Доброе сердце

Я расскажу вам историю еще об одном писателе – человеке с исключительно добрым сердцем. Это сердце было настолько добрым, что ни разу не дало писателю шанса проучить хоть кого-нибудь из своих персонажей. Убийцы гуляли на свободе, мертвые никак не могли навеки увлечься в гроб… Если и удавалось несчастному творцу вогнать кому-то пулю в сердце, то он (творец) после не мог смежить век, покуда не брался снова за перо и не воскрешал человека, которого парой дней ранее столь нещадно прикончил.

 Нелепости начинали нагромождаться одна на другую, как старые «форды» на автокладбище. Читатели выбрасывали книги на помойку. Пролившаяся в начале первой главы кровь таинственным образом исчезала в последней. Мир искажался, писатель старел.

Каждый вечер дьявол в образе нервного юноши посещал старика и умолял зашить ему перерезанную шею.

Грубые красные нитки туго стягивали бледную кожу.

Что же случилось потом?

Писатель ссохся, дьявол пошел гулять дальше?

Или в одну из ноябрьских ночей они поменялись сознаниями?

Стежки заплясали на губах, выписывая рьяный узор болезни. Зародыш человеческого оружия поселился внутри мозга.

Писатель, носивший в сердце дьявольское зерно, спокойно покинул этот мир через камин.

Нервный юноша лихорадочно рвал страницы, не находя на них своего имени.

Ветшали залы.

Однажды ночью на изгибе бессонной брови притаился кто-то маленький, кровососущий.
Вздернулась рука.

Шуршание мелких крыльев исчезло в углу.

Комар укусил человека за лицо.

Рядом какая-то кислота шипела в колбах, перемешиваясь с мыслями, нейтрализуя желания.

Бледная рука, испещренная знаками, остановилась в дюйме от лица.

В дюйме отсюда на карте поднял голову представитель постапокалиптической аристократии, вслушиваясь в звуки несмолкающей техногенной пустыни.

Зал обветшал. Провалилась крыша.

Кто-то метался на кровати во власти кошмара, тщетно пытаясь проснуться.
Кто-то открыл глаза и увидел черноту.

И этой чернотой оказалась явь.

Толстые нити пронизывали кожу, сплетая ее с синтетическими тканями навсегда.
Жабры дышали формалином.

Стежки плясали на губах, едва не рвавшихся в крике.

Дрожащие пальцы коснулись глаз…

«Если поглубже полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь».

Глубоко в подсознании писателя-ангела засела однажды мысль о том, что металл не чужд человеческому телу.