Тебя, родная, одевают в лепестки...

Тебя, родная, одевают в лепестки,
И под ноги сулят бросить меха,
Благоуханье твоё лучше, чем духи...
Не высказать, как им ты дорога...

Всегда честна, чиста, как первый снег,
Ты лишь для мира рождена судьбой,
И может ли быть счастлив человек,
Ни разу не встречавшийся с тобой?

О, амазонка, древнее дитя!
Живёшь ты в мире с совестью своей:
Ответ дашь за обиду не шутя,
Но не сразит меч гостя у дверей.

Ты помнишь: сила - бремя защищать,
Не право грабить тех, кто телом слаб.
Ты никогда не рвалась понукать,
Но и тебя посмели б назвать "раб"?

Ты ценишь смелость, жизни торжество,
В почёте принцип: пан или пропал,
Риск, интерес, азарт - вот естество,
Что скрыто в искорках голубооких чар.

Лукавство, ложь - чужи в твоих устах,
А обещание - до конца времён!
Твой собеседник - праведный монах,
А заповеди - истинный закон...

Прекрасный ангел... Разве не смешно,
Что кто-то может быть таким слепцом?
Считать тебя родной, любимой, но...
Таким быть легковерным простаком...

Не ангел ты, твой нимб давно в пыли,
Истёрлись крылья, загорел твой лик,
Ты пахнешь так, как пахнут ковыли,
В смеси с навозом и чадом молитв.

Простоволоса, лёжа на траве,
Ты и лукавишь, и порою врёшь,
Тебя учили миру, тишине...
Но всё ж в ответ ты вряд ли не пробьёшь.

А помнишь, как пыталась ты учить,
Как ты внушала смысл тем, кто слаб...
И многие любили так гвоздить
Тебя столь всем поганым словом "раб".

Ты смельчакам один давала шанс,
Не ухватился - с плахи голова!
И, наплевав на всякий резонанс,
Считала, что всегда была права...

Предпочитала ты не обещать,
Забыв обычай быстро верных слов,
И вряд ли научилась ты прощать,
Я знаю сам, как это тяжело...

Твои беседы - странный разговор,
Монах далёк, делец и воин - здесь.
Ты знаешь, что твой собеседник - вор,
Но... может быть в этом душа и есть?..

Ты не подобна образам с картин,
Но ты, как Пенелопа Одиссея,
Меня дождёшься, где бы я не был...
Дождёшься, моя милая Россея...