Вещее сомнение

Хрипит закат, в крови утопленный,
и пепел сеется у звёзд…
Через столетья слышу вопли я
горящих киевских берёз.

И вижу лица я надменные
моих прапрадедов-татар,
а рядом пленники согбенные:
и  стар, и млад, и млад, и стар…

Над церковью над Десятинною
давно завис вороний грай.
Неудержимою лавиною
растоптан Ярослава край.

Но почему такой усталостью
подёрнут властный взгляд Бату?
Его мечта не знала жалости,
мечом он подгонял мечту.

Глаза спокойным безразличием,
как сном, напоены его.
В погоне вечной за величием
всё получил — и ничего.

К ногам владыки сносят воины
иконы, ризы и кресты…
Грабёж у сильных узаконенный —
часть исполнения мечты.

Но как понять их, нераскаянных
(упрям здесь каждый урусит,
как совесть раненой Руси),
сражённых насмерть, заарканенных?

Быть может, в первый раз сомнение
коснулось ханского чела,
и понял в это он мгновение:
Русь станет крепче, чем была!