Материнская нива. Глава V. Равноденствие

Простая эта истина известна,
Стара как мир, нова как тишина:
Часами, сутками, эпохами, извечно
Живут в раздоре Солнце и Луна.
Пускай небес не изданы законы!
К исходу ночи иль заходу дня
На древнем, как преданье, небосклоне
Рождаются то Солнце, то Луна.
Лишь дважды в год, по общему согласью,
Весной и осенью, отбросив распри прочь,
Насытясь и могуществом, и властью,
Наравных делят сутки – день и ночь.
Не так ли в жизни? Миг весенний, новый
Увлёк тебя, очаровал, пленил…
А ты, любуясь царственным покровом,
О сроках равноденствия забыл.
Ах, как давно-недавно было лето,
Цвела весна, черёмухой бела,
А ныне осень первою приметой
По случаю меня не обошла.
Хитра она: ещё щедра на краски,
Вдруг ненароком ярко зацветёт…
Но ветерок её, осеннее ласковый,
В руках наивных мне печаль несёт.
Одна, вторая, третья паутинка…
У глаз, у рта мешают – не убрать,
А сердце непокорно, без запинки
Диктует: «Следом бабье лето ждать…»
Сегодня я, природе не в укор,
Хоть признаю любое время года,
Скажу, что зиму не люблю с тех пор,
Как саночки оставила у входа…


У ВХОДА В ЮНОСТЬ.

Какой она была? Кого любила?
Чего ждала? Кому тепло дала?
Что осудила, обрела, открыла,
Наметила…
К чему теперь пришла?
Что говорить и горевать «пост фактум»?
Смотрю назад, через Полярный круг,
Из города, что высоко на карте,
В глаза далёких близких и подруг!



Я СУТЬЮ ТА ЖЕ:

Люблю… весну за ожиданье лета,
За первую проталину в снегу,
За первоцвет, закаты и рассветы,
Что в юности покоя не дают.
Люблю… одна бродить по мелколесью
Черёмуховой, травной стороной
И петь одну-единственную песню,
И умываться талою водой.
Весенним утром хрупкою тропою
Спешить, круша игольчатый ледок,
Туда, где леденеет немотою
Морозной ранью первородный сок.
Вот ожил он… и с первыми лучами
Заплакала берёза в три ручья
Апрельскими последними слезами –
Так в детстве проливала слезы я…
Люблю… когда с реки повеет свежесть,
На травы воздух упадёт росой,
Проснуться с птицами, как то бывало прежде,
Незрелою, волнующей порой.
Клок сена за подушкой в изголовье,
Сквозь дырчатую крышу – лунный свет…
А подо мной – дыхание коровье:
Бурёнке до волнений дела нет.
Что ей звезды тоскливое томленье?
Грибных туманов изморось к чему?
Жуёт себе, вздыхая в умиленье…
А я…
такого
счастья
не приму!
На зорьке чтоб, как на работу, - в стадо,
До полудня пастись, потом в тиши,
К воде поближе, дожидаться спада
Жары.
Опять пастись, затем домой брести…
Коровье счастье мне, увы, понятно:
Дорога на работу, тень, обед.
Вот так – всю жизнь: разумно, аккуратно…
Хлопот,
проблем,
конца терпенья нет…
Я не о том…
О счастье – много позже:
Любовь и счастье не всегда в ладу.
Его добыть навеки невозможно,
Её зеницей ока берегу.


ВОТ ПОТОМУ – ЛЮБЛЮ!

Люблю календулу – цветок краёв суровых
За венчик солнечный: предзимней маятой
Сквозь смертный снег осеннего покрова
Глядит живым, надёжным маяком.
Люблю маяк, хоть не живу у моря,
За верный свет и продолженье дня,
Люблю за то, что разделяет долю
Надёжной, преданной, похожей на меня.
Люблю в Сибири середину лета,
Люблю хмелеть за дружеским столом,
Люблю тебя… и нет мне в том запрета,
Чтоб растворяться в облике твоём.
Люблю встречать хоть изредка рассветы,
Люблю надежность в людях и друзьях…
Люблю! Люблю!
И нету в том секрета –
Любовь –
Начало верное в веках!

1981 г.