первое воспоминание

Мне когда вкалывал наркотик в синие опухшие вены добрый дяденька врач,
Мама тихо плакала, сидя на корточках у дверей этой страшной комнаты,
И все вокруг слышали мой детский надрывный плач,
Все вокруг проклинали общего господа бога.
Моим первым детским воспоминанием стал синеющий свет кварцевой лампы в процедурной комнате,
И тихий голос уставшего дяденьки, молящего не кричать, а главное- не шевелить суставами.
Мама забирала меня от них, укутав в теплое полотенце, и заливала ладошки истерикой.
Господи, когда у мамы молодые глаза, а уже с подтеками кровавыми;
Господи, когда дети лежат обездвижены и прикованы-
Скажи, как тебе после этого верить?               
Я когда вставала с постели на третьи сутки
И училась заново и ходить, и бегать, смеяться и разговаривать,
Мама просила тебя избавить, убрать, удалить
Эту ошибку, это должно быть какая-то божья шутка,
Так не бывает, дети страдать не приучены.
Каждый день для меня начинался с запаха процедурки
И холодных трясущихся рук медсестры,
Вкалывающей дважды, с промахом.
Я когда подросла, точно знала- умру под сорок.
Я не встану с постели однажды утром.
Тебя, говоришь, после этого называть всемогущим богом?
Да пошел ты к черту.
А когда мне сковало запястье (опять все тем же),
Мама продала пианино- сказала, хватит.
Меня заново ломали и клеили в родной процедурке,
Заливали наркотиком, заставляли любить и радоваться жизни.
Я все это прекрасно помню-
Ты скажи, кто мне за это заплатит?
А однажды сказали, не встанет больше с постели.
У вашей девочки боли, надежды, кажется, нет.
Мама забирала на ночь домой и врачам не верила,
Ложилась рядом и не выключала свет.
Я тогда боялась, что пальчики заберут- самый необходимый мне инструмент.

Всё осталось тяжелым воспоминанием,
Отдающим трясущимися руками, когда забуду выпить лекарство.
Господи, ты в самом деле подумал, что я настолько слабая?

Ты запомни- я никогда не сдамся.