Мелькнул тревожный огонёк...

Мелькнул тревожный огонёк
в предъоблачной дали,
проплыл по небу - путь далёк
далёко от земли...

И провожая
самолёт,
ожившим сразу
взглядом,
вонзаю
фразу
в небосвод
над бессловесным градом...

И лучшее моё горит
среди беседы звёзд,
сквозь смерть
стихами говорит -
им не указ
погост...

Лети, лети пунктир строки,
сквозь онеменья тьму,
свети тому,
кому
с руки -
сны видеть наяву...

И песни петь
про верный путь,
вершимый здесь,
сейчас,
душой,
несущей
через жуть
весть
для не спящих
глаз -
о том,
что есть,
простор
во всём,
когда
твой
взор
остёр,
тогда
ты сам -
большой...

Сезам!

Над чащей,
милых сердцу крон,
над лабиринтом гор,
врастая
в кровный
небосклон,
в неровный
окоём,
вне рам
за коими живём,
как ангел крылья - распростёр
лучи - любви моей костёр,
всенощно бьющий
тьму строкой -
сквозь пошлость быта: "Все умрём!",
поющей
про нетленный бор
негаснущих созвучий
прекрасных братьев и сестёр,
Синая
бравших кручи
напевами святого
рая -
средь
глухоты
паучьй
мира,
ведущей
слово,
в коем лира -
на кресты...

Аминь!

Я - синь,
страданьем
личным
зычно
взятой
высоты,
на слепоте не видящих
провидящих -
распятой...

Я - отрицанье
радости средь дьявольского пира...

Я - голос - любящих людей и нелюдь ненавидящих...

В ночи
летящий
самолёт
тревожит
душу мне,
в ней
Эолийский хор
поёт
охранный гимн для тех людей,
которых в сфере
Божьей,
мотор
с огнём,
рубиново-мигающим у крыл дюралевых несёт,
я пребывая в вере,
в нём
вижу
волшебство свечи,
горящей
ниже,
выше -
пунктир
пути
средь бездорожья,
кругом
царящей
тьмы
безбожья,
прокравшейся в умы,
презревшие заветы
света
вышних
лир,
что вырываются огромностью имён
в простор, объявших шар земной времён -
из дышащей ещё, моей груди...