размышление о красивости

размышление о красивости

Хризобериллы красивы,
фиолетовый цвет
источают помады 
и духи благоухают.
Женщины, словно Сирены,
сладкозвучно поют
и сладострастно вздыхают.
Джинсы за двести восемьдесят рублей
говорят за себя без красивых слов.
Четыре кольца с бриллиантами.
Жемчужное ожерелье зубов
(пользуйтесь пастой Брилле-дент, 
у ней самая красивая упаковка).

Я тщательно бархоткой
протираю венгерские туфли
и выхожу на улицу.
Благодать!
Пять утра – такая приятная свежесть
с лица снимает сон,
словно тампон
с новейшей французской жидкостью
«Анахорет-лосьон».
Элегантен,
как посетитель молодёжных кафе,
я раскланиваюсь  с двумя миловидными дамами.
(У одной на подбородке губная помада,
вторая не заметила,
как разошлась молния на её модных
вельветовых джинсах).
- О-ревуар, миледи! Какой антураж!
Давайте арпеджо поговорим,
если опаздывает паланкин…
- А не пошёл бы ты, Вася,
в баню, -
предлагает мадемуазель Каблукова
(блондинка в расстегнутых джинсах).
- Пожалуйста… Да вот и карета.
Я деликатно отстраняю от двери
Папашу Корнеева
и занимаю место в автобусе у окна.
Какой коллектив!
Мамаша Наташа
(удивляюсь, как ей нет ещё и шестидесяти!)
предлагает уступить место.
Ей.
Мы, сидящие, смотрим в окно:
а вдруг в эту раннюю пору
не спит какая собака?
Папаша Корнеев
стыдит Риббентропа
(кличка)
за неуступание места.
Ваня крепко вцепился в кресло.
Мне бы уступить,
сегодня мастер Корнеич раздаёт выгодные наряды.
Но неудобно
стоять в переполненном автобусе.
Чёрт с ним, пересижу без нарядов.

Вот, наконец, проходная.
Предъявляю пропуск. Отметили.
Переодеваюсь в чёрную спецовку,
промасленную до самовозгорания,
и становлюсь к своему станку.

Арривидерчи.

+++