Устье-Зуёво

шестью своими - в полтора гнедка
копытцами по талому, слегка
того -  с добитого глотка
сливовой,
вдоль озерца как по наброску "Бовы"
они бредут. и мартовский, кондовый
маячит день, из лунки рыбака

смотрящийся подлунком из азарта
подлещику. и половинки карты -
магнитик ссыльного с лауреатом Тарту -
валетом-книжкой улеглись в суму.
ах, если б летом... скажешь... ни уму,
ни трам-тарам... унынью моему...
но мартом?..

дымится лес.
ржавеет древа срез.
скрипят полозья в пеший полонез,
бредут пустыней.
и грустно и легко, ни резких линий,
ни ярких звезд... вот мельница,  вот синий
зеленый домик, видишь, там, отвес,

певца,
вот речки в два конца
свободы выплеск в крынку Маленца,
вот рыбаки, как малые голландцы
волшебных рыб улов в худые ранцы
котам за ради красного словца
творящих стансы

кладут. вот слева-дед,
(Петровское), сосед
зареченский - всё весел, хоть и сед,
вот Савкина с крестами, там, правее -
зуёвых цапель ворох, гнёзда, веер,
пейзажный брейгель, псковский ли вермеер
оставив холст, прервался на обед...

вот он, всем друг,
певец, наматывая круг
измерить пыл вояк, а пояском подруг...
рубака!
все скачет, скачет красная рубаха
но "в сечах роковых...с размаха
недвижим остается вдруг"...
не знает русский наш мартиролог
отчаянней, чем этот эпилог,
чем эта смерть.

клонится лес.
дымится древа срез.
скрипят полозья в пеший полонез,
бредут пустыней.
и грустно и легко, ни грубых линий,
ни звезд... безлюдней чем, пустынней,
заплечных, бед, насущных без, -
тем и больней за дальность, подлость, кучность
февральских, тех, что не меняют сущность:
погиб.
зазря?
и вдаль календаря
все шлёт историю издатель словаря
в.даль... ты ранен иль раним...

на холмах сороти... лежит... печаль светла...
тобой,
тобой одним...

(04-06.03.15)