Сон

                “И ударил он жезлом, и была вода”
                Вторая книга Моисеева
Он шел босым. Был клочковат и пуст
весь горизонт. На землю кровь сочилась.
Он глянул мельком на терновый куст
и удивился: глубь куста светилась.

Свербила мысль: «Народ мой прост и слеп,
превыше жизни ценит лень и любит
есть даровой, упавший с неба хлеб,
петь и плясать, и бить со страху в бубен!»

Вот так он шел. И время шло. В глазах
шла юзом боль. Но зной слабел. Дышалось
немного легче. Он взглянул назад –
и в памяти смешались злость и жалость.

День отгорал… А вот и Южный Крест!
И плоть небес чернеет антрацитом.
Тяжелый мрак, обрушившись окрест,
стер зримый мир с его пустынным бытом.

Высокий мрак смещал в высокий лад
регистр души: в лад смерти и печали.
Хотелось петь, молиться  и прощать.
Но он устал. И небеса молчали.

Вдруг вздыбилась и вверх пошла земля.
Обрадованный, он прибавил шагу.
Вот лоб скалы; за  ней – он знал! – поля;
и дождь листвы, и жертвенная влага.

Жить и идти. Шум листьев, шум воды
заполнили, казалось, ширь долины.
Он чуял птиц здесь, он искал следы
бессчетных стад на плахе темной глины.

И вспомнил он: “Ты весть моя, мой след
на мертвой почве, обделенной влагой.
Во всем есть смысл, но ты найдешь ответ,
лишь совместив страдание и благо!”

В ту ночь во сне он видел дивный град,
где были живы старики и дети;
вон - дом, вон - сад, и всюду – виноград,
на белый камень уронивший плети…

А поутру вокруг желтел песок.
Ни скал, ни птиц. Клоками мутной пены
его земля ушла наискосок
и затерялась в пустоте Вселенной.

Сон. Суета. В глаза глядел Восток
всей страшной явью выжженной равнины.
Он поднял посох и отпил глоток
скупой воды из круглого кувшина.

Шум бивуака дерзок был и свеж.
Он подивился: все же, как мгновенно
готовы люди к радости. Из мреж,
но воду он добудет. Непременно.