31. Изгнанье тьмы. Сказание о Коло-сане

Потянулись снова дни и ночи.
В темноте и днем в слепящий свет,
Сколько Цуки зеркальце не просит,
Не дает, увы, оно ответ.
 
Но однажды в Тигра Час  рассветный
Звездный луч на небе заиграл
И сверкнув дугою семицветной,
На обломок Зеркала упал.
 
Просветлели зеркальца глубины:
С неба звезды свет холодный льют
А под ними горная долина –
Неизвестных путников приют.
 
Видно ночь врасплох людей застала,
Так нежданно тень ее легла.
Не дойдя версты до перевала,
Подождать решили здесь утра…
 
Дальше слышит Цуки: рядом с чащей,
Странный визг и шум, и дикий вой:
На поляне, как в котле кипящем,
Мечется существ ужасных рой.
 
Пригляделась – головы людские
Крутятся, орут, пищат, визжат,
Носятся по кругу, как шальные,
Меж собой о чем-то говорят.
 
Странников, бегущих к темной чаще,
Окружил голов снующих рой.
Словно злобных ос клубок гудящий,
Замелькал у них над головой.
 
Ринулся поток рокуро-куби
На несчастных путников отряд,
То в плечо вопьются злые зубы,
То оттяпать ухо норовят.
 
Чудо-птица мчится выше сосен,
А потом летит вдруг камнем вниз,
Головы хватает и уносит,
Разбивает об скалы карниз.
 
Клювом поражает, рвет когтями,
Носится, как молния в ночи.
Самурай, гремя двумя мечами,
Словно лев рассерженный рычит,
 
Правым взмах – башка на половинки.
Левым хвать – еще напополам.
Разлетаясь вдребезги, как крынки,
Черепки ссыпаются к ногам.
 
Бой кипит, враги идут стеною.
Их напор героям не сдержать.
Самурай уже одной рукою
Отбивает вражескую рать.
 
Пополненье в жаркий бой вступает.
Злобный враг не хочет отступать,
И его совсем не убывает,
Словно воскресает он опять.
 
Самурай под вражеской лавиной
Погребен. Минута – и конец.
Но в тот миг над горною долиной
Показался солнечный венец.
 
Взмыла стая в поднебесье с воем
И умчалась за сосновый лес.
А над опустевшим полем боя
Кружит птица – чудо из чудес.
 
Живы все! Но раны… раны… боже!
На телах живого места нет,
Словно бороной прошлись по коже
Или плуг оставил страшный след.
 
Самурай среди травы примятой –
Без сознанья, сердце – чуть стучит,
И на месте сильных рук когда-то
Остов из одних костей торчит…
 
Луч потух и в это же мгновенье
Поле боя стало исчезать.
Заметалась девушка в смятенье
И ничком упала на кровать.
 
«Кто ты, воин, самурай отважный?
Знаю, что душа ТЕБЯ лишь ждёт.
Пусть с руками, пусть без рук, однажды,
Мой любимый до меня дойдет!
 
Торопись, так тяжко давит бремя!
Поспеши – час роковой грядет!
День за днем неумолимо время,
Жизнь и веру у меня крадет.
 
Нет, увы, не быть счастливой встрече.
Ведь когда-то вместе были мы?
Лишь сегодня, в этот странный вечер
Мне понятны стали мои сны.
 
Почему забыты мы богами?
Счет уже минутами веду:
Шесть закатов – мостик между нами,
На седьмой – из жизни я уйду».
 
Ночь прошла, не встала утром Цуки –
Не хватило сил подняться ей,
Не смогла душа осилить муки.
Поползли мучительных шесть дней.
 
День седьмой – тускнеет свет в оконце,
Плачут все… Померкнувший закат
Вспыхнул вдруг лучами, словно солнце
Повернуло и идет назад!!!
 
Семь Жар-птиц навстречу тьме спешили,
Как гигантский огненный цветок.
Будто солнце пленное катили
С запада-заката на восток.
 
Вот они летят быстрей, чем ветер
Тьму и смерть остановить спеша,
Позади день радостен и светел,
В лица – ночь, миазмами  дыша.
 
Тьма вперед простерла клешни-руки,
Хочет их тисками раздавить.
Шепчут ночи шорохи и звуки:
«Ей не жить, не жить, не жить, не жить…»
 
Птицы из последних сил рванулись,
Раненой волчицей взвыла ночь,
Клочья тьмы в густой клубок свернулись
И умчались в суматохе прочь.
 
Ожил город, жители столицы
Во дворец бегут, понять хотят,
Не пожар ли, или вправду птицы
Золотом горящие летят?
 
Ребятня залезла на ограду,
На деревьях гроздями висит,
Сквозь толпу не проберешься к саду.
Монастырский колокол гудит.
 
Тут услышав уличные звуки,
И тревожный колокольный звон,
На руках, держа принцессу Цуки,
Цэнцурэн выходит на балкон
 
Словно день вернулся – все сияет,
Выбежали слуги из дворца.
Сад дворцовый стая облетает
И садится прямо у крыльца.
 
Как мне рассказать об этих птицах?
Слов подобных им я не найду.
Так хаори шелковый искрится,
С ветерком играющий в саду.
 
В переливах золота и меди,
Солнца диск в пожарище лучей!
В туче грозовой в полночном свете
Гром и блеск перуновых  мечей.
 
Вид орла. Чистейший яхонт – очи,
Ни прибавить, право, ни отнять!
Свет их разгоняет морок ночи,
Звезд затмив бесчисленную рать.
 
Поклонились птицы и сказали:
«Мир вам всем, покой и благодать!
Слава Богу, мы не опоздали
И беду успели отогнать.
 
Самурай бесстрашный, принц Ятаро,
Вам поклон свой передать просил.
С нечестью в горах сражаясь яро,
Ранен был, но нынче полон сил!
 
Он спешит сюда к принцессе нежной,
К той, что прежде Миною слыла,
И в далекой жизни своей прежней,
В царстве Янь женой его была.
 
День и ночь мы рядом с Цуки будем,
Сторожа от злобных козней тьмы,
Лишь как только Самурай прибудет,
Отдохнуть с дороги сможем мы.
 
Мы на страже. Будь спокойна Цуки,
Не найдет назад дороги ночь,
Пусть вериги тяжкие разлуки,
Твое сердце нынче сбросит прочь».
 
Просветлело личико царевны,
Засверкали искрами глаза,
И уже от радости, наверно,
Покатилась по щеке слеза.
 
Семь ночей столицу освещали
Чудо-птицы, Семь ночей и дней
Над дворцом и городом летали,
В ликованье приводя людей.
 
Цуки будто вся преобразилась,
На лице улыбка расцвела,
По дворцу как ласточка носилась,
Находила срочные дела:
 
То не так стоит с цветами ваза.
Эти занавески – поменять!
В зале окна вымыли два раза,
Трижды переставили кровать.
 
То наряды ей проветрить надо,
Как на кухне движутся дела
Разузнать бежит. И все ей рады,
Всем она приятна и мила.