом».
       Ночь незаметно в дом вошла
И свет повсюду потушила,
Потом глаза людей закрыла
И сны уснувшим раздала.
       «Вставай, на улицах зажглись огни.
Весь путь ты спал, ты славный соня».
«Ты не будил меня, –  ответил Коля, – 
Я крепко спал и видел сны».
«Я не сержусь, –  заметил Кис. –
То был не сон, а путь в пространстве,
Где всё не в нашем постоянстве,
А вне сознания, проснись.
Остатки сна тебе мешают.
Смотри не вверх, не на луну –
Она всегда зовёт ко сну
И мысли как снежинки тают.
Смотри, перед тобой театр ТЮЗ:
Здесь сказки дремлют, всё волшебно,
Здесь дети видят ежедневно
Мечты и прозы крепнувший союз.
Здесь дети видят чудеса,
Зовущие к добру и свету.
В театре, говорят нам, правды нету,
Но это злые голоса.
Детей театр учит различать,
Что есть добро и что зовёт к плохому,
К зловредному, ненужному, чужому,
Что надо в жизни осуждать.
Смотри, какой у здания величественный вид.
Не дом – дворец, к добру зовущий,
Мечты и нежность стерегущий,
Маяк, в котором свет горит.
Театров много здесь для взрослых и детей.
Но ты не забывай, что здесь иное время.
Заметна эта перемена –
Здесь на лице румянец у людей.

       А это цирк, арена для чудес.
Он сам, как и театр, тоже чудо:
В нём меркнет слава Голливуда,
Порою кажется, что цирком правит бес.
Здесь проверяет человек возможности свои.
Он детям говорит, что всё возможно,
Раз действуешь с умом и осторожно,
Что нет предела у мечты.
Здесь птица может говорить,
А тигра не пугает пламя,
А обезьяна подымает знамя
 С призывом больше не курить.
Здесь дети учатся любить
Проворство, смелость, ловкость, силу,
Отсутствие, которых сводит нас в могилу,
И учатся, каким им надо быть.
А это детское кино.
Здесь нет билетов, всё бесплатно.
Я в нём играл неоднократно
И был героем заодно.
В мультфильмах зло запрещено.
Эпоха войн и битв кровавых,
Где нет не левых и не правых,
Здесь не снимается давно.
Здесь царствует фантазия добра.
Возможности мультфильмов безграничны,
И хоть герои непривычны,
Всех завораживает яркая игра.
Здесь души чистятся от зла.
Душа ребёнка отдыхает,
Её ничто не отравляет,
Как, к сожалению, бывает иногда.
       Ну, вот и всё, пойдём домой.
Проснётся вскоре всё в природе.
Ночь наша, вижу, на исходе,
Нас ждёт забот привычных рой».
Январь 2013 г.


Планета учеников

«Я получил сегодня «два»! –
Сказал Борис, на Киса глядя, –
И двойку получила Надя,
Хотя она всегда была права.
Таблицу умножения я выучить забыл
И я учить её не буду.
Я в магазине видел груду
Дешёвых калькуляторов и я один купил.
На нём и буду я считать,
И арифметике учиться,
И на себя не буду злиться,
И в школе двойки получать.
Теперь скажи мне, Кис, кто прав, –
Я  или школьный мой учитель?
Учти, я не сказал «мучитель»,
Я уважаю старших и устав,
Точней, как мы должны себя вести
В моей, любимой мною школе,
Куда попал я поневоле …»
«Болтать пустое перестань, –
Промолвил Кис. – Ты, Боренька, болтун,
Причём упрям, самонадеян.
Из глупостей, похоже, склеен.
К тому ж ещё, я вижу, врун.
Ты калькулятор сам не покупал,
Тебе его, конечно мама подарила.
Напрасно сделала – она забыла,
Что не для школьников завод их выпускал.
Твой калькулятор создан для того,
Чтоб людям облегчить работу,
А не твою ленивую зевоту,
Который не умеет толком ничего.
Мои слова ты  не поймёшь.
Ты о себе большого мненья,
А это вредно для ученья –
Во всём ты видишь только ложь.
Поэтому я отведу тебя туда,
Где нет вопросов, есть одни ответы.
На этой сказочной планете
Живут похожие немножко на тебя.
Сегодня ночью я приду.
Во сне мы встретимся с тобою,
И, забавляясь сказочной игрою,
Тебя я на планету-сказку отведу.
Планета будет выглядеть такой,
Какой хотел  бы ты её увидеть –
С озёрами, горами, маленькой, большой,
Чтобы потом не ныть, не хныкать».

  ***
Планета представляла парк:
Росли в нём пальмы, баобабы,
Ползли по дну бассейнов крабы,
На клумбе рос шалфей и мак.
«Твоя фантазия, мой Боря, велика, –
Промолвил Кис. – Здесь не хватает попугаев».
«Верблюдов и сибирских лаек,
А также кошек и быка, –
Добавил Боря. – Я фантаст.
А кто сидит там на скамейке,
Тетрадь линует по линейке
И что-то пробудет писать?
И кто под пальмами сидит,
На пальцах что-то вычисляет?
Он, что, немой или гадает?»
«Котёнок я, не телепат,
Чужие мысли не читаю, –
Ответил Кис, - но точно знаю,
Коль спросим их – заговорят».
«Тогда мы к девушке идём,
Которая чего-то пишет, –
Промолвил Боря. – Пусть ответит,
Что сочиняет и о ком».
«Пишу я бабушке письмо, –
Сказала девушка, –  страдаю.
Чего пишу – сама не знаю.
Но вам-то это всё равно.
Я целый год учусь писать.
Что я пишу – не понимают,
А потому и не читают,
И бабушка не может прочитать.
Везде компьютеры, печатаем – не пишем.
За почерком своим мы не следим,
Слова изображаем росчерком одним
И буквы, как хотим, рисуем.
Себя я тоже понимаю не всегда:
Какие-то крючки, нули и палки,
Как будто на деревьях галки.
Не почерк, просто, а беда.
А бабушка должна за мною прилететь,
Без бабушки меня домой не пустят
И жизнь мою, конечно, не улучшат.
Вот и приходится над буквами корпеть».
«Я вас прошу нас извинить.
Не обижайтесь, не стыдитесь,
Своим терпением гордитесь –
За смелость можно многое простить, –
Промолвил Кис. Не вы одни
В такие глупости попали.
Вы все как будто одичали,
Прогресса сёстры и сыны.
В отсутствие письма страдает мозг.
Письмо и счёт есть тренировка мозга,
Отсутствие письма для мозга розга,
Тупеет он от этих розг.
А кто сидит там, против вас?
Он не поёт, но шевелит губами,
В том можете вы убедиться сами,
Причём не сводит с пальцев глаз».
«Он тут живёт уж третий год,
Стремится разделить шестнадцать на четыре, –
Сказала девушка, – а калькулятор он забыл в земной квартире.
Теперь сидит, как музыкант без нот.
Понять пытается, что значит счёт.
Примеры за него решали автоматы,
И оказался он без знаний и без хаты
И от стыда на Землю не идёт.
Кому он нужен там, земной чурбан!
Мозгами пользоваться он не может,
А зависть душу парня гложет.
А он теперь почти баран.
Что скажешь тут, вот и сидит
И молча в парке здесь страдает,
Людей перед собой не замечает
И от стыда весь день молчит».
        «А кто там ползает среди кустов,
 Штаны в коленках протирает?
Бельё он, видно, не стирает,
Он тоже парень «без мозгов»?
«Нет, он любил технический прогресс,
Особенно машины «Кадиллак» и «Шкода».
Он обожал в машинах моду
И, наконец, влюбился в «Мерседес».
С тех пор он перестал ходить,
Ему машина ноги заменила,
В капкан беднягу заманила,
И он забыл что значит «жить».
Слабели ноги, он не замечал.
 Он издевался над хожденьем в школу,
Пристрастием к балету и футболу.
Он лишь свою машину признавал.
И вот теперь он ползает как крот,
Загублена хождения система.
Такая вот печальная поэма,
Где даже умному порою не везёт.
Не пробуйте сражаться с тем, что нам дала природа, –
Сказала девушка. – И это нам урок.
Надеюсь, что пойдёт он впрок,
А иначе прогресс подарит нам урода».
Январь 2013 г.


Игра с огнём

«А я люблю смотреть на пламя:
Как возникает, разгорается оно,
Напоминая огненное знамя,
А что горит – мне всё равно.
Оно трепещет, превращаясь в языки,
А те стремятся вверх, как будто руки тянут,
Из пламени рождённые цветы».
«Ты фантазёр, –  промолвил Кис, –
Причём фантазии твои опасны.
На первый взгляд они прекрасны,
Но ты, смотри, не обожгись.
Игра с огнём кончается пожаром.
Сгорает всё: играющий, квартира, дом.
Всё пожирается огнём,
Таким свирепым, страшным жаром». –
«Ты, Кис, страшилки говоришь,
И только зря меня пугаешь.
Ты маму мне напоминаешь:
Умрёшь, погибнешь, ты сгоришь.
Трусишка ты. Ты, Кис, трусишка.
Не взрослый ты, как и, наверно, я.
И хоть с тобою мы друзья,
Не верю я тебе, мой маленький братишка.
Я не боюсь, ни дыма, ни огня.
Я не девчонка, чтоб всего бояться,
Воды, огня, жары остерегаться.
Пускай они остерегаются меня». –
«Я вижу, Коля, ты упрям.
Ты не поверишь мне, пока на обожжёшься,
Но только если, вот, спасёшься,
А не сгоришь, как всякий прочий хлам.
Давай с тобой устроим мы пожар.
Конечно, не большой, но настоящий,
Но всё же сильный и довольно страшный.
Ты испытаешь в нём угар.
Конечно, ты не угоришь,
Но испытаешь угоревшего мученья.
Потом всё кончится в одно мгновенье,
Как только ты из сказки убежишь.
Сегодня ночью я приду.
Ты будешь спать, я лягу рядом
И в сон ворвусь твой ураганом,
И там, во сне, тебя я разбужу,
И мы устроим маленький пожар.
Он разгорится, загорятся вещи,
Ты скажешь: «Не страшусь я дыма и на стенах трещин
И пусть вода нагреется и превратится в пар».
И всё случилось так, как Кис и предсказал.
Свеча, стоявшая на чашке, догорела:
Растаял воск, она согнулась, потускнела,
Фитиль её на скатерть белую упал.
Теперь уж скатерть превратилась в огненный фитиль,
Она свечу успешно заменила,
Она горела и дымила,
А дальше вспыхнула на стенке пыль.
Стол превратился в огненную печь,
Сухое дерево трещало и горело.
«Твоей фантазии, мой Коля, нет предела,
Теперь уж дом не уберечь, –
Промолвил Кис. – Теперь не торопись.
Сгорит твой папа, а потом и мама,
Теперь уже не скажешь «мало!».
С умом за дело мы взялись».
       Горело всё, в квартире был пожар.
Дым ел глаза, першило в горле.
«Ну, Коля, мы с тобою в морге,
Напрасно соскочили с нар.
Живьём отсюда не уйдёшь.
 В покойники играем, милый Коля.
Паршивая у нас, я вижу, доля,
Подобное за шутку не сочтёшь.
Смотри, уже дымится потолок.
Беги отсюда, если можешь.
Ты побледнел, шатаешься и стонешь.
Ты угорел, мой маленький дружок.
Вот так и люди угорают,
Поэтому с пожара и не могут убежать.
А их тут некому спасать,
Они одни с огнём играют».
       Горели балки потолка,
С них на пол падала сухая штукатурка.
Вдруг взорвалась с водою на полу бутылка,
Вода вскипела, у бутылки лопнули бока.
«Скажи мне честно, мы горим? –
Промолвил Коля побелевшими губами. –
Мы все сгорим, но ты же с нами,
Что ты молчишь, как  в цирке мим?»
«Да, мы горим, но мы во сне.
И нам ничто не угрожает, –
Кис засмеялся. – Полыхает
Наш дом лишь в сказочном огне.
Проснись – я знаю, ты уже другой,
Теперь ты понял, что с огнём не шутят:
Бенгальские огни, петарды только воду мутят,
Нас забавляя глупою игрой.
Январь 2013 г.


Находка

«Ты чем-то недовольна, Надя.
О чём-то думаешь, молчишь,
Уж целый час в окно глядишь,
Так и уснёшь, на звёзды глядя».
       Кис прыгнул на окно и поглядел в глаза.
На Надины глаза и в них увидел слёзы
И неприятные вопросы,
В которых слышались подруг случайных голоса.
«Тебя обидели, – промолвил Кис. – Не надо плакать.
Молчать нехорошо, тут надо говорить,
Словами душу облегчить:
Словами смыть с души болезненную слякоть.
Скажи, обидел кто тебя?
Я помогу, я сильный, всё умею
И больше взрослых разумею.
Пойми – обида не судьба».

***
«Сегодня мы на перемене, –
Так Надя начала рассказ, –
С подругой, Верой, убирали класс.
Там я присела на колени –
Шнурок ботинка надо было завязать –
И вдруг увидела цепочку золотую
С нашейным крестиком, красивую такую,
Что прямо глаз не оторвать.
«Находку делим пополам, –
Сказала Вера. – Дай мне крестик,
Я знаю, это верный вестник,
Что счастье нынче служит нам.
Тебе цепочку. Как-никак,
Но ты нашла её, конечно,
Но разделить-то надо честно,
А ты зажала всё в кулак.
Не дашь – я всё Петровне расскажу.
(Она наш классный «руковод» и очень строгий,
Какой-то чёрт, причём безрогий).
Тебя я этим накажу».
«Причём тут ты? – сказала я. –
Цепочка с крестиком – моя находка,
А ты не бедная сиротка,
У вас богатая семья».
       «Всё, что нашла, конечно, не твоё.
У потерявшего, конечно, горе,
А вы схватились в глупом споре, –
Промолвил Кис. – И это всё.
Подумать надо, как помочь
Тому, кто потерял цепочку.
 На этом и поставить точку,
А воду нечего толочь.
Мы потерявшего должны найти,
И ищем мы не иностранца,
Не африканца, не китайца.
Поэтому я трудностей не вижу впереди.
Конечно, ты цепочку можешь не вернуть,
Никто тебя за это не осудит,
Но с совестью как будешь дальше ладить,
На твой поступок, как тогда взглянуть?
И вещи тоже могут упрекать:
Они несут воспоминанья,
Когда хорошие, когда как наказанья.
Не следует об этом забывать.
Чужим крестом нам душу не согреть,
Как на чужом несчастье не построишь счастье,
Оно к нам обернётся лишь ненастьем.
 К чему подобное терпеть?
Нам хорошо, когда чиста душа:
Когда не слышим жалоб и упрёков,
Не слышим мы порочащих намёков,
Когда живём, чистейшим воздухом дыша.
Другого выхода здесь нет.
А Вера – скверная подруга
И для тебя она, что скука,
А ты с ней дружишь много лет.
Будь выше жадности всегда.
Доставь себе такое наслажденье:
Верни цепочку, уваженье
Тогда приобретёшь к себе, оно не ерунда.
Себя ты станешь уважать:
Не соблазнилась, не испачкалась душевно,
А это то, что всем, наверно,
В себе хотелось бы сыскать.
Иди к директору, цепочку ей отдай.
Пусть от родителей узнает о потере,
Тогда мы к потерявшему откроем двери
И скажем: «Вот цепочка, не теряй».
Январь 2013 г.


ДТП

Случилось то, чего не ждёшь.
Наташа шла по «зебре» смело.
Был летний день и солнце грело.
Был красный свет?! Но это ложь!
Удар машины «Вольво» был силён.
В глазах мгновенно потемнело,
И изувеченное тело
Взлетело вверх, издав протяжный стон.
Что было дальше, можно и не знать.
Она лишь через день очнулась,
Сознанье нехотя вернулось,
Но ей хотелось только спать.
Потом леченья начались:
Её кололи беспощадно,
А врач твердил ей беспрестанно:
«Не падай духом и крепись
И мысли скверные гони. 
Ещё немножко – станет лучше».
Но становилось только хуже,
Часы Наташи были сочтены.
«На операцию я не решусь, –
Сказал хирург сердито маме. –
Не видите вы разве сами:
В гробовщики я не гожусь.
Мне трудно это сознавать,
Но мы, увы, совсем не боги.
У каждого судьба, свои дороги…
И это надо признавать.
 Вы мать, я знаю, это страшно
Вам слышать, мне – произносить,
Но что поделаешь, как быть?
Она умрёт, мне тоже тяжко».
       Наташа это понимала.
Слабело тело и душа,
И исподволь и не спеша
Всё тяжелее становилось одеяло.
Из тела жизнь по каплям вытекала.
Уж не хотелось больше жить:
Ну, сколько можно недвижимой быть
И ждать того, что ждать уже устала.
«Я безнадёжна, –  говорил ей ум. –
Врачи всё это понимают,
Но только от меня скрывают,
Тут не поможет и колдун.
Моя палата – это бокс,
А в боксах люди умирают,
Их от других стеной скрывают
И говорят: «Палата люкс».
Ну что же, будем умирать.
Вот только маму очень жалко,
А эту мерзкую нахалку
Не буду больше защищать.
Там был зелёный яркий свет,
Она летела словно птица,
И надо было так случиться,
Что сбил меня кабриолет.
Ей тоже хорошо досталось,
Но то её одной вина.
Там за рулём была она,
А на суде как отпиралась?!»
       Как Кис прошёл в палату – не понять.
Но он прошёл, как тень прокрался,
Он над запретом издевался,
Он знал одно – момент не прозевать.
Наташе прыгнул на кровать,
Пополз по телу и к руке прижался.
Он вслушивался в пульс, чему-то удивлялся,
Потом стал на ухо шептать:
«Закрой глаза. В тебя волью я силу.
Срастутся кости. «Это чудеса, –
Воскликнет завтра медсестра, –
Она восстала из могилы!»
Ты никому и ничего не говори.
Мы скромные и это знаем сами.
Хвалиться стыдно чудесами.
Я всё закончу до зари.
Теперь ты вслушайся в себя:
Вот сердце громче застучало,
Но это только лишь начало –
Всё оживёт внутри тебя.
Ты слышишь шорохи в костях?
Они срастаются, хотя им трудно…
Теперь тебе не будет нудно,
Исчезнет боль, а с ней и страх.
 Ты будешь жить, уже живёшь!
Тебе даю я Киса силу,
Свою болезнь ты победила.
Ты веришь мне, а значит не умрёшь!
В победу верь, тогда она придёт,
И в этом никогда не сомневайся,
А трудностям ты мило улыбайся
И говори: «Погибнуть ваш черёд».
       Что это было, знает лишь Наташа.
Возможно, Кис приснился ей,
Но только с этих странных дней
Ей вкусной показалась каша.
Открылся страшный аппетит
И силой налилось израненное тело.
«Ты умница, ты всё поела», –
Ей кто-то ночью говорит.

Р.S. А Кис? Теперь он бродит где-то.
От приключений котик не устал.
Немножечко подрос и возмужал,
А это всё для нас хорошая примета.
Февраль 2013 г.


Кис, Коля и ночные слёзы

Ночь незаметно в дом вошла.
Уснули папа, мама, дети, кошки,
Она им сны тихонько раздала
И нитками из снов зашила глазки.
Не спал лишь Коля, съёжившись в комок,
Укрывшись с головою одеялом.
Он тихо плакал, он не мог
Смириться с тем, что это означало:
Что папа с мамою когда-нибудь умрут,
Что люди их тела на кладбище зароют –
Сырой, тяжёлою землёй укроют,
Потом о них поговорят, поплачут и уйдут.
       Все дома спали, но не Кис.
Он вслушивался в то, как дышит мама,
Как изредка поскрипывает оконная рама.
Хотел он знать, откуда звуки необычные взялись.
Потом он понял: Коля плачет,
Что Коле надобно помочь,
Что плач ребёнка что-то значит,
Тем более, когда настала ночь.
И мягкими, беззвучными шагами
Кис к Колиной кровати подошёл.
С секунду думал, шевеля ушами,
И мысли Колины прочёл.
И вот прыжок бесшумный, точный, быстрый…
Кис по кровати Колиной пополз,
Нырнул под одеяло котик славный
И замурлыкав, стал лизать потоки горьких слёз.
«Не плачь, малыш, мы все когда-нибудь умрём,
Но вот когда – скорей всего не скоро…
Уснём уставшими, забывшись вечным сном,
Чтоб не было вокруг ненужного больного сора, –
Промолвил Кис. – Нас старят разные болезни,
Себя мы тоже старим: курим, злобствуем и пьём
И губим тело этим злом,
Но то, что жизнь бессмертна – может, и не басни.
Не плачь, малыш, когда-то люди жили очень мало:
Лет двадцать-двадцать пять, не более того,
И погибали от всего:
От голода, болезней, от зверей, но это им хватало.
В пещерах жили люди-полузвери.
Беспомощен был первобытный человек –
Его спасали только ноги, быстрый бег,
А также камни, оттого, что не имелись двери.
Теперь живём мы восемьдесят лет,
А кто со смертью в прятки не играет,
Тот и до ста, с трудом, но доживает,
И это не конец, сомнений нет.
Наука движется вперёд
И жизнь людей безмерно продлевает
И жизнь бессмертной сделать обещает,
Её нарушив неизменный ход.
Твой папа молодец и будет долго жить,
Пока не надоест, такое ведь бывает,
Тогда вот человек и умирает
И нам, при этом, плакать не велит».
       Мурлыкал Кис, и это было колыбельной песней
И Коля не заметил как уснул,
И Кис его не обманул –
Он правду говорил, а песнь была всего чудесней.
Март 2013 г.


Друг

Кис на заборе отдыхал.
Был жаркий полдень, было лето
 И было слишком много света.
Он терпеливо вечер ждал.
«А, это ты всю ночь бродил,
Мяукал и на дверь кидался?
Всю ночь ты, значит, развлекался
И спящих в комнатах будил?» –
Услышал Кис и, схваченный рукой,
В дорожной сумке тотчас очутился.
В ней было душно, Кис сердился,
Здесь пахло водкой и едой.
«Котят бродячих надобно топить,
И так котов в подъездах много, –
Заметил кто-то очень строго, –
Не надо добренькими быть.
На пляже сумку в воду брось –
Она с котёнком и утонет.
Он это чует, слышь, как стонет.
От страха съёжился небось». –
«Ты сумку об забор ударь,
Чтоб он дорогой не мяукал,
Не рвался, не ворчал, не хныкал.
Чего жалеть, он просто тварь».
Ждать долго не пришлось и сумка
Тотчас ударилась с размаха о забор.
У Киса помутился взор,
А на лице у парня вспыхнула улыбка.
«Смотри, он сразу замолчал». –
«Наверно потерял сознанье.
Котёнок он, непрочное созданье», –
Ему с ухмылкой голос отвечал.
«Ну, вот и всё – подумал Кис, –
Закончилось моё земное кредо,
На этот раз не улыбнулась мне победа.
Правы, кто мне твердил: «В чужие сани не садись».
А я хотел им так помочь,
Что слышать не хотел нравоученья,
И вот пришло то самое мгновенье,
Когда и днём вдруг наступает ночь.
Но что поделаешь, твой час настал,
Пора с людьми навек расстаться.
Вот только жаль, что не умею целоваться,
А то б я многих из людей поцеловал».
       На пляже Вася с Колей сделали привал:
Они любимую собаку искупали,
Потом поели и теперь под тентом отдыхали,
А пёс на солнце просыхал.
       Огромный пёс породы «водолаз»
Купаться не любил, хотя отлично плавал.
На волны он рычал и зубы скалил.
Он был «спасателем» и многих от «судьбы» и смерти спас.
Он не любил морской прибой:
Накаты волн собаку раздражали,
В них люди часто погибали,
Поэтому не ладил он с водой.
Сейчас он млел – на солнце загорал.
До этого его ребята в воду затащили:
 Они купались и вопили,
А он, конечно, их «спасал».
Вдруг Друг сердито зарычал,
Почуяв что-то, встрепенулся,
Весь ощетинился, пригнулся
 И с рыком к морю побежал.
«Смотри, наш Друг кого-то увидал.
В воде, наверно, кто-то тонет, –
Промолвил Вася, – помощь просит.
Он эти крики услыхал.
У водолазов тонкий слух:
Друг слышит то, что мы не слышим,
А если тонем, плохо дышим,
Он понимает это как призывный звук».
А Друг уж возвращался с сумкою в зубах –
Большой, мохнатый, очень добрый,
Четвероногий друг, при этом очень скромный,
Не знающий, что значит страх.
«А в сумке, видно, что-то есть, –
Заметил Коля. – Друг наш знает,
Что сумка от людей скрывает,
А то не стал бы в воду лезть.
Давай откроем. В ней котёнок!
Ещё живой и мокрый весь:
Вода, да кожа, сверху шерсть.
Он словно выполз из пелёнок».
«Ступай на солнце, обсыхай, –
Промолвил Валя. – Друг с тобою,
А ты за ним, как за стеною,
И ты его не обижай».
И Друг с котёнком, словно братья,
Пошли на солнце обсыхать.
«Смотри, нас стали понимать, –
Заметил Коля. – Мне приятно».
Январь 2013 г.


Пропажа

«Проснись, вставай, у нас беда.
И как помочь, никто не знает.
Вставай, мурзилка, иногда
С тобой нас случай выручает.
Пропал Серёжа и Борис.
Отправились сегодня на рыбалку,
Ушли на лодке спозаранку.
Меня ты слышишь? Ну, проснись!»
       Наташа Киса на руки взяла.
Он крепко спал, не просыпался
И на слова не отзывался.
Он видел сон, в нём явь была.
Он видел речку, острова.
Он видел лодку, но пустую.
В ней видел сумку голубую
И два охотничьих весла.
Он наконец открыл глаза.
Зевнул и телом потянулся,
Что означало: «Я проснулся»,
Мышей и бед мохнатая гроза.
«Я слышал всё. Не надо повторять, –
Промолвил Кис. – Я видел эту лодку.
Но эту странную находку
Одну я видел, без ребят.
Уже темно, настала ночь.
Искать ребят не станут люди,
Но это не мои причуды
И я идти искать не прочь.
Что мне ночная темнота?
Я в темноте отлично вижу:
«Зимой в жару, а летом в стужу».
Смешно? Но то присказка и не та!
Но только что-то страшно мне.
Наташа, ты пойдёшь со мною?
Ребят найдём мы, но другое
Терзало душу мне во сне:
Я чую новую беду.
Я не пойму, что это будет,
Но знаю – зло меня погубит,
И всё ж искать я их пойду.
Закрой глаза, дай руку мне.
Сейчас вопьюсь в неё когтями,
А дальше… мы увидим сами,
Что мы совсем уже не те».
       Так и случилось: темнота
Наташу тихо окружила,
Прижала к Кису, потянула
И кверху, в сказку унесла.
Они летели над землёй,
Но в темноте всё было видно:
Дома, дороги, всё картинно
Внизу мешалось с темнотой.
«Вот, видишь, речка Бирюза?
Она блестит при лунном свете,
И что чудесней есть на свете,
Чем наша милая Земля, –
Промолвил Кис. – Её люблю я.
На ней хотелось так пожить,
Её леса, поля любить.
А потому живу, тоскуя.
Смотри, вон, видишь, острова?
Там, на одном из них, ребята.
Природа здесь весьма богата:
Растут камыш, кусты, трава
И в камыше ночуют утки.
Но в них стреляют, вот беда,
Как будто кончилась еда.
Всё это просто злые шутки.
От рыбы тесно островам,
Здесь рыбаки весь год рыбачат,
А кое-где и лоси скачут.
И всюду шум, и птичий гам.
Там хорошо, там много леса
И нет волков, для зверя – рай,
Кабы не люди: ожидай,
Беду нам натворит какой-нибудь повеса.
А, вон, я вижу там костёр.
На этом острове ребята.
Лежат, я вижу, как котята,
Ведут неспешный разговор.
Им хорошо, им здесь простор,
А вы все в панике, бывает…
Одним добро, другой страдает,
Но этим мальчиком – позор.
Летим домой, уже светает…»
Тут грянул выстрел. Кис качнулся.
Он весь обмяк, перевернулся,
Как будто потерял крыло.
      Они упали с высоты.
Кис был в крови, стонал протяжно.
Здесь было мокро, было влажно
От крупной утренней росы.
«Ты ранен, милый, что с тобой?! –
Наташа Киса обнимала. –
Не умирай, ты жил так мало…
Хоть час ещё побудь со мной».
«Не плачь, Наташа, мы же в сказке…
Не в сказке только острова, –
Шептал ей Кис прощальные слова. – 
Проснись, ты дома, на лежанке,
А я попозже к вам вернусь.
Не хорошо мне, я не спорю…
Но я же враг не только горю…
И я один… но я не трус».
Январь 2013 г.


Леший

«Расскажи нам сказку, Кис,
Где бы были гномы, лешие и черти,
Где бы не было ни драк, ни зависти, ни мести.
Расскажи, откуда нечисти взялись
И кто их выдумал и выдумал зачем?
Ну, а всё же, может, гномы были,
Ночью в глухомани лешие бродили,
Попугав лесничих перед тем?
Может, всё же это неспроста?
Что-то было, а потом исчезло
Или вглубь земли залезло,
В глубине, в пещерах пустота?..»
       Вера, Боря, Коля и Серёжа
Отдыхали вместе с Кисом во дворе
На огромном шерстяном ковре
По-восточному, в подушках, полулёжа.
«Я не сказочник, я сам из сказки.
Кто-то выдумал меня и в сказки ввёл.
В них я сказочную силу приобрёл, –
Молвил Кис, сощурив маленькие глазки. –
Но уж если просите меня,
Если знать хотите прошлого начало,
Я вас лучше, как уже бывало,
В сказку отведу, хотя бы на три дня.
Правда, в сказках время движется иначе,
В сказках здешний час идёт за день,
Но я знаю, будет вам не лень
С лешим поболтать в дремучей чаще».
«Мы согласны, мы согласны, Кис! –
Закричали радостно ребята. –
Как-нибудь дотянем до заката,
А потом скомандуем: «Ложись!»
И уснём, укрывшись одеялом,
А во сне мы соберёмся вновь,
И, покинув наш гостеприимный кров,
Странствовать пойдём по сказочным оврагам».
И Серёжа, Вера, Коля и Борис
Разбежались по домам – уж вечерело –
И, в отсутствие иного дела,
На кроватях и диванах улеглись.

***
Сон не сон, но только вдруг
Сразу сильно потемнело,
Что-то в небе загремело
И раздался страшный стук.
«Я боюсь! – промолвил Боря, –
Где мы? в сказке? что за гром?»
«Мы в лесу, тут лес кругом,
А за лесом, видно, буря.
Но ты, Боря, не дрожи, –
Засмеялась громко Вера, –
А не то, закончив дело,
Засмеют тебя ежи.
Вон их сколько тут, ежат.
И ежиха, и ежата
Под бревном, что в два обхвата,
Что-то ищут и фырчат.
Жизнью леса лес живёт.
На полянах волки воют,
Кто слабее, норы роют,
Под землёю крот ползёт».
«Слышу, кто-то к нам идёт.
Тяжело и хрипло дышит,
Сучья толстые колышет,
И чего-то с веток рвёт, –
Прошептал, крестясь, Серёжа. –
Где же Кис? Он где-то тут.
Без него нас здесь сожрут,
Обгрызут, на сучьях лёжа».
Показалась тут луна,
Засветила, засверкала,
Тень по небу пробежала.
Пробудилась тишина
И из леса вышел леший –
Волосатый человек.
Седина белей чем снег,
Крепкий, кряжистый, высокий.
«Леший я! Я здесь живу.
Царство здесь моё лесное,
Царство трудное, большое.
Чем питаюсь? Ем траву, –
Прорычало это чудо. –
Вы не бойтесь, здесь не худо,
Вас не тронет тут никто.
В сказке вы, в ней хорошо.
Рад вас видеть. Бурелом
Для житья здесь не помеха.
Ну а дальше – не до смеха.
Вот таков мой славный дом. 

***
Лесное чудо, получеловек,
Напоминал собою обезьяну.
Печальные глаза из-под нависших век
Смотрели по-кошачьи, не моргая, прямо.
Он был мускулист и высок,
На теле шерсть, но не густая.
Лицо широкое, бородка небольшая,
На голове волос пушистых клок.
«Вас раньше видели в лесу.
В нём с вами черти, ведьмы жили,
Вы жили весело, чудили,
Потом исчезли, почему? –
Спросила Вера. – А потом,
Спросить хотела: вы откуда?
Вы необычны, вы же чудо
И хорошо, что не с хвостом.
Кто вы, откуда вы взялись?
Вас как волков в лесу боятся.
Вы можете над этим посмеяться,
Но вы для нас большой сюрприз».
«Красиво сказано, – промолвил леший.
За комплимент – благодарю
И в благодарность расскажу
Трагедию земных тысячелетий.
       Я человек, такой же, как и вы.
Свой возраст точно я не знаю,
Но всё же я припоминаю
Начало атомной войны.
       Когда-то жили на Земле
Воинственные, злые люди.
Они стрелять умели из орудий
 И о сражениях мечтали и во сне.
Для них война была игрой,
И не беда, что погибали люди.
Подобное не нарушало их покой,
Им безразличны были человеческие судьбы.
Тогда война была иной.
Сражались, больше, автоматы –
Бесстрашные железные ребята,
На гибель шли с улыбкой озорной.
       На атомной войне законов нет.
Она сама давно уж вне закона.
Там нет орудий, нет патрона,
Есть только смерть от атомных ракет.
      Так длилось долго, много дней,
Пока над миром не взорвали бомбу
И этим подтвердили догму,
Что смерть исходит от самих людей.

***
Устройство бомбы сразу не понять.
Да это ни к чему. Важней другое:
В уродов превращаться стало всё живое,
Пропала красота, здоровье, стать.
Рождаться стали трёхголовые быки,
Слепые одноногие собаки,
И без причины люди начинали драки,
Пуская вход звериные клыки.
У женщин начали рождаться черти –
По существу, уродцы с маленьким хвостом,
А рожки и копытца выросли потом,
Когда их стали избивать до полусмерти.
Потом рождаться стали ведьмы,
Коварные и злые существа –
Мне трудно подобрать слова,
Чтоб описать их подлые приёмы.
Оружием их были отвратительные сплетни:
Они любили стравливать людей
 И всё валили на чертей,
При этом скверные слагали песни.
И появились гномы – белые грибы,
Живые существа растительной природы.
Они не наши, не людской породы.
Я с ними не знаком, с кривлянием судьбы.
А род людской тем временем тихонько вымирал,
Людское исчезало поколенье,
И, наконец, настало то мгновенье,
Когда, в конце концов, безлюдный год настал.
Исчез последний человек,
Остались черти, ведьмы, гномы,
Мы, лешие, и странные уроды,
Которых породил наш страшный, странный неуёмный век.
Но мы не можем размножаться
И вымерли уже почти.
Оставшиеся прячутся в глуши,
Но им уже не долго «оставаться».
«А как же мы, откуда мы взялись?» –
Вскричали возбуждённо Коля, Вова, Боря.
«Мы тоже люди! – закричала Вера, – 
И это подтверждает Кис».
«А вы уже потом произошли от обезьян,
Вторичное людское поколенье, –
Промолвил леший. – Новое земное пополненье
Живых существ, имеющих изъян.
Вы тоже любите оружием бряцать,
Искатели смертельных приключений.
Сидит в вас тот же неуёмный гений –
Хорошее в плохое превращать.
Вы тоже доиграетесь, того гляди,
До атомной проклятой катастрофы.
Последние сожжёте тропы,
Ведущие к возможному восстановлению Земли.
Теперешний прогресс ведёт в тупик.
Отравлена земля отходами прогресса,
И люди стали дёргаться от стресса.
Ещё немножечко – и вы услышите предсмертный крик».
Март 2013 г.


Разговор на веранде

– Давай поговорим, мой славный кот.
Уроки сделал я, теперь я отдыхаю.
Иди ко мне, себе налью я чаю,
Тебе же в блюдечко налью компот.
Его ты любишь, Кис, ты необычный кот.
Наверно, в сказке все другие –
Красивые, весёлые, не злые,
А у тебя, к тому ж, усатый рот.
– Ты хочешь, Ванечка, спросить,
Кем лучше стать тебе: учёным, 
Профессором, а может агрономом
И новые сорта пшеницы выводить, –
Ответил Кис. – Ты хочешь помечтать,
Ты хочешь сделать что-нибудь такое,
Незаурядное, большое,
Что не было нигде, и тем великим стать.
Не ты один таким хотел бы быть.
Мальчишки все о том мечтают,
Но вот беда, они не знают,
Как это всё осуществить, –
Кис вылакал компот и замурлыкал. –
Читаю мысли я, ты это знай.
Поэтому ты от меня их не скрывай.
– Опять ты за своё, – Иван захныкал. –
Учись, учись, раз хочешь стать
Незаурядным человеком,
А не вчерашним грязным снегом,
Учись, чтобы мечты любимых оправдать.
– Не ной. Я говорю серьёзно, –
Ответил Кис. – Садись и помолчи, 
И то, что я скажу, как песню заучи.
Я объясню тебе, что сделать невозможно.
       Тупых, бездарный нет людей.
Рождаемся мы кем-то, это ты запомни.
Кто столяром, кто плотником, все наши корни
Идут от дедушек, прадедушек из вымерших семей.
В тебе, быть может, прадед говорит.
Он был писателем, а может быть, поэтом,
Поэтому и ты так совершенен в этом,
Об этом и талант твой говорит.
И если ты его в себе не разовьёшь,
То станешь неумелым человеком:
Плохим врачом с плохим авторитетом
Или плохим певцом, цена которым грош.
Вы все не просто люди, а врачи,
Певцы, художники и инженеры.
У каждого к чему-нибудь талант, ищи его примеры.
Прислушайся к себе, наклонности ищи.
И если ты поймёшь, кем ты родился, то тогда
Ты станешь тем, о ком мечтаешь,
И будешь счастлив. Побеждаешь
Тогда ты трудности всегда.
– А я хочу ветеринаром стать, –
Вмешался в разговор Серёжа, –
Хочу лечить зверей, им помогать.
Они, как мы, болеют тоже.
Пойду работать в зоопарк –
Лечить волков, орлов, медведя,
Больного тигра и оленя.
Им больно тоже, как-никак.
Я всех люблю: собак и кошек,
Я ненавижу только мошек –
Они летают и жужжат,
И спать под утро не хотят.
Тогда скажи мне, Кис, зачем
Нужна мне алгебра и геометрия в придачу.
Я от неё ночами плачу,
Решив задачу перед тем.
– Ты добрый мальчик, вижу я.
Помочь ты зверю очень хочешь,
О них заботишься, хлопочешь,
Но ты же мальчик, не свинья.
А детям тоже нужно помогать.
Ты вырастешь и станешь папой.
Хорошим папой, не растяпой,
А детям сможешь что сказать?
Твой сын не выполнит урок,
Попросит помощи у папы,
А ты ответишь, что «растяпы
Не знают алгебры, сынок,
Иди и двойку получай.
Ты любишь алгебру, старайся,
Не спи ночами, занимайся,
Причём отца не замечай».
       Всё это Кис сердито говорил.
Он не любил, когда его не понимают,
Когда неверно рассуждают,
Но он при этом не грубил.
Он был воспитан и умён
И никогда не зарывался:
Над недостатком не смеялся,
Он был в порядочность влюблён.
– А я хочу лечить людей, –
Сказала Вера, – и возможно,
Хоть говорят, что это сложно,
Продлю их жизнь на много дней.
Хочу лекарство новое создать,
Которое бы жизни продлевало
Лет на пятнадцать, для начала,
Потом ещё на двадцать пять.
Геронтология – о старости предмет,
О том, как постепенно мы стареем.
Она нам говорит, что жить мы не умеем,
Могли бы жить и двести лет.
Хочу врачом таким я стать
И заодно придумывать лекарства,
Чтоб не спешить нам в божье царство,
А долго жить и не страдать.
–  А ты, я вижу, молодец, –
Промолвил Кис, – ты точно знаешь,
Чего ты любишь и желаешь.
Ты из числа вселюбящих сердец.
Да, докторами следует родиться,
Врачом нельзя так просто стать,
Душа у доктора должна уметь страдать
И слёз перед умершим не стыдиться.
А раз не так, то лучше не берись
Лечить больного человека,
И это заповедь из века,
Когда людей лечить взялись.
Я сам  болезни ненавижу,
Они враги мои. Как знать,
Вот если бы мне человеком стать …
А то я кот и сплю на крыше.
–  А я хочу стать футболистом,
И мне науки ни к чему,
И я не кошка, не Муму.
Я буду смелым, умным, быстрым, –
Смеяся, Коля объявил.
Футбол любил он, то и дело
В команды пролезал он смело,
Но по воротам плохо бил.
–  Футбол не физкультура, это спорт,
Точней, спортивная игра. Она жестока,
И часто футболист до срока
Никем по улице идёт.
Разрывы мышц, ножные переломы …
И что тогда спортсмена ждёт?
Что смотришь на меня, разинув рот,
Не нравятся тебе спортивные законы?
Футбол ты любишь, что ж, играй.
Хорошая игра для ног и тела,
Но ты, играя, не зевай,
Учись для будущего дела.
Да, Коля, спорт – хорошая игра,
Но лишь игра, она не кормит.
Поэтому наступит неминуемо пора,
Когда ты скажешь: «Я на стадионе дворник».
 Поэтом учись, спортивный институт
Тебе откроет в будущее двери,
И скажешь ты тогда, что это кот
Меня уговорил учиться, еле-еле.
Октябрь 2013 г.

Однажды вечером

Был тихий вечер, Кис дремал,
Улёгшись на постель Серёжи.
На небе луч заката догорал.
Такие вечера встречать приятно лёжа.
Серёжа тоже отдыхал.
Он был гурманом и любил покушать,
А заодно кота послушать,
Он от него о многом узнавал.
И в этот раз всё было как всегда.
«Зачем так рано люди умирают,
Скажи мне, Кис. Они не доживают
До мудрой старости. В  чём тут беда?» –
Спросил Серёжа мудрого котёнка.
Тот недовольно что-то проворчал,
Потом зевнул и рассмеялся звонко,
Подобного вопроса он не ожидал.
–  Тебя подобное не ждёт.
Ты слишком молод и не глупый.
Смерть не всегда несчастный случай,
А рано умирает тот, кто курит или пьёт, –
Ответил Кис. – Когда-то люди, собирая виноград,
Заметили, что ягода пьянит, когда на солнце,
И если виноградный сок поставить на оконце,
То получается вино, которому ты рад.
Но радость не имеет меры,
И люди стали пить вино,
Которое на горе им дано,
Тому есть горькие примеры.
А дальше … дальше появилась водка,
А это яд, пьянящий яд,
Он разрушает всё подряд.
Но люди пьют  его, хотя вначале редко,
Потом всё чаще, а потом
Всё это превращается в привычку,
Потом в болезнь, а дальше … в пытку.
Ты трезвым не бываешь за столом.
Страдает печень, сердце, мозг.
Нас водка постепенно отравляет
И незаметно разрушает,
Чтобы никто нас вылечить не мог.
Так тянется из года в год.
Себя мы сами убиваем,
Как будто смерть мы догоняем,
При этом результаты знаем наперёд.
Зачем мы пьём? Я только кот
И потому ответа я не знаю, –
Заметил Кис, – но я подозреваю,
Что водка человечество убьёт.
Ты хочешь жить? Не пей и не кури,
Себя убить тебя никто не заставляет.
Жизнь замечательна, об этом всякий знает,
Тогда живи, живи и не дури.
А курево – иная  гадость,
Дым разрушает лёгкие и сердце заодно.
Оно как тонкое веретено
В него свой острый клюв вонзает.
Мы в сердце ощущаем боль,
Его как будто что-то колет,
Оно упорно, долго ноет.
А мы? Мы мученика исполняем роль,
Но мучаем себя мы сами.
Зачем мы мучаем? Другой вопрос.
Сейчас, чтоб увеличить спрос,
В табак сверхмодных папирос
Наркотик добавляют грязными руками.
Лечить последствие куренья невозможно.
Нам всё трудней становится дышать,
Мы начинаем задыхаться. Так страдать
И жить при этом – очень сложно.
Теряют лёгкие упругость – вот беда.
Её восстановить нельзя, и жизнь угасает.
От водки  и курения она так быстро тает …
И мы не доживаем до конца.
Вот так мы укорачиваем жизнь,
А жить могли бы лет до двести,
Имеются такие вести,
Но чтоб не жить – есть множество причин.
Одно из них – отсутствие ходьбы.
Мы целый день сидим и ходим мало.
Сидим на транспорте, у телевизора, на службе, а бывало,
Ходили много в поисках еды.
А что едим? Добротную еду
Видали только наши предки,
И если ставить за питание отметки,
То я пятёрки не найду.
Прогресс ускорил темпы жизни,
Нам некогда готовить, и еда
Бывает свежей не всегда.
В еде мы стали не капризны.
       Я часто говорю, заметил, МЫ.
Хотя я кот, не человек, и это знаю.
Но я себя от вас не отделяю,
Мы друг для друга рождены.
       Кис потянулся и заснул.
Он много говорил, устал, бедняга.
В делах его всегда была отвага,
Но в этот раз он до конца не дотянул.
Сентябрь 2013 г.


Поединок

–  Мой милый Кис, тебя хотят убить.
На нашей улице живут три хулигана.
Их все боятся. Завтра утром рано
Они хотят тебя камнями оглушить,
Потом в канаве утопить.
Мне наши мальчики об этом рассказали.
Они тебя сегодня днём искали,
Чтобы тебя предупредить.
Спасайся, Кис, исчезни ночью, в сказку 
Тебе открыт, я знаю, путь.
Ты в ней сумеешь отдохнуть,
А дальше … дальше на поправку.
Ты сильно похудел, ты мало ешь.
Стесняешься, наверно, есть помногу.
Смотри, поешь сегодня на дорогу,
 А то ты стал похож на мышь.
– Не бойся, Вера, не страшна мне смерть.
Я – справедливость, а она бессмертна
Как истина, и это так чудесно.
Я – правда, а она была и будет
И вместе с нею буду жить и я.
Такая у меня судьба,
А если я не прав, меня лишь Бог осудит.
Ты говоришь, меня хотят убить?
Но камни в пули превратятся
И хулиганов будут больно бить,
Пока они не побегут спасаться.
Встань завтра утром, погляди,
Как с маленьким котёнком будут расправляться.
Я думаю, ты, глядя, будешь улыбаться.
Ты, Вера, до утра уж потерпи.
       Кис ждал убийц у деревянного столба.
Не суетился, был спокоен,
За то был крупным камнем удостоен,
Но тот зачем-то отскочил от Кисиного лба
И, отскочив, попал бросавшему в глаза,
Разбив при этом бровь довольно сильно.
Тот охнул, видно, было больно,
Из глаза выпала огромная слеза.
Второй убийца к Кису подбежал,
Но Кис отпрыгнул от него шагов на десять.
Тот бросил камень, в Киса метясь,
Но камень в Киса не попал.
Попал он в столб и тоже отскочил.
На этот раз он метил в лоб, но промахнулся.
Убийца по случайности нагнулся,
И камень в нос бедняге угодил.
Из носа хлынула потоком кровь.
«Что, доигрался? – Кис спросил сурово. –
Ты, вижу, не умнее чем корова.
Теперь твой нос походит на морковь.
А где ваш третий? Он, похоже, убежал.
Не глупый парень, понял, с кем связался,
А ты, я вижу, постарался,
Твой камень как оса жужжал.
Ну что ж, ты сам себя ударил в нос,
А ведь могло быть, знаю, хуже.
Иди домой, здесь крови – лужа.
И надо же, устроили с самим собою бокс».
– Я чувствую, с тобой мне не везёт, –
Сказал опешивший убийца.
Ты кто, колдун или волшебный кот?
Ты можешь так и ночью мне присниться?
– Ты слишком туп, чтобы понять кто я.
Твой мир: футбол, дым сигарет и интернет.
Вот твой багаж, а дальше … ничего там нет.
С тобой неинтересно говорить, тут ты уж извини меня.
Иди домой. Твой нос до завтра заживёт
И бровь напарника, конечно, тоже,
И знай, что я совсем не тот …,
Что у меня непробиваемая кожа.
Сентябрь 2013 г.


Драка

Сегодня Костю во дворе избили
За то, что Костя на диктанте списывать соседу не давал.
При этом очень сильно били,
Но он был гордым, не кричал.
Был Костя не один, с ним был Сергей,
Они давно уже дружили
И даже завтраки делили.
Он был проворней Кости и сильней,
Но только Костю стали бить –
Он бросился бежать и скрылся.
За друга он не заступился,
Не пробовал мальчишек примирить.
«А ты что словно столб стоял?» –
Сказал он после драки Косте. –
Ждал, чтоб тебе сломали кости?
Зачем за мной не побежал?»
Тут в разговор вмешался Кис.
Он с крыши видел всё, но не успел вмешаться.
Он верил в силу слова, хоть умел и драться.
Он говорил: дерущиеся люди хуже крыс.
«Не стану говорить, что надо было сделать.
Тут каждый сам решает это ЧТО,
Но я скажу, что драка всё ж не ТО,
Что может справедливость переделать.
Ты, Костя, прав, обманывать преподавателей позорно,
Но драку можно было избежать.
Что стоило тебе сказать,
Что в следующий раз дашь списывать, раз это можно?
Пойми, что драка – это малая война,
Перехитрить врага здесь можно и достойно,
Не стыдно, не противно, не зазорно,
Победа здесь лишь ценится одна.
Здесь можно, если нужно, отступить,
Пообещать невыполнимое, раз просят,
При этом честь и справедливость сохранить.
На то война, здесь милости не просят.
Ты драку избежишь – и это есть победа,
А дальше поступай, как совесть говорит.
Дерутся звери за кусок обеда,
Но людям это не грозит.
А ты с Сергеем больше не дружи –
Как друг он никому не нужен.
Ты не плохой, поэтому с тобой он дружен.
Ты это сам ему скажи.
Друг – это больше чем знакомый,
Друг – это тот, кому ты можешь доверять,
Кто не способен предавать.
Во всём другом он более чем скромный.
Да, Костя, дружбою не следует бросаться
И не со всеми следует дружить.
Не каждый другом может быть,
Тут надо в людях разбираться.
Друг познаётся лишь в беде.
Беда – несчастье, а не служба,
В ней проверяется, крепка ли дружба,
Не думает ли «друг» в ней только о себе.
А если так, то он не больше чем знакомый.
Приятно с ним поговорить,
Приятно время проводить,
Но и не больше, этот ненадёжный,
В беде он может подвести,
В беде тебя он может бросить,
Он у тебя лишь помощь просит,
А сам лишь думает, как бы себя спасти.
Так что Сергей тебе не друг.
Я повторяюсь, что ж, «бывает,
Что даже кочерга стреляет».
Сегодня у тебя не выдался досуг.
Но класс, я вижу, у тебя плохой,
Наверно кто-то скверный верховодит,
По улицам, как беспризорный, бродит
И портит класс и летом и зимой.
Сентябрь 2013 г.


Философия котёнка Киса

– Я знаю, Вера, что в шестнадцать лет
Всем хочется быть стройной и красивой, 
И привлекательной и милой.
Естественно всё это, спора нет.
Но для чего же перед зеркалом торчать?
Что есть в тебе – того уж не убавишь,
Красивее от этого не станешь,
Зачем же время попусту терять?
       Кис замолчал и замахал хвостом,
Что было знаком нетерпенья,
А может быть и уваженья,
Он был воспитанным котом.
– Ты лучше мне скажи, что значит красота,
В чём кроются её секреты, 
Зачем так привлекательны букеты …
– Ты сочиняешь или говоришь с листа?
       Кис рассмеялся дружески, негромко,
Чудесный, добрый, умный кот,
Который знал всё наперёд
И мыслил обо всём на удивленье тонко.
– По-моему, никто не знает, что такое красота, –
Заметила печально Вера. –
В картинах видим мы  то недостаток света,
То в них одна лишь нагота.
То выписан квадрат на белом фоне,
Затёртый черною смолой.
 Я вижу, у художников неладно с головой,
Картины их напоминают музыку на старом патефоне.
– С суждением о красоте ты, Вера, не спеши,
О ней ты слишком мало знаешь
И как ребёнок рассуждаешь.
Меня, котёнка, не смеши.
Я объясню тебе, что значит красота.
Конечно, примитивно, не глубоко,
А только так, как судит око,
Наш глаз, но судит неспроста.

Подумай, почему красивы брови,
Когда они приподняты дугой,
А не когда напоминают строй,
И почему так безобразны согнутые ноги?
       По выгнутым бровям со лба стекает пот,
Не попадая в глаз, и это превосходно.
Ходить ногами согнутыми трудно,
Того гляди, бедняга упадёт.
       Великий Леонардо создал вертолёт,
Опередив возможности эпохи.
Его детали были очень плохи
И он не полетел, родившийся урод.
И на вопрос, зачем он не летит,
Великий Леонардо коротко ответил:
«Он слишком некрасив». Он эту истину заметил:
Всё совершенное не может некрасивым быть.
Зачем красиво  бабочки крыло?
Его узоры, право, неземные.
А краски, яркие какие?!
С крылом ей, видно, повезло.
Да нет, её должны увидеть
И отличать от бабочек других,
Таких же ярких и больших.
Поэтому её пришлось таким узором метить.
Как видишь, просто, очень просто всё
И в то же время гениально,
Причём обыденно, реально:
Ненужное необходимостью побеждено.
Да-да, красиво только то,
Что нам необходимо, потому оно
И кажется красивым, совершенным,
Таким изящным, неизменным.
Судьёй, анализатором тут выступает мозг,
Наш мозг, которому глаза картину представляют.
Он в ней тотчас плохое замечает
И нам решение своё передаёт.
И мы воспринимаем видимость предмета:
Его уродство или красоту,
Но только, в большинстве своём, не ту,
Которую диктует нам любовь, совсем не эту.
Там всё не то, там есть свои  причуды.
Об это можно долго говорить.
Там правят чувства, их судить
Почти немыслимо, они нам неподсудны.
Там модно слово «вопреки».
Там всё порою алогично,
Всё иначе, всё непривычно.
Там важен взгляд, прикосновение руки.
       Нет ничего прекрасней красоты души,
И это всё неоспоримо,
Хотя, боюсь, необъяснимо.
Ты объясненье этому напрасно не ищи.
       В любви походка, взгляд неизъяснимое волненье
Вдруг вызывают у тебя.
Ты ищешь некие сравненья,
Обманывая сущность и себя.
Но это всё другая тема.
Об этом мы когда-нибудь поговорим,
Поспорим, правду уясним,
Но это в будущем, сейчас же – перемена.
 Сентябрь 2013 г.


Задушевная беседа

– Скажи мне, Кис, что значит честь.
Читал я Куприна, прекрасно пишет.
В его рассказах жизнь аж дышит,
И это правда, а не ложь.
Я это слово там встречал,
Сейчас его ты не услышишь.
Что ты молчишь, хвостом колышешь?
Тебе я, может, помешал?
       Егор любил читать серьёзно:
Не чтобы время убивать,
А чтоб прочувствовать, понять,
Во всё вникая скрупулёзно.
– Вопрос серьёзен. В двадцать лет
Понять, что значит честь, несложно.
Тебе пятнадцать, будет скучно
Тебе прослушать мой ответ.
Но ты, мне кажется, не тот,
Кто в интернете пропадает
И хорошо не понимает,
Что тот смотрящему даёт.
А книга позволяет нам
Вживаться в суть её рассказа,
И мы, не отрывая глаза,
Гуляем по её листам.
Она наш друг и раз любима,
То и послужит много лет
И иногда даёт ответ
На то, что в прошлом ускользнуло.
       Егор, себя должны мы уважать,
Оценивать свои поступки строго.
Себе мы не должны прощать
Ни малого и ни того, что много.
Мы не должны со страха врать
Не только потому, что это стыдно,
А потому, что нам противно
Себя при этом унижать.
Должны мы слабого жалеть.
Не обижать того, кто нас слабее,
И это чувство в сердце грея,
Себя от подлости спасать.
Есть чувство гордости.
Оно не позволяет
Ни унижаться, ни просить,
Зато даёт нам право слабого простить.
Оно достоинство твоё не умаляет.
И если всё, что удалось мне перечесть,
В своём характере, душе имеешь,
И, главное, об этом не жалеешь,
То, значит, ты имеешь Честь.
Тогда тебе возможно доверять,
Ты не предашь и не обманешь,
Ты не солжёшь и не слукавишь,
Тебя возможно уважать.
Такие люди ценятся везде,
Но, к сожалению, их мало.
Зачем? Их мама недовоспитала.
Им места не было в семье.
Они росли на улице, в подъезде, во дворе.
Не интересно было им учиться.
Они и не учились, эти лица
Позорят общество везде.
Воспитывать детей – не лёгкое искусство.
Не интернет, а книга здесь нужна.
Она – великая страна,
Где осуждается порок и лихоимство.
Честь надобно беречь, она твоё богатство.
Её легко случайно потерять.
Её должны беречь мы с детства
И помнить: раз упав, нельзя не опоздать.
«Я честь имею» – говорили раньше,
И это был пароль: мне можно доверять,
Я не подлец, я не могу украсть.
Я всё сказал, сомнения гоните прочь, куда-нибудь подальше,
Я кот и не умею врать.
Пойми, нас часто на плохое соблазняют,
Нам золотые горы обещают,
И многие не могут устоять.
Поэтому и многие теряют честь:
На взятках ловят их и осуждают.
Одних, их совративших, на суде ругают,
Но дело сделано, тут не поможет месть.
Закон гуманен, но суров.
Его нарушивший за это платит,
Но потерявши честь не всякий скажет: хватит!
Ошибся я, я каяться готов.
Он чувствует, что он уже не Он.
Ему уже не доверяют,
А это больно, недоверие стесняет,
И прошлое уж не вернуть, оно теперь лишь сон.
Да, честь уже нельзя вернуть,
Поэтому она всего дороже,
По-моему, она с любовью схожа -
Ушедшую любовь назад не повернуть.
Я лирик, что поделаешь, я кот.
На всё смотрю я по-кошачьи.
Ты человек, при этом зрячий:
Смотри, не оступись, так говорит народ.
Сентябрь 2013 г.


Незаслуженная пятёрка

– Я вижу, ты сегодня чем-то недоволен.
Какой-то грустный, сам не свой.
Твой друг поссорился с тобой?
Скорей всего, ты чем-то болен.
Тебя погубит твой футбол.
Ты слишком слаб, потеешь сильно.
Я знаю, что тебе обидно:
Ты не забил ни разу гол.
Я говорил тебе – иди в спортивный клуб.
На тренажёрах занимайся,
Умно, упорно закаляйся,
А ты молчишь, не разжимая губ.
       Кис с сожалением на Колю посмотрел.
Тот был действительно худым и бледным.
Он во дворе был самым бедным
И часто, видимо, болел.
– Нет, Кис, футбол здесь ни при чём.
И я не болен, я не знаю,
Что верно ли тебя я понимаю,
Когда о  честности мы спорим вчетвером.
Ты говоришь, что честным надо быть,
С бесчестным никогда не дружат
И в обществе его не любят,
Что честью надо дорожить.
Так вот, сегодня был диктант.
Я получил пятёрку не по праву,
А я болею не за славу.
Я знаю – я не гений, не талант.
Мою ошибку не заметила Варвара –
Так мы Варвару Александровну зовём, –
Диктант я свой проверил, а потом
 Сказал, что я заслуживаю пару.
Я написал «Масква», но это же позор:
Не знать, как называется столица.
Теперь ошибка эта по ночам мне будет сниться,
Вот я и мучаюсь, как видишь, до сих пор.
Варвара выслушала молча и сказала вслух:
«Ты, Коля, прав» и мне влепила двойку.
Ребята говорят, что можно было бы поставить тройку,
Но  двойка лучше, потому что я лопух.
Мне следовало попросту молчать,
Пятёрка лишней не бывает,
А что ошибся я, никто не знает,
А я стал об ошибке классу объявлять.
«Болтун ты, Коля, вот кто ты, –
Мне Вера с  Надею сказали, –
О глупости твоей мы раньше знали,
И как лопух, иди в кусты».
«Ты допустил грубейшую ошибку, –
Промолвил Кис. – Ты о диктанте говорил при всех, 
А это, милый, не успех.
Не прикрывай рукою кислую улыбку,
Ты поступил неверно, нетактично.
Она ошибку пропустила, ну и что?
Случается, она устала, но зато
Она вас учит и притом отлично.
Поэтому ты двойку честно заслужил,
Но и Варвара похвалу не заслужила.
За честность я б тебя простил,
Сказал бы, что ОПИСКА ничего не изменила.
Да, Коля, в жизни нам тактичным надо быть.
В открытые ворота не ломиться
И честностью своею не кичиться,
Ты постарайся это не забыть.
А честность тут, конечно, ни при чём:
Она не подвела тебя, ты думаешь неверно,
Ты поступаешь – я хвалю тебя – примерно,
Но с тактом, как я вижу, не знаком.
Но это не твоя вина, тактичности тебя не обучали.
Кормить – кормили, одевали
И не ругали за столом,
И всё кончалося на том.
Я о тактичности сказал тебе не зря:
Она нужна, необходима
И хоть она для глаз незрима,
Она в общении как воздух нам нужна.
Что значит такт? Такт это чувство меры,
Нам создающее возможность истину сказать,
При этом никого не обижать
И приводить необходимые примеры.
Да-да, тактичность – это, друг, уменье
Свои слова в такие формы облекать,
Которые не могут оскорблять, –
Нелёгкое, но нужное ученье.
А главное, в себя ты верь.
Ты умница, со светлой головою,
Ты справишься с любой бедою,
Раз знаниям открыл ты дверь.
Я говорил, я повторяю, говорю:
Иди, учись, грызи науку,
Тогда не будешь знать ты скуку,
Которую я, Кис, так крепко не люблю.
Я думаю всегда, когда лежу, хожу, играю,
Я нерешённое решаю
И потому так много знаю
И помогаю всем, кого люблю.
Сентябрь 2013 г.


Вера

– Что ты молчишь? Стесняешься? Напрасно, не молчи.
Я чувствую, спросить ты что-то хочешь.
Так спрашивай, я помогу тебе найти ключи
Ко всем вопросам, что ты в сердце носишь, –
Котёнок Кис на Веру посмотрел
Всепонимающими, добрыми глазами. –
Мы все загадки разгадаем сами.
Я помогу тебе, такой уж мой удел.
– Я не стесняюсь, Кис, я сомневаюсь.
Что можешь знать ты о любви?
Поэтому и не шепчу тебе: «Мой котик, помоги!
Я, кажется, влюбилась, каюсь».
– Не мучайся, тебе шестнадцать, это всё пройдёт.
Останутся одни воспоминанья
О том, что были некие страданья,
Которыми был полон целый год.
Затем придёт учению конец,
Вы разлетитесь по земному шару
И ты найдёшь себе иную пару,
И ты пойдёшь, как говорится, под венец.
Но это не ответ, а так, одни лишь размышленья,
Которые не объясняют суть любви,
А ты, тут как не говори, желаешь знать её происхожденье.
Ну что ж, тогда терпение зови,
Наш разговор потребует немалого терпенья.
Любовь – очеловеченный инстинкт,
Необходимый нам для вдохновенья,
Мы без неё исчезли бы как некое явленье.
Она нужна нам как для раны бинт.
Темно? Не очень? Хорошо,
Я объяснить попробую попроще:
Мы любим потому, что жить хотим не в поле и не в роще,
А дома, где уютно, дети и светло.
       Всё дело в том, что исподволь, не сознавая,
Рисуем мы в своём воображении портрет
Того, кого пока что рядом нет,
Но мы живём, его лишь ожидая.
Он должен на кого-то походить.
Наверно на того, кого мы некогда встречали,
Кого ещё мы в детстве рисовали,
Кого хотели и хотим любить.
И если человек похож на сотканный в воображении портрет,
В него способны мы влюбиться,
Его причудам покориться,
И это есть мой неожиданный ответ.
Но иногда случается совсем иное.
Такой вот неожиданный сюжет:
Встречаем мы того, в ком ничего такого нет,
Но он похож на нечто неземное.
Он покоряет добротой,
Своим умом и воспитаньем,
И ты твердишь тогда: «Он мой, –
И это мой второй ответ,
Моё двуногое созданье.
       Кис улыбнулся – котик пошутил.
Сегодня котик был в ударе,
Наверно потому, что много говорил,
А может потому, что кошку встретил на базаре.
– В любви старайся не спешить –
Сложнее человека нет созданья. 
Другой не человек, а наказанье.
С ним дня и то немыслимо прожить,
Но он умеет обещать,
Умеет клясться и казаться,
Умеет даже целоваться.
Советую такого избегать.
Да, Вера, ошибиться в человеке так легко!
Когда ты любишь, многого не замечаешь.
Потом, поняв его, сама себя ругаешь,
Что опрометчиво надела обручальное кольцо.
       Ну, вот и всё, я всё сказал,
А остальное ты постигнешь в жизни.
Прожить старайся жизнь без укоризны.
И не люби того, кто в жизни предавал.
Сентябрь 2013 г.

День рождения

– Кис, помоги! Я поздравленье должен написать –
У мамы завтра день рожденья.
Я на бумаге должен что-то ей сказать,
А у меня нет вдохновенья.
       Своей беспомощностью Боря был смущён.
Он пробовал писать, но ничего не получалось.
В душе так много было чувств, а слов … слов почему-то не
осталось.   
И этим был он страшно огорчён.
– Нет, так помочь я не могу –
«Душа другого для тебя потёмки».
Переживания детей особенно чувствительны и тонки …
 Я, милый Ваня, не шучу,
Я лишь могу тебе надиктовать,
Что я бы написал своей любимой маме.
Она сейчас стоит передо мной как бы в тумане:
Она же в сказке, трудно мне писать.
       Кис замолчал, задумчиво моргая.
Он вспомнил маму, заскучал.
Он перед этим сильно тосковал,
Земная жизнь была совсем иная.
– Нет, Кис, диктуй. Все мамы хороши,
Но у тебя, конечно, лучше,
Но и моя твоей не хуже,
Так что диктуй, при этом не спеши.
       Кис замурлыкал, словно стал мечтать,
Потом умолк и начал диктовать:
«Моя любимая, хорошая, родная мама!
Мне грустно без тебя, теперь я не смеюсь.
В душе одна больная грусть.
Вся жизнь моя теперь одна большая рана.
Ты далеко, я знаю, но во сне
Тебя я тоже редко вижу.
Как плохо без тебя, я голос твой не слышу,
А без него к чему всё это мне.
Мне хочется тебя обнять, к тебе прижаться.
Ты мама, это значит – всё.
Как без тебя мне тяжело.
Я скоро перестану улыбаться.
Я помню всё, я  не забыл,
Как ты меня в колясочке возила,
Как ты мне кашу по утрам варила,
Каким я непослушным был.
Когда придёшь, спой песню мне,
Которую ты перед сном мне раньше пела.
Я помню, как зимой ты  мне дыханьем ручки грела,
Как мы гуляли летом при луне.
Я помню всё и это сердце греет:
 Я снова маленький, я снова сплю с тобой
И глажу по ночам тебя рукой.
И это ощущение ничто мне не заменит.
       Я помню, как я заболел.
Меня ты ночью на руках носила.
Мне было холодно, знобило
И в то же время я потел.
Мне было хорошо с тобой.
Я чувствовал тебя, была ты рядом,
А пот, он, как и прежде, лился градом,
Его со лба я смахивал рукой.
Потом, когда я на кроватке начал просыпаться,
Я первый раз изведал бред:
Вдруг в комнате зажегся свет
И стены стали раздвигаться,
И вот уже не комната, а зал.
А издали ко мне бегут, сражаться гномы,
Какие-то уродцы из соломы.
Я от волнения привстал.
Бегут, торопятся, кричат,
Но звуков я не слышу, тихо.
Они размахивают саблями, мечами лихо,
И на меня напасть хотят.
Я закричал, и в комнату вбежала мама.
Исчезло всё. Я от волнения дрожал.
«Куда они ушли?» – я снова  закричал,
Размахивая голыми руками. 
«Не бойся, никого здесь нет.
Ты весь горишь, сейчас я дам лекарство,
А доктор, он приедет завтра,
А то, что ты увидел, – это бред».
Не знаю, что ты мне дала, 
Но я уснул и спал, не просыпаясь,
А утром, помню, я проснулся, улыбаясь,
А ты на стуле за столом спала.
       Моя любимая, единственная мама!
Что я ещё тебе могу сказать?
Что я хочу тебя поцеловать?
Но этого, боюсь я, будет очень мало.
Ты самая хорошая из мам.
Ты ласковая, добрая, ты всё прощаешь,
Ничем меня не попрекаешь,
Не говоришь, что я упрям.
Прости мне шалости, я так тебя люблю!
Я без твоей любви себя не представляю,
Моя хорошая, моя родная …
Я всё сказал, теперь я помолчу.
       Кис кончил диктовать и замурлыкал.
Сегодня Кис немножечко устал,
А Боря … Боря плакал.
Он был подкидышем, был сиротой, но этого никто не знал.
Сентябрь 2013 г.


Смысл жизни

– Мне, Кис, уже шестнадцать лет.
Пора задуматься над смыслом жизни.
Скажи, зачем живу я, где ответ?
Ты умный друг, живёшь без страха, зависти и укоризны.
– А это есть вопрос вопросов, друг Сергей, 
И на него так просто не ответишь.
Ты что, в философы, я вижу, метишь?
Тут я шучу, вопрос твой стоит жизни всей.
       Раз жизнь без смысла, то к чему она?
Ты прав, над этим стоит потрудиться.
Но тут легко и ошибиться.
Так просто не понять, зачем она дана.
Ты вовремя вопрос свой задаёшь,
А то над этим думают всё чаще перед смертью,
Когда уж ничего ты не исправишь, не вернёшь:
Всё искалечено какой-то круговертью.
       Погоня за рублём бессмысленна, хотя необходима.
Она нужна нам просто для того чтоб жить,
А иначе, чтоб есть и пить,
И это, милый друг мой, неизбежно.
Но так живут одни лишь звери.
Они не думают над тем, зачем они живут.
Найти еду – вот весь их труд,
Поэтому и велики у них потери.
Мы думаем, что значит «мы живём».
Но одному жить очень трудно.
Замкнуться в мире лишь своём
И этим жить нам просто невозможно.
Опорой нашей служит государство,
А иначе Отечество, у нас оно одно.
Отечество – отец: защита и лекарство.
Я рад, что нам оно таким дано.
Пожар, несчастье, голод и разруха…
Оно одно поможет нам в беде.
Оно одно, как древняя старуха,
Отдаст  последнее тебе.
И с ним не страшны нам ни наводненья,
Ни летние пожары, ни смерчи,
Ни разрушения, землетрясенья.
Мы говорим тогда ему: спаси и помоги.
Но если так, то мы должны служить
Ему как верные солдаты.
Ведь мы, по существу, его ребята.
Как можно же тогда его не защитить?
       Вот смысл жизни: верным быть.
Любить Отечество – Российскую Державу –
И умножать её большую славу,
Родиться в ней и только в ней и жить.
– А как, скажи, Отечество любить?
В чём смысл любви, скажи яснее,
Чтобы понятней было, как быстрее
Любовь возможно в дело превратить.
– Трудиться в нём не только за рубли,
А так, как трудимся мы для себя, на совесть, 
Чтоб упрекнуть нас не могли,
Что это правило для нас, как видно, новость.
Калашников в войну свой сделал автомат,
Который оказался лучшим в мире.
Трудился он не за рубли, он мыслил шире,
Он  мыслил как Отечества солдат.
Отечество для нас как дом родной,
Оно нас бережёт, его мы дети,
И ничего дороже нет на свете,
Чем нами сбереженный в нём покой.
Но помни, есть у нас и Мать,
Её мы Родиной любимой называем,
Любимой Родиной, и я могу сказать:
Она, как и Отечество, нас от беды оберегает.
Она – всё то, что нас вскормило:
Леса, поля, земля, всё то, где мы привыкли жить,
Где мы живём и где желаем быть,
Где наше прошлое счастливо жило.
Нам дорого в  ней всё: дома, сады и скверы,
В которых детство наше протекло,
Её роскошные тенистые бульвары,
В которых и зимой гуляющим тепло.
Нам дороги её посёлки и деревни,
Поля вокруг и речки, и пруды,
Где мы гуляли до зари,
Где по ночам звучали наши песни.
Там есть места, где спят в земле родные –
Святые кладбища, где бродит тишина.
Там есть и безымянные военные могилы,
Но как нам дороги они, родная сторона!
Нет, Родину нельзя забыть, Сергей.
Тоска по Родине в чужой земле нас гложет
И никогда нас не простит и не поможет
Хоть чем-то скрасить боль сиротских дней.
Да, мы без Родины – сироты,
Чужие люди – чужаки,
И дороги становятся нам прежние заботы,
И брошенных могил сиротские кресты.
Люби её, Сергей, и защищай.
Она вторая мать тебе, твоя родная.
И более того, она святая –
Наш добрый, милый и любимый край.
Сентябрь 2013 г.


Последний дебют

На свежем воздухе пикник…
Что может быть подобного прелестней?
Над углями дымит шашлык,
И с каждым часом жизнь чудесней.
На белой скатерти разложена закуска
И манит чёрная икра и белый виноград,
И кто подобным прелестям не рад?
И пляшет в воздухе над шашлыком из искр рождённая лезгинка.
       Закончился последний школьный год.
Компания друзей впервые веселилась.
Всё было в складчину и каждый рот
Принёс, что в холодильник не вместилось.
       Котёнок Кис в компанию входил.
Его любили больше чем любимца,
Но эти вечера он очень не любил.
Он был умён, поэтому напоминал безумца.
Он был немножечко другим.
Беду он чуял из далёка,
Он был врагом беды и рока,
Для них он был всегда чужим.
       «Твои консервы мухи ели, –
Сказал, насупившись, Сергей. –
Скажи нам честно, сколько дней
Над ними мухи песни пели?»
«Ты, как всегда, сказать спешишь, –
Сказала Соня, – что-нибудь плохое.
Придумай что-нибудь другое,
А то котёнка насмешишь.
Дай кошке, пусть она лизнёт.
У кошки нюх, как у собаки,
К испорченной еде она не подойдёт,
И это правда, а не враки».
«А вдруг она поест и сдохнет?
И что тогда? – сказал Егор. –
Тогда ты, Соня, громко охнешь
И скажешь: «Это мой позор?»
«Да хватит попусту болтать.
Давай консервы, дам я кошке.
Пускай поест из чистой плошки, –
Сказал Сергей. – Чего гадать».
       Кис к плошке подошёл и… замер:
В испорченных консервах он учуял яд.
Яд, для собравшихся ребят.
Для Киса это был его последний номер.
«Консервы кошки не едят, –
Сказал Володя, – бросьте спорить.
Они мышей по избам ловят, 
Идите лучше пробовать салат».
«Они отравятся, – подумал Кис.
Тянуть нельзя, пора прощаться.
Они консервов наедятся, 
Уже за пиво принялись».
И Кис консервы начал есть.
Съел всё до дна, что было в плошке.
У Киса дыбом встала шерсть,
Перед глазами Киса закружились мошки.
В сторонку Кис, икая, отошёл
И вырвал всё, что съел, и зашатался.
Он что-то сделать собирался,
Но бедный котик не успел,
По телу судорога прошла.
Кис выгнулся дугой и что-то крикнул,
Точнее, жалобно мяукнул
И повалился, не дыша.

***
Ушёл наш Кис, откуда и пришёл.
Ушёл он в сказку, в то, что снится,
Что называют небылицей, 
И долго жить нам повелел.
       «Но я вернусь, – хотел сказать нам Кис, –
Раз вам понадоблюсь, из сказки,
И снова буду жить без чьей-либо подсказки,
Пока не скажете мне: «Брысь!»
Август 2012 г.

Послесловие

Я – Кис, я сказочный герой,
Живу я на страницах книги.
Люблю детей, сражаюсь с их бедой,
Люблю их шум и детский смех, и крики.
Я бегаю по жизни взад-вперёд,
Случается, брожу ночами в одиночку.
Я время не люблю без дела и забот,
Как в письмах о любви зачеркнутую строчку.
Но я издательствам не приношу изрядные доходы,
Поэтому меня не издают.
Для них я просто мёртвый труд –
Бродячий кот загадочной породы.
Я издаюсь на деньги автора, а он пенсионер.
Чтобы меня издать, нужны десятки тысяч,
А это, ты, мой друг, уж мне поверь,
Для автора из пенсии неимоверный вычет.
В издательстве известном «Детская литература»
Меня печатать отказались, говоря,
Что слишком заняты, чтоб время тратить зря,
Как будто я ничто – макулатура.
В других издательствах вниманием меня опять не наградили:
«Какой-то кот, какой-то Кис,
Какой-то автора каприз…
Нужны не сказки нам, а были».
В престижном конкурсе поэта Михалкова
Я даже до финала не допущен был.
Решили, что патриотизм котёнок недооценил
И жил как кот, а значит, бестолково,
Что недостаточно детей любить,
Что добрым, честным быть и вовсе не престижно.
Конечно, котику обидно,
Но что поделаешь, не всем счастливым быть.
Ну, вот и всё, теперь гасите свет.
Мне в этой жизни, видно, места нет для моего существованья:
Чтоб жить, нам недостаточно лишь одного желанья,
Нужны возможности, которых нет.
Прощайте, не скучайте, может быть,
Еще вернусь, когда прояснится погода.
Котёнок я, мне нет еще и года,
Так что мне жить ещё, да жить.
                Май 2014 г.