Из Надсона

Как много слов красивых заграничных,
И все-то оседают тяжело
На исстрадавшейся от капельниц больничных
Душе, которой в мае не тепло.

У нас что май, что маяться – едины.
Они как бы от корня одного.
А заграничные слова – как именины,
И обещают плоти торжество.

Горит огонь в божественном сосуде,
Там жизнь не надоест, там нет тоски,
Там жизнерадостные ходят люди
И украшают пирсингом соски,

Там краше замков сине-белый хай-тек,
Автобусы в четыре этажа,
Свобод, любви и счастья килобайты
Сияют, как искусственный пожар,

В кафе-шантанах пляшут негритянки,
И улицы подсвечены в ночи.
И всё естественно. А тут опять молчанка,
И люди притаились, как сычи.

Повсюду ненависть и злобушка и ссоры –
Мир чистогана не показан нам.
Лишь светлое пятно в ночи – Аврора
В балтийских водах реет где-то там.

Аврора, где ты? Крейсер мой блестящий,
Сверкни орудьями в тумане серых дней.
Увижу ль мир живой и настоящий?
Нам горько под тобой лежать на дне.

Аврора, серебристая Аврора,
Рассей дым траура, щекочущий ноздрю.
И будет день? А, будет ли – то скоро?
За всё за всё тебя благодарю.

За нашу нерастраченную юность,
За нашу недопрожитую жизнь,
За индевенье, тупость и угрюмость,
Забившиеся в эти этажи.

Сверкни, стрельни, чтоб больно было в мае,
А также в ноябре и феврале,
За то, что им там хорошо в Испании,
За то, что им там жрётся крем-брюле,

За то, что крем-брюле для нас, сердитых,
Как сладкое причастное вино,
За то, что деды закалялись в битвах,
А нам тупеть в молитвах суждено.

Сверкни-стрельни, развей тупую скуку
И нашу неродившуюся скорбь.
Измаять бы маёвками всю муку
И дотушить этапами на Обь.

Летит планета, крутятся народы,
Летают корабли, гремит трамвай.
Какая мука тут в любое время года,
Хоть помирай, ложись и помирай.

Да и Аврора… Ну, сверкнёт на небе.
Подумаешь, корабль и звезда.
Я так устал. Скорее бы, скорей бы
Ты прилетела, Птица-Красота.