Тайна тайной вечери

Случилось так: в Страстной четверг,
Не испросив согласья Папы,
Наш Президент всех в шок поверг,
Собрав Вечерю тихой сапой.

Кто были там, известно всем:
Иуда был из Кариота,
Но Президент был глух и нем,
Когда ему шептали что-то.

Он анонимок не читал,
Досужим сплетням он не верил,
А лишь Иуду почитал
И целовал его без меры.

Он мог Иуду, ведь, лишить
Всех незаконных привилегий,
А он ему позволил жить
И даже оставаться в неге.

Так, напоив гостей вином
И угостив вчерашним хлебом,
Дал каждому бы в зад пинком
И обругал бы матом следом.

Иначе ведь и не поймут –
У нас народ такой дремучий:
Того гляди, с поста сметут
Иль уберут, чтоб «нас не мучил».

-«Ишь ты, вином нас напоил,
Что кровью личной называет,
И, хоть мякиной накормил,
Всё своим телом попрекает».

И вот в четверг Страстной, вечор,
В Кремле у Таининской башни
Иуду, взявши за плечо,
Наш Президент зашелся в кашле:

-«Прошу, Валера, подвести
Под Конституцию законы,
Чтоб не пришлось мне вновь ввести
Закон античного Дракона».

Валере дали точный срок –
Беременность жен столько длится:
Рожать они не могут впрок,
И отложить их не годится.

Придется Зорькину рожать –
Такая выпала хламида.
И, бедному, не избежать
Доклада у архимандрита.

За сколько шекелей продаст
Свою паству верховной власти,
А, может, жизнь свою отдаст
Со всею мазохистской страстью?

Вот он вопросов всех вопрос:
Почем юриста нынче совесть?
И сколько стоит тот допрос
С пристрастием… Да что за новость -

Ответ давно известен всем
На риторический вопрос сей:
Всё те же тридцать… тридцать семь,
Учтя инфляцию средь россов.

Ушли в историю года,
Как церковь отравляла души,
Когда народные стада
Искали в церкви жребий лучший.

Давно отравлен наш народ.
Давно не ладан в церкви курят,
И ни красавец, ни урод
Уж не спасут и не погубят.

Теперь иные времена:
Не Церковь – опий для согрева,
А власть, что сеет семена
Для опия и гроздьев гнева.