Обсебятина

Вам о ней мало кто рассказывал,
ну а так, всем известна, вроде бы.
Есть республика в центре Азии -
Тува.  Малая моя Родина.

Жизнь прижмёт, я душой всякий раз там,
где в один Енисеи сотканы,
где в долине Кызыл распластан,
окружённый плешивыми сопками.

Я там вырос... На улицах узких,
лабиринтом изъевших окраины,
не делясь на тувинцев и русских,
пацанами в индейцев играли мы.

Как раскрас боевой - йод с зелёнкой,
боль от ссадин слезами не вытечет.
Мы старались со всех силёнок
быть похожи на Гойко Митича.

У шпаны ни копейки нет мелочи,
но в кино на индейцев - по-всякому,
и всегда находился тот "стрелочник",
чей карман при ходьбе чуть позвякивал.

Всё отдаст по-добру, с битой рожей ли,
мы тогда в правоту свою верили.
В головах- Чингачгук, краснокожие,
делавары, гуроны, да прерии...

Время шло, интересы менялись,
никуда от взросленья ни деться!
И, тайком от друзей, мы влюблялись
в однокласниц, знакомых по детству.

Может быть для такой вот девчонки -
кнопкой нос, угловато-нескладной,
лёг апрельской капелью звонкой
первый стих на листок тетрадный.

Оно так и осталось "школьным",
чувство вечных, как мир, вопросов.
Я ушёл из "восьмого" вольным,
чтобы стать, как казалось, взрослым.

И опять с тех же самых улиц,
жестче став и серьёзнее в помыслах,
мы за старшими вслед тянулись,
как на свет молодая поросль.

Подражание - вещь коварная...
И родник засоряется стоками.
Кто на зону пошёл, кто в армию,
выбор был невелик...Но всё-таки

я призвался служить по-осени!
Голова "под-машинку" скошена.
Надо мной в бесконечной просини
одиноко парили коршуны.

Запрокинув затылок стриженный,
я смотрел с пустотою во взгляде,
как они там, кто выше, кто ниже, но
каждый сам по себе, а не в стаде...

Выбор сделан, и думалось - правильный,
и сквозь двери военкоматные
уходил я совсем, а не в армию,
зная, нету дороги обратной мне.

Все два года, от "духа" до "дембеля"
отслужил, как и все, вполне сносно я.
Грели письма, порой по две штуки в день,
из Ангарска писала "курносая".

Никого в мире не было ближе, чем
та девчонка, с глазами-"орехами",
но путёвку в карман с "красной книжецей",
и не к ней, а на Север поехал я...

Все шаги легковесны по-молоду.
Жизнь взяла тогда новый отсчёт
с трассы вдоль трубных вен газопровода,
по которым "валюта" течёт.

Стройка века - клубок биографий,
и сейчас, доставая альбом,
я в раскладе простых фотографий
вижу судьбы людей. И потом

было всё ж ощущенье такое -
не напрасны все наши дела!
Чтоб от Нового Уренгоя
трасса к Ямбургу пролегла!

Ямбург.
     Точка на карте, а слава -
в "шапках" всех ежедневных газет!
С вертолёта глядеть (слева, справа) -
голой тундры раскинулся плед.

Лужи, речки, болота, озёра...
Всё слилось в один плоский узор!
До посадки "на базе" не скоро,
и напрасно блуждает взор

по всему горизонту. Пусто.
Ничего не зацепит глаз...
А на сердце щемящее чувство -
где-то поле в цветах сейчас!

Где-то лес до небес! И мне бы
хоть к подножью Саянских гор!
Только тундра внизу, и небо
льёт лазурь в зеркала озёр...

К северам привыкается трудно,
да и мне, кто родился в Туве,
не понравилась голая тундра
с гиблым лесом на чахлой траве.

Сломишь ветку - по счёту листочки,
вся берёза - в один банный веник.
"Роща" стелится с кочки на кочку,
в ней по брюхо пасутся олени.

А зимой, как в приёмном покое -
тишь да гладь, только саваном снег.
Не слюбилось у нас с Уренгоем!
Ну не "тундровый" я человек!

И к тому же звала, письма слала,
уже год не подруга, жена.
И от Обской губы до Байкала
я рванул, как просила она.

Мне в Ангарске понравилось сразу,
но, хоть было остаться желанье,
повозив лес немного на "КрАЗе",
я махнул в Бодайбо, "на старанье".

Разнарядка жене институтская -
отработка на метеостанции.
Вроде бы та же область - Иркутская,
а дорога к родне, как две Франции.

Чаще раза за год в гости к ним никак,
на "межгород" звонки по субботам.
Мне с грузами мотаться по "зимникам",
ей погоду давать самолётам.

Время шло... Началось лихолетье.
Стала рваться страна там, где тонко.
Ну а в нашу семью пришёл третий
человечик - дочурка Алёнка. 

Семья выросла. Дом надо строить -
я решил, по совету жены.
Но кто ж знал, что в "бандитском раскрое",
были дни для страны сочтены.

На себя, не "на дядю", в три смены,
мы на доме пластались без лени,
Возвели и фундамент, и стены...
Только Север "упал на колени".

Без зарплат, по талонам, в рассрочку,
ни продуктов купить, ни одеться.
Свежих фруктов не видела дочка -
сухофруктно-консервное детство!

Что мы здесь, по-суду приговором?
Ни за почести, ни за награды.
Надоело жить полуизмором!
Было жалко всё бросить, а надо...

Приезжали - рюкзак за спиною,
всё "добро" уж потом наживалось.
Уезжали - в КамАЗе "с горою",
да и то, очень много осталось.

Тяжело покидать обжитое,
обрубая канат от причала.
Всё с нОва начинать - много стОит,
плюс один,
      тридцать - жизни начало.

P.S. Продолжение последует(надеюсь).