Человеческая трагедия

Земную жизнь пройдя...
                ...надеюсь всё же
на четверть (ну, как максимум, на треть),
я возлежу на жёстком стылом ложе,
закрыв глаза, стараясь не глядеть.

Я расскажу!
                Прости, мой слог, Вергилий,
не будет ни возвышен, ни красив,
но мир, в котором с Данте вы ходили,
явился мне, хоть я и не просил.

Мой разум, словно агнец на закланье,
сначала рвался прочь. К утру затих.
Я не ищу нисколько оправданий,
но пятый день тут выше сил моих.

"Ложись под нож и без раздумий резать."
Про мать, чертей и про перитонит
ввернув, палач схватила пару лезвий,
а дальше, как сосед мой говорит:

Пронёсся рёв! И небо содрогнулось.
И солнце повернуло вдруг назад.
А в зеркале, что на стене качнулось,
увидел мельком мой безумный взгляд

и понял я, они меня боятся.
Дежурящая ночью медсестра
вдруг стала в кабинете закрываться
и, видимо, молиться до утра.

Но это всё потом, а тут, внезапно,
вовсю решил подействовать наркоз.
И я в его надёжных цепких лапах
прощание с абсцессом перенёс.

Здесь семьдесят четыре долгих шага
от двери в отделение к окну,
обратный путь.
                И дурость, не отвага,
сюда ведёт. И держит здесь в плену.

Какие Люцифер с кругами Ада?
Юдолью душ и домом палачей
тут с первой до восьмой круги-палаты
И круг девятый - закуток врачей.

Я в третьей из восьми томлюсь уныло,
вкушая ежедневно едкий град
уколов, чтоб не радостно мне было.
Да я и без уколов здесь не рад!

Я в третьей из восьми, и в этом круге
из выщербленных коек, стен и тумб
то духота, то бродят злые вьюги,
то тишина, то стон полночный труб -

глиссандо, выводимое на стыках,
и Цербера ленивый сытый брёх.
Он спит в углу на койке с громким рыком.
Он спит, скотина! Я не сплю до трёх.

В три встану и брожу по коридору,
по плиткам вымеряя ровный шаг.
Один как сыч. Лишь иногда с укором
мне в спину смотрит грустный полумрак.

Так до пяти. И полтора как жалость
над тем, кто сном беспамятным затих.
Шёл пятый день. И три ещё осталось
(таков официальный был вердикт).