29. Праздник третьего листа. Сказание о Коло-сане

Словно струй холодных запах пряный
Пробежал по травам ветерок,
И развеяв занавес туманный,
Вдруг утих и будто спать прилег.
 
А над сонным миром разбросала
Кудри золотистые заря.
Птичья песня в поле зазвучала,
Золотыми нитями звеня.
 
Будто бусин звонких мириады,
Бьется трель о колокол небес.
И вплетает голос свой цикада
В шорох трав. И тихо шепчет лес.
 
Если б кто забрался вверх на горы
Или птицей в небе пролетел,
Взором, обведя полей просторы,
Наяву бы чудо углядел!
 
Словно пестрых бабочек круженье
Или бал невиданных цветов,
Вся долина вдруг пришла в движенье –
Это описать не хватит слов.
 
Голубой цветок плывет по полю,
А навстречу – куст из чайных роз…
Много их кружится на просторе.
«Что же это?» –  ты задашь вопрос.
 
Я отвечу: нынче вышли девы
Тута  лист вдоль поля собирать.
Слышите счастливые напевы?
«Радость к нам с весной пришла опять!
 
Плечи и лицо нам солнце греет,
Волосы ласкает ветерок.
Третий лист у тута зеленеет
На межах и около дорог…»
 
«Ну и что, – меня читатель спросит, –
Третий тута лист зазеленел?
Для чего девицы в поле бродят?
Разве дома мало разных дел?»
 
Расскажу тебе, читатель строгий,
Как в Китае в древние века
На деревьях тута, у дороги,
Встретила принцесса червяка .
 
Маленькая белая козявка
С дерева упала к ней на грудь.
Бедная принцесса испугалась,
И кричит: «Спасите! Кто-нибудь!»
 
Но никто на помощь не примчался:
Все подружки мечутся, визжат,
А червяк на ниточке качался,
С платья не стряхнуть его никак.
 
Тихий писк принцесса слышит будто:
«Не швыряй, прошу, меня на пол,
Посади скорей на листик тута
Среди милых братьев и сестер».
 
И своей дрожащею рукою
Гусеницу девушка взяла,
Встав на камень крохотной ногою,
На листок козявку подняла.
 
Тот же голос зашептал ей снова:
«Жди, луна свершит лишь оборот,
Приходи, я за твою заботу
Награжу безмерно твой народ.
 
Несравним ни с чем подарок странный,
Разве блеском схож с волной волос.
Всем девицам станет он желанным,
А царям – предметом алчных грез.
 
Здесь, в ветвях, ты кокон  мой увидишь.
Две недели спать мне нужно в нем.
И под этой теплой мягкой крышей,
Превращусь я в бабочку потом.
 
Размочив слюною оболочку,
В мир себе отверстие пробью.
Отложу яички на листочке
И в страну печальных грез уйду.
 
Год пройдет, как все пройдет на свете,
А весной, лишь персик зацветет,
Из яичек вылупятся дети.
Вот тогда работа и пойдет!
 
В это время третий лист распустит
Старый тут. Скорей его сорви,
Вспомни обо мне со светлой грустью
И моих детишек накорми.
 
Целый месяц будешь их лелеять,
День и ночь шелковицей кормить,
Чистить им подстилку, туты сеять
И в поля за кормом им ходить.
 
Наконец, листа наевшись вволю,
От врагов чтоб сон свой охранить,
По природы благосклонной воле,
Станут детки тоже кокон вить.
 
И все будет вечно повторяться:
Яйца – детки – кокон – мотылек.
Жизнь идти, а кокон оставаться,
В нем тебе и польза, и урок.
 
Кипятком, когда его запаришь,
Нить найди, смотай ее в клубок,
А потом владельцем чуда станешь,
Ткань, соткав, как светлых вод поток!»
 
Так сказала и, к листу приникнув,
Грызть его малютка принялась.
А принцесса, в это дело вникнув,
Шелководством тут же занялась.
 
И с тех пор повсюду в Поднебесной,
Лишь распустит третий листик тут,
Сотни дев нарядных и прелестных
За листом шелковицы идут.
 
В этот день девицы одевают
Самый свой изысканный наряд
И, корзины взявши, обрывают
Лист с ветвей, чтоб накормить червят.
 
Шелк известен был лишь в Поднебесной
И Китай секрет свой охранял,
Но случилось так: с другой принцессой,
Он затем в Японию попал.
 
Расскажу о том, как это было,
Никакой в том тайны больше нет.
Много дней с тех давних пор уплыло,
Тысячи промчались мимо лет.
 
Император славной той порою
Замуж дочь за принца выдавал.
Ее взором – острою стрелою –
Был сражен царевич на повал.
 
Да, наследник старого микадо
Сяо Вень принцессу полюбил,
Повстречав ее под сенью сада,
Когда гостем в Поднебесной был.
 
А она влюбилась так в японца,
Что любовью страстною горя,
В край его родной, где всходит солнце,
Грену   увезла с собой червя.
 
Черный водопад волос блестящих
Закрутила дева в жгут тугой,
И в прическе, башне настоящей,
Спрятала она подарок свой.
 
Вот с тех пор, где мандарины зреют,
Сакура где нежная цветет,
Вдоль дорог японцы туты сеют,
И в полях шелковица растет.
 
Потому-то нынче утром девы,
Встали рано, с проблеском лучей,
Оттого и слышны их напевы,
Что пришла пора кормить червей.
 
Девушки порхают мотыльками,
Вдоль дорог и по межам снуют.
Отчего ж с печальными глазами
Две подруги в стороне идут?
 
Кто нам скажет, кто они такие?
Цуки  – Цэнцурэна дочь одна.
На одежде нити золотые
Иероглиф выткали – «луна».
 
А другая – милая подружка
И сестра молочная – Тайё ,
Мать, которой, нынче уж старушка,
Вместе с Цуки нянчила ее.
 
Что за грусть принцессы сердце гложет,
Отчего тоской полны глаза,
Почему по гладкой бледной коже
Проложила ручеек слеза?
 
Подойдем поближе мы к девицам,
Чтоб услышать тихий разговор,
Сразу видно по сердитым лицам,
Что у них идет горячий спор.
 
«Нет, мне нужно к Зеркалу пробраться,
Я давно хочу его спросить:
Сколько мне в печали оставаться,
Долго ль так еще должна я жить?
 
Отчего тоскую я с рожденья?
И чем старше, тем тоска сильней.
Почему ночные наважденья,
Отравляют прелесть юных дней?
 
И откуда в сердце моем горе?
Снится, кто… не помню и лица.
Почему о матери с Мидори
Не могу спросить я у отца?»
 
«Да все так, о, Цуки, дорогая,
Только не пробраться нам туда,
Стражники подходы охраняют,
А во рву холодная вода.
 
Знаешь что, мне мать сказала как-то:
Бабка Кицунэ   как мир стара,
Знает много тайн она, и завтра
Не пойти ли к ней гадать с утра?
 
Слышала: раздобрится старуха,
Коли куру с рисом принесешь.
Правда, говорят, туга на ухо,
Да еще, что разума на грош,
 
Но гадает бабка преотлично.
Скажет все, что было, что придет.
Вот принцессе только неприлично
К ней идти. А впрочем, слушай, вот!
 
Мы наденем простенькие платья,
Скроем шелком красоту твою.
О-Соде  я стану называться,
А тебя мы наречем… О-Ю .
 
Может быть, укажет нам дорогу
К Зеркалу иль просто даст совет,
Как унять душевную тревогу,
Что тебя терзает много лет».
 
От Кагами – Вещего Зерцала –
Хочет Цуки получить ответ,
Где берет печаль ее начало,
Кончатся страданья или нет.
 
Только две подруги точно знают,
Не пробраться им вовек туда,
Стражники подходы охраняют,
А во рве холодная вода.
 
Потому-то девушки решили
К бабке Кицунэ гадать пойти,
У служанки платья одолжили.
И об этом сказка впереди.
 
Девушек до завтра мы оставим,
Пусть идут кормить своих червей,
А поутру, только солнце встанет,
Встретим их у бабкиных дверей.