Анна Ризу

1.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
Не малая, не крупная,
Косами трясу.

Тренируюсь на рояле –
Соль-ля-ре, фа-ми-ре-до.
В классную игру играю
Под названьем «айкидо».

Я верхом на сенбернаре,
Взявши руль его ушей,
Вдаль качу по коридору
По квартире по большой.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
В шаль уютно кутаюсь,
Прянички грызу.

А следующая стадия –
Мамина оладия.
И монада лимонада
Стеклотарной колоннадой.

2.

Музыкант однажды Сева,
С канифолью, как с медком,
Да в трамвае стоя слева,
Вдруг толкнул меня смычком.

И сказал мне:  – Ку-ку, Руза!
То бишь, ой, прости, Ризу…
Знаешь, в Рузе на березах
Птицы не стряхнут красу!

Ах ты, Сева, как бесстыже
В бок толкать меня смычком!
Только слышу смех я лыжей,
Лыжей девушки потом.

Ба, знакомые все лица,
Лишь одёжка новая!
Зина, это ты – девица
Лыжая, коньковая!

Ты студентка удалая,
И с тобою мы теперь
На каток поедем, знаю,
Не пугает нас метель.

Свежие огни и танцы
В парке Горького вокруг.
В Рузе – мотороллер санки
Тянет лыжий через луг.

3.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
Сева с Зиной грузиком
На плечах несут

Меня, а на скамеечке
Смеются нам до слез
В тулупе толстом Дедушка
И Бабушка Мороз.

По головке гладят,
Я спешу домой,
Крокодил Аркадий
Ляжет спать со мной –

Подарок их, он плюшевый
И мягонький такой,
Всю ночь теперь просплю я,
Его обняв рукой.

А под утро звон разбудит,
Как будильник – это в дверь.
Сева с Зиной вновь приходят.
– Ну, так в Рузу мы теперь?

А быть может, красным летом
Доплывем мы до Одессы?
Это ж город кораблей –
Эпопей да одиссей.

Мы сидим втроем на креслах
Вечерком, – освещены
Огоньком в сосуде с терпким
Содержимым, тишины

Фон разрежут лишь пых-пыхом
Севины затяжки,
Трубка длинная, и дымом
Наполняет сладким

Он пространство в окруженьи
Этой колбы-фонаря,
Что нам свет одновременно
Подаёт и кайф не зря.

После нежного кальяна
Глобус крутим мы втроем.
Вот пустыня, вот Гвиана,
И кронштадтский водоем.

А земля за океаном?
Долго ожидать не станем.
Капитан укажет румб,
А движениями румбы –
Мы – на трап от самой тумбы
На причале. Кличет: «Умб!»

Северный тюлень вдогонку,
И конёчек-горбунок –
Верблюжонок машет холкой,
Наступая на песок.

4.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
И с ветерком попутным
Мы прибыли в грозу

Туда, где держит дама-
Колосс пломбир огня
В руке, поднятой прямо,
И контуры ея

Стояша на котурнах,
И тога на плечах,
А на челе – Сатурна
Как будто круг в лучах.

И кондор – над кордоном
Десантников наемных,
Альбатрос над Алькатрасом.
Мы сошли. И точит лясы

Тотчас пухлая цыганка,
Выцыганивать цигарку
Прямо к Севе подрулив,
Очи карие залив –

Фишка к рыбке, бирка к пиву…
Это ж надо, это диво –
Первый встречный в Новом Свете –
Тетя, что зубами светит.

Сева топает вперед –
Мачо с запахом мапачо* –
И на ушко говорит:
Так ли всё, а не иначе?

Так цыганка ли проста?
Может быть – не то, не та?
И не карты под горжеткой –
У нее под ней гашетка –
Ствол казенный ЦРУ
Спецагентов наяву.

5.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
Идем мы по Манхэттену,
Наводим мы красу

С Зиночкой-студенткою:
Блузон и ряшки в рюшках.
На закусон надеемся –
Но где родные плюшки?

А музон у местных дев –
Знай – попса для мопса.
В репродукторах – припев
Мастерам по боксу.

Небоскребы, и антенн
Сверху телеграфство,
Паутинами меж стен
С каркасом тугоплавким.

И Эол на верхотуре
Свищет, голову крутя,
И кузен его, как буром
В ухо вкручивается –

Нарастающий Аол
Где-то в проводах,
Я кричу:  – Ало, ало,
Мне нужна Москва!

Мы сидяша у окошка,
Зина ноги подняла,
Как с горжеткою секс-кошка
Закусивши удила.

Ну, а я из фолианта
Узнаю фольклорного
О герое местном, – это
Лесоруб на горных
Склонах, он же богатырь,
Топором побрился,
Кулаком загонит штырь.
Но из фолка появился,
Из стихов переродившись
В прозу, сердцем ёкнув
Над фортунным мега-диском,
Он – Уильям Фолкнер.

6.

Зина спит, она устала.
Ну, и я шуметь не стала,
Отложила закусон,
Отключила я музон,
Побежала на Гудзон,
На песок кладу блузон.

Мне двадцать лет, зовут меня
Анечка Ризу.
Стою я ранним утром,
Как будто бы в тазу

Моча ступни прохладные,
В Манхэттенском заливе.
Я голая и ладная,
Ладошками стыдливо

Прикрывшись, пробегу я,
Нагнав волну на отмели.
Над головой – как с буем
Та статуя Свободная…

Стою, чешусь мобильником.
От края и до края
Всемирный лидер-дилер
Владенья простирает.

Но будущее скрыто.
А солнце на восток
Ведёт тепло, граниты
Нагрев. Летит. Исток

Дыхания второго
Там, у Земли людей –
Быть может, впрямь где кровля
Всемирная – Тибет?

Соперник – дилер-лидер
Маячит в горной вате,
Небрежно подозрительно
Качая киловатты.

Эх, звездно-полосатые…
Кто знает, что там завтра?
Но я – одна в пассате,
И вновь иду купаться.

7.

Солнышко уже в руке
Статуи Свободы.
Плещут волны вдалеке.
Возвращаюсь бодро.

Зина спит, она устала.
До полудня будет спать.
Лифт за стеклами взмывает,
Вниз несет меня опять.

Завтракать иду в кафе
Я в индийских галифе.
Пол цыганка трет и моет.
А напротив – гуРманоид

Местный: весом – центнер-хвостик,
Полуштанник расписной.
Весел, прост, глазами хлопать
Только знает над едой.

Секретарь он секретера
В дымном офисе своем,
И бейсболка полусферой –
Шапка шпака с козырьком.

Я грызу инжир алжирский,
Просыпается Бродвей.
И бухтит над бухтой, низко
Налетая, суховей.

И, жужжа над океаном,
Перуанский вертолет
Корвалол для Корвалана
Стадвухлетнего несет.

И мормонские мормышки –
Душ ловцы в тумане за
Смуглолицыми, что свищут
Джазом в саксофон про Джа.
 
Дом молельный вновь молебны
Воздает о молибдене,
Силиконе, – чтоб с пути
Не сбивался танкер, бди.

Вот и вечер. Сидя в кресле,
Фрак с сигарой смотрит реслинг
И потягивает рислинг –
Пряный и немного кислый.

Опиатные токсины
В чайна-тауне без нас.
И красуются таксисты
Под неонами в анфас.

И мулат – силач Бомбила –
Заворачивает руль.
У ночного клуба мило
Притулилась, между бурь
Будто чаечка, с валетом-
Усачом гетера в гетрах.

А по набережной – та
Всё цыганка – простота,
Шаг-другой – с дитем в пеленке,
Перевязан будто пленкой
Милый сверточек в руках,
Речь без звука на губах.

8.

В номере своем сидяша
Сева-полиглот, друг наш, и
Снова у него горит
Только лампа до зари –

Лампа-колба в середине
Комнаты пустынной, вынет
Шланг из губ, и дым струей
Запускает над собой.
Огонек сверкает в колбе
Над водой молочной, столбик
Тлеет зелья-табака,
Хруст скользящий уголька.

Мы пришли к нему – я, Зина.
И в качалке он откинут.
Деловит в кальянной дымке,
С нежной, ласковой улыбкой,
Словно здешний Микки-Маус,
Спросит нас: – Гаудеамус?

С Зиной мы танцуем буги,
Из Москвы поймав волну,
И плывут гармони звуки,
Отгоняя тишину.

Но она к тебе вернется –
Между двух миров стоим
На балконе: сверху – звездным
И внизу – почти таким.

Стоэтажка. И мурашки.
И, глаза закрыв, гляжу
Я в себя и вижу… няшку.
Я – Анюточка Ризу,

Лишь чуток, немного старше,
И конвертик на руках,
Он матерчатый – для няшки.
И гудит вокруг Москва.
И гудит баском малютка,
И бормочет, и урчит.
Небо шлет к дождю салюты.
Из далекой мне звонит

Севочка командировки,
И включается тотчас
Над вечернею парковкой
Колыбельная у нас

На мобильнике в кармане.
К уху плавно подношу,
Колыбельную играет,
В телефон едва дышу.

Засыпай под пенье капель,
Засыпай под телефон,
Слышу голос я прекрасный,
Спутник связи – в унисон.

Засыпает наш любимый,
Только соска на весу.
Мир вращается счастливый…
В нём – я, Анечка Ризу.

*Махорка (латиноамер.)