Осип Мандельштам в Стране Советов

В стране одежды не было. В ЧК
Носили чаще кожаные куртки.
На Беломорканале гнули урки
Над тачкой спины,
Истина пока
Не проложила трассы теплоходам,
Но это были семечки народам,
Попавшим под сапог большевика.

У Мандельштама не было штанов;
Вернее – были
Из старинной пыли,
И брызги из-под шин автомобилей
Партийных торопящихся чинов
К уже почти что вырытой могиле,
Уже ложились пеною пивной.

Поэт не понимал, как можно жить
В Стране Советов без самоубийства,
По тем и этим поводам витийствовал,
Мол, без подметок трудно во всю прыть
"Бежать за комсомолом" и за истиной.

Он понимал,
В какой живет стране,
Не понимая,
Как в ней жить возможно,
Писал стихи
Совсем не осторожно,
Их посвятив
В кремлевстве сатане –
Семинаристу с догмою безбожной,
Сидящему напрасно на казне.

Усатый был читателем что надо:
В ночную смену при карандаше
Он объявлял писателям туше
И даровал
Им жизни для награды,
Но чаще получал от них клише,
Как ссылку –
Благородство Ленинграда.

Ну вот, они столкнулись на строке
О том, как воссияли голенища…
Генсек не понимал, как может нищий
По поэтической
Уплыть реке
И миновать
Потайное кладбище,
Куда его свезут в грузовике.

Сначала, правда, - ссылка,
А потом –
Попытка улететь за счет Пегаса,
Но оставался
Без работы заступ –
Поэта поприветствовал дурдом,
Затем – в Воронеж
Третьим трудным классом.

Поэт сыграл в советское очко –
Три раза по семь лет отдал Советам
И
Всякий раз при этом
Поэзии святое молочко,
Вкушать,
Как славу – Скоропадский – гетман
В булгаковском романе – в грязь ничком.

Как хочется мне строчки длить и длить,
Чтоб Мандельштам
Стихи писал предсмертно,
Не став безгласной трепетною жертвой,
И из ключа
Кастальского испить
И не лежать
Под колышком с фанеркой,
Где номер мог бы славу заслужить
На поприще
Рифмованно – бессмертном,
Как у Шекспира:
Быть
И только – быть.