Михаю Волонтиру

Михаю Волонтиру

Ну, что ж, старина…  Мы изрядно с тобой «повзрослели».
Такие дороги осилили, сердцем легки.
И, как говорится, седые мирские метели
заметным снежком припорошили наши виски.

Однако не будем подсчитывать эти седины,
занятья сии безответственны и не новы.
Ведь мы ж понимаем, что лучшие наши годины
 и праздники наши давно за плечами. Увы!

Из призрачных далей, из тех временных расстояний,
что нас разделили сильней, чем леса и моря,
ты смотришь мне в душу с каким-то особым вниманьем
глазами Иона Турбинки и Господаря.

И снова я вижу, как встав поутру на рассвете,
ты сходишь с крыльца ( доктора приказали: - Гуляй !..
и тут же тебя окружают соседские дети и следом бегут:
 - Будулай! Будулай!.. Бу-дула-ай!..

Ату, популярность! Никчемная эта забота
 сродни истеричкам, звонящим и ночью, и днём.
Но это издержки! Была б  потруднее работа,
да было б здоровье, а там мы ещё поживём.

Доволен ли ты? Я не очень-то верю в довольство.
Ведь нас научил наш крылатый мятущийся век:
любое довольство имеет коварное свойство
губить всё святое, чем жив и богат человек.

Давай же, Михай, запрягай свою дикую тройку!
Пусть вскачь пронесутся сожжённые Временем дни.
Гони, Будулай, как бы ни было тошно и горько,
какие б ни встали препятствия в жизни, гони!

А если устанем от этого ярого бега,
коней разнуздаем, цыганский шатёр разобьём,
швырнём в изголовья охапки цветущего неба
и в звёздной степи у костра до утра отдохнём.

Заплачут о чём-то тугие гитарные струны.
И там, на закате весеннего долгого дня
опять перед нами пройдёт наша пылкая юность,
наверно, уже не узнав, ни тебя, ни меня .