Маяковский и Татьяна Яковлева 3

               
     Маяковский усаживает Татьяну в такси. Садится с ней рядом на заднем сидении. Держа ее руку в своей, говорит:
     – Пока мы бродили по Сен-Жерменскому лесу, какие только чувства ни волновали мое сердце! Я все время боялся вас чем-нибудь оскорбить. Боялся, что вы обидитесь и уйдете… А я про вас уже и стихи сочинять стал – в уме:

                – Если скажешь, что не надо,
                не ворвусь грозиться на; дом,
                губ насильно не помну. 

Ну, как? Нравится? Мне кажется, хорошие стихи получиться могут. А это верный признак того, что я влюблен.
      – Никак не могу согреться!– говорит Татьяна, прижимая к себе плотнее меховую  накидку. Она хочет переменить тему. Она не хан- жа, но как он смеет вот так сразу (в первый же вечер!) говорить ей  о любви! Она порядочная девушка! Хотя, надо признаться, он ей не безразличен. Совсем не безразличен.
     Маяковский снимает с себя пальто и укутывает им ноги Татьяны. Татьяна не протестует. Но она начеку.
     Такси мчится по ночному Парижу.
     – Огней, огней-то! – восторгается Маяковский. – Вы посмотрите только! Красота какая! Но у нас в Москве лучше. Едемте со мной в Москву! Серьезно. Едемте! Я вам достану визу. Хотите? – В отношениях с женщинами Маяковский ставил на карту все. Действовал напористо и стремительно. И ничто его уже не могло удержать.
     – Не слишком ли мало знакомы мы для подобных предложений? – обескураженная таким натиском, пытается выставить хоть какую-то оборону на его пути русская красавица. Шарм Маяковского начинал на нее понемногу действовать.
     – Нет! Я вас знаю давно. Я давно ищу такую, как вы, длинноногую. Ростом вровень со мной. 

                – Ты одна мне ростом вровень,
                стань же рядом с бровью брови –

читает он тут же возникшие на волне влюбленности строки и снова бросается в атаку. Он чувствует, что на верном пути. Еще немного – и крепость будет взята.
     – Остановитесь здесь! – приказывает Татьяна шоферу. Подвергшаяся натиску Маяковского, пригретая его пальто, она чувствует, что держать оборону она скоро будет не в силах, и решает принять свои меры. – Мы уже почти приехали.
     – Владимир Владимирович, а как быть с вашей женой? Она ведь ждет вас в Москве,– говорит рассудительная Татьяна, снова взявшая ситуацию под контроль, когда они вышли из машины.
     – С Лилей мы давно уже не живем. Как муж и жена. Это я и в стихе зафиксировал: «Вот и любви пришел каюк, дорогой Владим Владимыч». Представляете, дурацкая ситуация: я и с ней уже не могу и без нее не могу. Так и живем втроем: я, Лиля и Ося. И еще собака Щеник.
      – Зачем же вы согласились жить втроем?
      – Я многим обязан Брикам. Ося очень помог мне в первое время. Когда я написал поэму «Облако в штанах» и никто не хотел издать ее, Ося издал ее на свои деньги. То же самое вышло и со второй поэмой. Сейчас мы спаяны одной идеей: делаем «левое искусство». Издаем журнал левого фронта – «Леф». Каждый делает свое дело. Но вместе. Друг за друга стоим горой. Мы необходимы друг другу. – Маяковский останавливается и говорит тихо, как бы самому себе. – А может быть, я продолжаю такую жизнь, потому что с ними я чувствую себя в безопасности. Многие проблемы с ними исчезают сами собой. У них много влиятельных друзей…
     Татьяна решила пропустить мимо ушей его исповедь. Какое она имеют значение, если он не любит Лилю. Пускай думает, что не может без нее жить. Сможет! И она начала развивать тему: «Вот и любви пришел каюк…»
     – Я знаю это ваше  стихотворение, строчку из которого вы процитировали. Там есть и такая строка: «Шкурой ревности медведь лежит когтист». Медведь ревности убит. А где нет ревности, там нет и любви, – заключает она.
     – Умница! Я же говорю, мы замечательная пара…
     – Вот мы и пришли,– говорит Татьяна, когда они подошли к парадной двери ее дома.
     И тут произошло то, чего она никак от него не могла ожидать...

                П р о д о л ж е н и е  з а в т р а