Дань памяти Нататлии Сущевской, без временно ушедш

         


Н. Сущенская


Стихи разных лет
        Запорожье
2002
Сезон дождей

Знаешь ли ты, что такое осень?
Видишь ли сказку сезона дождей?
Любишь ли ливня осеннего проседь,
Небо, которое ближе, седей?

Может быть, ты не читаешь сказки?
Может быть, скушен тебе этот дождь?
Всё же попробуй, и ты без опаски
В сказку шагнёшь и по лужам пройдёшь.

Вдруг ощутишь поздней осени прелесть,
Чудо увидишь, поверишь в него.
Хочешь сказать мне, что всё это – ересь?
Просто ещё ты не знаешь всего.

Туман – словно сказочник в призрачной мантии…
О, присмотрись! О, взгляни повнимательней,
Остановись, оглядись и увидь,–
Может быть, что-то в себе изменить?

Но странной закрыта стеной от людей
Печальная сказка сезона дождей.

* * *
Диалектика нашей жизни –
Вечное движение вперёд..
И поэтому всё, как сквозь призму,–
Что-то нас впереди ещё ждёт?

* * *


Одиночество

Все пропали. Ты – один.
Это – скучно, страшно, плохо.
Много рядом книг, картин,–
Но средь них всё ж одиноко.
Есть друзья? Конечно, есть.
Даже много, но – далёко.
И знакомых здесь не счесть,
Но средь них всё ж одиноко.

В одиночестве приходят
Мысли всякие, любые…
Понимаешь, что не понял,
Вспоминаешь чьё-то имя,
Отрицаешь, веришь, знаешь,
Ненавидишь, ждёшь кого-то,
Всё на свете понимаешь…
А себя-то самого-то?
Кто ты есть? Зачем? Откуда?
Для чего живёшь? Что можешь?
Всё надеешься на чудо
И, как прежде, не находишь.
Вот опять бредёшь куда-то,
Ищешь правду, веру, – тщетно.
Ты кричишь, зовёшь и любишь
Беззаветно, безответно.
Славословишь, словоблудишь,
Пропадаешь в этом гаме,
Забываешь нимф и чудищ
За делами и долгами.

* * *

Эдуарду

Это дождь застучал к нам в окно
Да завыл где-то бешено ветер,
Усмехнулась и скрылась за тучей луна.
Ах, сейчас я грущу об одном:
Разделяют нас призрачный вечер,
Дальний брег и седая морская волна.

* * *
Лето мелькнуло и скрылось меж сосен,
Август прошёл, пролетела и осень,
Рвётся к нам в гости зима.
Но среди этого шумного круга
Скучно и пусто без милого друга.
– Где ты, мой друг? –Тишина.

Музыка

О, музыка! О, всемогущая!
Как далеко уводишь ты
В мир тайны, сказки и поэзии,
В мир чистоты и доброты.

Туда, где свечи, туберозы,
Где незнакомки и ручьи,
Где хлад зимы, где вёсен грозы,
Шумят леса, галдят грачи.

Подкравшись тихо, незаметно,
Ты застаёшь всегда врасплох
И объясняешь всем корректно,
Что радость – ты , и ты есть бог.

Вот так и я, попавши в сети
Твоих невиданных чудес,
Поверила, как верят дети,
Что ты есть бог, что ты есть бес.
Песня вечерняя

Я раньше любила Вас, Вечер,
Мой друг, мой союзник и бог.
Вы были прекрасны, и ветер
За окнами знал – мир неплох.

Я раньше любила Вас, Вечер.
В сиреневой дымке огней
Вы были предвестником встречи
И новых чудачеств, затей.

О, мой фаворит, Вы имели
Обилие красок и лиц,–
То пели Вы гласом метели,
То листьями падали ниц.

Всё это прошло, всё минуло,–
Увы, опустела мошна.
Вы, Вечер, мне стали немилы,-
Ведь я вечерами одна.

Володе

Испытательный срок – жизнь без встречи
Протяжённостью в долгий томительный месяц.
Я свои говорю и чужие пытаюсь выслушивать речи;
По стране колесишь ты,  дороги ненужные месишь.

Может, кто-то из нас вдруг не выдержит
пытку разлукой,
Чьё-то сердце замрёт: полувздох, полукрик,
полустон…
Может, кто-то поймёт, что напрасно
мы мчались за мукой,
Что давно безнадёжно и тайно он страстно влюблён.


И тогда по каким же нехоженым, тайным,
По неведомым тропам дойти до крыльца,
Как друг друга узнать в этом мире до боли реальном,
Посмотреть и постичь, и скрепить обе части кольца?

Хорошо, если именно так всё случится, а если
Затеряемся мы в чьей-то чуждой, нелепой судьбе?–
Ты не той будешь петь свои чудные, мною любимые
песни,
Я стихи прочитаю свои, но, увы,– не тебе.

* * *

Дантов ад по сравнению с этим
покажется благостным раем,
Проклянём всё на свете, возропщем с тобой на судьбу,
Лишь во сне иль в бреду, где-то там,
за сознания краем,
Будем ждать, покаянно моля:
–Позови, я приду!

Я приду сквозь ненужные речи,
мерцающий Млечный,
Сквозь обиды, сквозь яростный пламень
и призрачный дым.
Я прорвусь сквозь разлуку,
я ей не позволю быть вечной,
Возвращусь я к тебе, и я буду ещё молодым!

Я приду, если трудно и плохо тебе, мой любимый,
Я пройду сквозь гаданье цыганок и крики ханжей,
Я приду, и меня не удержат ни лаской, ни силой,
Возвращусь твоей юностью, песней, душою твоей.

* * *



* * *

Это сладкое слово – свобода.
Как хочу я тебя познать!
Может, ты – это жизни годы,
Может – божия благодать?

Может, ты – пролетела и канула,
Может, в сердце осталась навек?
Может быть, было тихо, и – грянуло?
Или создал тебя – человек?


Снежное

Тихо падает снег. Синий свет фонарей.
Снег на крышах домов и на шапках прохожих,
И в толпе, в суете, меж мельканья заснеженных дней
Ты узнаешь меня среди сотен похожих.

Ты узнаешь меня: просто вздрогнешь чуть-чуть
И подашься вперёд,– мне и жизни навстречу.
И откроет для нас из любви и листвы чистый путь
Этот синий, освистанный стужею вечер.


Володе

Без тебя – не живу. Без тебя в суете
Не нужны мне ни умные речи, ни сладкие трели.
Вкруг меня – всё не то, и типичные бродят не те.
Мое сердце сейчас в жесточайшей экземе.

Ты явился на миг. Ты ушёл в никуда.
Мне тебя не увидеть, но как же тебя я забуду?
Вновь вокзал. И уходят опять поезда.
Снова я возвращаюсь, тебя узнавая повсюду.

Этот город огромный, он чёрен и пуст
Без тебя, без любимого мной человека.
Как мне трудно без них,–
                твоих глаз, твоих рук, твоих уст.
Без тебя – мимо всё: и события дня, и события века.

А над городом – ночь. Где-то рядом поёт «Карнавал»...
Ты тот вечер,–  один и единственный,– помнишь?
О, скорей бы настал, долгожданный мой час бы настал,
Так хочу я увидеть тебя в белизне растерявшихся комнат.

Горе (Егору) Спесивцеву

«Господу помолимся, Господи, помилуй!»
Мы стоим всенощную –  я и Егор.
Он: зеленоглазый, светлогривый.
Она: синеокая. И на бога – в упор.

–Господи, за что ты нас так казнишь, не милуешь?,–
Вопрошаем господа я и Егор.
       – Боже, мы не нищие, мы не просим милостыни,
Что же взгляд твой, господи, как немой укор?

– Вспомни же нас, господи, вспомни, милосердный,–
Тихо молим господа я и Егор.
– Дай нам силы, господи, бороться с иноверными,
Дай нам счастье, господи, твой узреть простор.

– Мы ведь люди сильные, мы ведь можем многое,–
Уверяем господа я и Егор.
– Подскажи нам, господи, лишь, какой дорогою
Нам к тебе добраться из-за горя гор.

* * *




Глубокомысленное

Мыслям тесно. Вскрыть череп?
Встать на голову? Или прыгнуть через?

Строки

Слово, людям нужное, очень честно пишется,
Музыка чудесная очень долго слышится.
Друг ты мой единственный, как прийти к тебе,
И какую веру мне избрать себе?

Фантазия на тему любви

Было море. Седое и шумное.
Был песок. Золотистый обманщик.
Был роман. Всё закончилось шуткою.
Миражом оказался романчик.

* * *

Мне говорят: « Это очень простой человек!»
Мы ведь не инфузории. Почему не сложный?
В наш-то, двадцатый век?


Пессимистическое

Безверие, огромное, всеобъемлющее,
Охватывает тебя всего.
Безверие, ничему не внемлющее,
Не слышащее ничего,

Безверие, яростное, с ног сбивающее,
Ничего не дающее взамен,
Бьющее наотмашь, пространство взбалтывающее,
Как будто коктейль бармен,

Срывающее, как наводнение мосты,
Порывы, параграфы, чаяния,
Безликое, бессмысленное, бессонное,
Доводящее до отчаяния.

Кто поможет выкарабкаться?

В.В.М.

Нет края горя горам.
                Нет.
Пятьдесят три года назад
Исчез твой
                след.
Конечно, остались стихи,
                штрихи.
Но мне-то ты нужен живой,
                мой.
Но я-то хочу узнать
                силу твоих рук,
                друг.
Но смерть – это непоправимо.
                Мимо.
И всё-таки я жива
И знаю твои слова.
1984

* * *

Да, я стану актрисой.
К вам приду вся из снега и сказки.
В темноте за кулисой –
Тяжко, душно и несколько страшно.
               
Но я верю в себя,
В своё дело и честное слово,
И, на сцену взойдя,
Пьяных вмиг протрезвлю, излечу безнадёжно больного.
* * *
               
И когда расцветает подснежник,
И зарёй золотится восток,
Чуть заметно, дрожаще и нежно,
Словно первый весенний цветок,

И когда очень тихих и робких
Первых птиц будет песня слышна,
А в лесу сыровато и топко,
Понимаем – приходит весна.

Понимаем – приходит спасенье
В треске почек и шуме листвы,
Понимаем – грядёт пробужденье
Нашей жизни, надежды, мечты.

И вновь чудится нам, что мы станем
Петь, смеяться, шутить и любить,
Все невзгоды и страхи оставим,
Зарыдаем и вспомним, как жить.

Для  господ  актёров

Театр. Балаган. Лицедейство и маски.
Как лица красивы, как ярки все краски,
Как милы улыбки, как фразы правдивы.
…Но  вот за кулисой личины сняли вы…

Неверье и злость, недоверье и зависть..
Как мало у вас от спектакля осталось.
Содрали весь грим и с лица и с души вы,
И уж не понять вас – плохи, хороши вы?

А раньше когда-то, наверно, хотели
Идти напролом сквозь снега и метели,
Быть рыцарем чистым искусства всегда.
Но, господи, как нас меняют года!
Для тех, кто не спит

Когда в ночи ты так на так
С настольной лампой и блокнотом,
Не говори, что мир иссяк,
Всё в нём расписано по нотам,

И в нём для чуда места нет,
Забыли все друзей и бога,
Что, мол, тебе-де столько лет,
А всё стоишь ты у порога,

Не знаешь, жить зачем и как,
Не ищешь больше мудрость в книгах,
И видишь только ложь и мрак,
Лишь суету и поиск выгод,

Что в жизни дико не везло,
Хоть слышал всё и понимаешь,
Что есть добро и что есть зло,
И ты от этого страдаешь,

Не веришь более Христу,
Идти не хочешь к людям с миром,
Что не обрёл свою звезду,
А твой кумир не стал кумиром.

Иные мысли пусть придут,
Иные рифмы пусть заспорят.
Скажи –  как страшен твой приют,
Отшельник, среди моря скорби!

Ведь сам ты заживо свершил
Жестокий сумрачный обряд:
Ещё не был, ещё не жил,
А судишь обо всём подряд.


Коль знаешь – есть добро и зло,
Коль видишь нечисть и порок,
То слово мудрое должно
Полезно людям стать, и впрок.

Ты расскажи им о добре,–
Рискни, расти и ввысь и вширь,
Прозрей,– ведь истина в борьбе,–
Не уходи в свой монастырь.

В.С.В.

Благодарю, за то, что был,
За то, что было, есть и будет,
За то, что дар свой раздарил,
За то, что он остался людям,

За то, что мог играть и петь,
За то, что вырос на Каретном,
Что мог над суетой взлететь,
Что мог дружить с тоской и ветром.

Благодарю за то, что смерть
Нашёл в атаке, призывая
Всех за собой – вперёд смотреть,
Что в вере ты не ведал края

И ни за что не поменял бы
Своих взбесившихся коней,
За жизнь, которой не пенял ты,
За боль, расплавленную в ней,

Дарил наядам слов наряды
И пел Париж и дикарей,
За то, что не был ты всеяден,
За стук колёс и скрип саней.

* * *
Рецензия

О чём же фильм? Вопрос такой же вечный,
Как вообще все споры о сюжете.
В нём всё есть хлад. Поймёшь меня, конечно,
Хоть осветил он, вроде, всё на свете.

Что в том сюжете есть?
Любовь есть, ссоры, страсть.
В процессе творчества вопрос:
Уйти иль пасть?

Фильм пуст, как жизнь,
Как страшный сон, тяжёл
Справляет тризну он.
По нас? По нём? По ком?!

Фильм просто глуп, –
Не детская забава,
Он весь, как труп,
И нет конца, финала.

Что даст нам он?
Прострацию и мрак,
И думу (срам!) –
Кто же из нас дурак:

Я? Оператор? Иль народные актёры?
Наверно, все грешны.
Иль светел фильм
И правы режиссёры?

* * *





Гость

Ах, как он позировал пошло и глупо:
Я искренне верую!
И было в нём много Иуды и трупа –
Издёвка над верою.

Весь – кич и изгойя,
Он мог хохотать над распятием,
Не зная мучений, не ведая горя,
Не слыша проклятия.


* * *

Египет… Тьма  и тьма нас разделяет.
Но я иду к тебе, но я тебя зову.
Мне трудно, верь – познанию нет края.
Я там была. Я знаю. Я не сплю.

Я помню этот край.
Мне близок этот свет.
Я не попала в рай,
В аду мне места нет.

Я в этой жизни. Здесь.
Но помню мир иной.
И будет он, как песнь,
Как ты,– всегда со мной.


Желанье смерти

Шатёр из звёзд и близость перелеска.
Блаженство, позабытое тобою.
Сегодня счастия приподнята завеса.
Пусть этот миг не назовёшь судьбою,

Мгновенье без суетности и горя
Запомним навсегда. И можно жизнь отдать,
Чтоб звёздный час, час счастья и покоя
Ещё хоть раз единый испытать.

И умереть хотелось. И не страшен
Загробный мир. И так желанна смерть.
И совпадали мы в желанье нашем
Гриб атомный над головой узреть.

* * *

Как жаль, что я не умерла три дня назад.
Все эти новые знакомства – чушь и хлад.
Все эти люди не живут, а прозябают,
Не любят, не мечтают, не летают.
Здесь дружбы нет, здесь нету откровений.
Здесь всё, что было наших мнений, прений,
Всех наших слёз и снов, всех наших дум и грёз,
Волшебник злой всё скомкал, смял и снёс.
Здесь ликов нет, здесь вместо них – личины.
И, насмотревшись этой чертовщины
И потеряв себя, к себе вернуться трудно,
И даже жить мне стало тяжко, нудно.

* * *
Я не один, пока я с вами,
Деревья, птицы, облака.

Как страшно терять себя,
Как странно сходить с ума,
Отыскивать вновь своё кредо
И думать – нужна ли победа?,
И вновь изменять ему –
Единственному своему,
И вновь попадать впросак,
Не ведать, где друг, где враг,
Ломиться в открытую дверь,
Твердить атеисту: верь!,
Просить паралитика встать,
Лжеца умолять не лгать,
Богатому – замки дарить,
Невинного в чём-то корить,
Вживаться в какой-то маразм.
Нет! Лучше на паре фраз
Себя вдруг словить, связать,
– Довольно! – себе сказать,–
Очнись же! Взгляни вокруг –
Есть звёзды, и лес, и луг.
Они тебе пасть не дадут,
К могиле не приведут.

* * *

Надежда, о,  сестра, восстань из праха!
Не покидай, ведь без тебя мне жизнь, что плаха.

* * *


И это с тобой говорит
Не похмелье поэта,
А время и ритм.

Надеюсь только на себя –
Вы слышите? – не больше!
И суть свою не погубя
(Пусть чуть трудней и дольше),

Я стану всё-таки актрисой,
Я всё-таки приду в театр!
Ужель не слышите? –Услышьте!
Здесь не словесный маскарад.

Я знаю – деньги и вино,
Мужчины – лишние соблазны.
Всё это присказкой должно,
Не сказкой быть, прекрасной, ясной.
А сказка – это моё кредо,
Я верую, что я – талант,
А сказка – это мимо бреда,
Где невиновный виноват.

Поймите вы – за пустотой
Всей внешности, от бога данной,
Есть дар, и очень непростой,
И я не стану обезьяной.


* * *

Отец… Я ни разу не видела папу.
Нет даже начала – портрета отца.
И я без него испытала сомненья и страхи,
Познала и чудо начала, и гибель конца.
Отец, хоть на миг мне б увидеть тебя в отдаленье,
Как чудо узреть, как уплыть в безпричальную даль.
Отец... Это слово – прозренье, спасенье, решенье,
Опора в грядущем и прошлому щедрая дань.
Отец, ну зачем же меня ты оставил так рано?
Твой лик не увидела я, не узнала привычек твоих.
Отец… Моя боль и тоска, незажившая рана,
Мой титул, мой стимул, мой сон и мой стих.


* * *

Мама… Я очень люблю тебя, милая мама.
Всегда, уходя от тебя, возвращаюсь к тебе.
Тебе – моя песня, моя похвала и осанна.
Ты будешь, как свет, в моей тяжкой, но страстной судьбе.

* * *



Путевые заметки

До свиданья, мой город,
Снова я уезжаю.
Снова на сердце голод,–
Ведь друзей покидаю.

В горле комом слеза.
Знаю, я – ненадолго, но всё же…
И глаза вновь в глаза,
Пред разлукой всё – ближе, дороже.

Возвращусь я другой,–
Возвращусь незаблудшей и смелой.
Я приеду собой и святой.
Возвратившись, примусь я за дело.

Посвящается другу и наставнику
Кукушкиной Гале

Зря ты, Галина чернишь меня, зря.
Я добра и честна, и поэтому верю я людям.
Знаю, любишь меня и помочь очень хочешь, и я,
Я за всё благодарна тебе, и добро никогда не забуду.

Просто мало ещё я увидела зла, и когда
Не со зла, а наивно творю я не то иногда,
Значит, верю ещё в то, что люди честны и прекрасны,
Но за этою верою лжи я не вижу напрасно.

Галя, это – не поза. Ведь стихи – это наша душа.
Просто верю, как дура, в то, что жизнь хороша.
Просто всех я сужу по себе,– бескорыстно и прямо,
Просто это в судьбе у меня – незажившая рана.

* * *


* * *

Памятник эры, – встречай меня, аэропорт!
Радостно грянь мне навстречу стеклом и бетоном.
Во всеуслышанье пусть же с небесных ворот
Песня любви прозвучит вперемежку с прощания стоном.



Е.Л.

Женечка, разъехались.
Встретились – расстались.
Даст бог – ещё свидимся,
А не даст – растаем.
Дело-то не бог весть что:
Влюбишься – разлюбишь.
Позабудь меня, дружок,–
Лишь умнее будешь.
Женечка, с тобой шучу,–
Мне не нужен ты,
Захочу – захохочу,
Выкину финты.
Захочу – и нежной стану –
Поцелую в глазки,
Но учти, что всё – лишь шутки,
Бойся моей ласки.

Не в такой нуждаешься,
Не такой мне нужен.
Лишь на миг свела судьба,–
Мы о том не тужим.

* * *




* * *

Бурная, весёлая, но не настоящая
Жизнь, вперёд летящая и других манящая!
Словно по болоту, - ах! –мне б не оступиться,
И не мёртвой, а живой чтоб воды напиться.

В руки снегу я возьму, по болоту шастая,
Буду я весёлая, быстрая, глазастая.
Весело – отбрить врага, быстро – убежать от ведьм.
А глазам дана судьба, чтоб вперёд и ввысь смотреть.


Новогоднее
                С.Н.

Ты из белого, зимнего, снежного града
Вдруг решила ко мне. Чтобы вместе встречать.
Я хочу, чтобы он не принёс тебе горя и хлада,
На тебя пусть положит удачи и счастья печать
Новый Год, – этот праздник мечты и надежды,
Устремлений, порывов и замыслов наших благих.
В эту ночь не сомкнём ни на миг наши вежды,–
В новогоднюю ночь только снег и спокоен, и тих.


Другу

Мой близкий друг! Ещё раз с Новым Годом!
Он рвётся в двери, в сердце, и в окно,
Он предаёт анафеме невзгоды,
Он льёт в бокал искристое вино.

А нам с тобой сулит он снова встречу,
И, может быть, надолго иль навек.
Он будет новых радостей предтечей,
Дорогой чистой, быстрой, словно трек.

Он будет. Непременно. Неиначе.
Таким, – и только. Счастьем,– только так.
Он будет весь из смеха и удачи,
Волшебник, чудо, сказочник, чудак!


* * *

Болью разлука бьёт.
Сколько можно терпеть?
Пусть она горечь прольёт,
Но не теперь.

Сколько за мной потерь,
Сколько любимых дорог,
Сколько всех верь – не верь
Что полюбить не смог.


* * *

Вырваться. В степь. На простор.
Убежать по траве в небеса.
Слушать звезды разговор.
Встать. Затеряться в овсах.

В небо упасть и очнуться.
В небо упасть и взлететь.
В небо, как в пруд, окунуться,
Небо, как песню, запеть.

Синяя-синяя воля.
Просто. Совсем без прикрас.
Это степное раздолье,
Солнце и небо – как Спас.

* * *

Вверх

Светлеет небо. Тучи, тучи…
Полоска узкая рассвета.
Хочу я в горы, – выше, круче,–
И вот внизу уже планета.

Внизу – друзья, враги, раздоры,
Мольбы о будущих благах.
Внизу – дискуссии и споры
О воле, доле и богах.

Всё позабыто, и, пьянея,
Я помню только милый дом…
И снова солнце, пламенея,
Вершит расправу надо льдом.

Песнь

Исполать тебе, белоснежный град колокольный!
Мы любим тебя.
Исполать тебе, рабский и вольный град престольный!
Во медные трубы трубя,
Расскажу я о том, как велик ты и весел, лучистый,
Как чаруешь ты нас.
Расскажу я о том, что твой лик величавый, пречистый,
Аки Спас.
Славословлю опять твои храмы, твои расписные палаты
И бульваров кольца.
Речь веду вновь о том, что прекрасно и бардов твоих,
и прелатов,
И гусаров лицо.
Белокаменный, вечный! Вновь и вновь пред тобою
склоняю главу я
И бреду я к тебе,
Град – надёжа ты мой, призывая, молясь и тоскуя
О тебе – о судьбе.

Володе

Вновь разлука. Господи, опять
Лето влёт расстреляно так лихо.
Испытать решил нас? Покарать?
Поиграть – пройдут ли страсти вихрем?

Словно в камере – в вагоне. И к стене
Лбом приникнув,– выдержать бы пытку,
Не заголосить бы в тишине,
Зубы сжав, вымучивать улыбку.

Господи, за что? За что? За что?!
Мы ведь ищем, мы ведь жаждем встречи.
Господи, будь с нами заодно
И пошли привычный знак: Ещё не вечер!


* * *

Цветок завянет, прав Хайям.
Но где ж глаза у садовода?
Узрел бы он цветок, узнал,
Не ждал, пока минуют годы.


Господу Волку

За разлукой – разлука, 
Неспокойная наша судьба.
Не взяла нас мать-скука,
Значит, пули помедлят у лба.
Значит, вёрсты не станут с наганом
И не скажут: –Живой, выходи!, –
Значит, не завершится обманом
Всё, что ждёт нас с тобой впереди.

* * *
«I’m going to meeting with God»
(Воспоминания о мечте)
Саше

Встретились в пору горенья рябины.
Красные кисти, как искры,  зажглись.
Ожили маски, вздохнули картины.
День был воскресный. Мы родились.

Как потянулись друг другу навстречу?
Как мы узнали друг друга в толпе?
Вечер во фраке зажжёт свои свечи,
Веткой рябины поманит к тебе.

Вышла из дома с подругой без цели и плана,
Так, – затеряться в толпе,  пострелять сигарет.
Встре6че случайной,  нечаянной встрече – осанна!
Сколько мы зим иногда её ждём, сколько лет!



И снова ночь

Хорошо сидеть и смотреть
Из окна гостиницы
На сонный бессонный город
Возле вокзала.
За окном суетятся такси
И сверкает огнями
Вечный Зал Ожидания.

* * *






Друзьям

Привокзальная площадь напротив окна,
Как пророчество жизни грядущей моей.
Вновь задумалась, сидя сегодня одна
В комнатушечке тесной своей.

Я мечтаю о сцене и верю в бессмертье любви,
Я хочу, чтобы люди всегда оставались людьми,
Чтобы жить без бессмысленных споров и мелочных ссор,
Чтобы, если взойти, то пусть будет, за что, на костёр.

Пусть дорога длинна, но мы с честью пройдём этот путь.
Если злоба умна, то мы будем умнее чуть-чуть.
Пусть противник силён, но ведь небо и истина – в нас.
Будет враг покорён, добрый путь мы избрали себе.
Ну так в добрый же час!




Молитва кинематографическая

Свердловск. Кинопробы. О, если б удача!
Ведь первая проба на главную роль!
О, если б задача решилась без плача.
О, если б потом – телеграмма со словом «Изволь!»

«Изволь непременно явиться,
Мы фильм начинаем снимать.»
Ах, как же я буду дивиться,
От счастья хохмить и рыдать!

Фортуна, о, сделай подарок!
Тебя на коленях молю.
Сценарий пускай и не ярок,
Но всё же Шекспира – люблю.

А там ведь из Гамлета просто чудесная сцена.
Офелию – коль не сейчас, то когда?
Ведь я не сумею из времени вырваться плена –
Меня, как и всех, так изменят года!

Белый стих о вечерней Москве

Когда едешь по Москве
От аэровокзала в аэропорт,
Сидя в экспрессе, словно в кино
Видишь, как жизнь чья-то мимо идёт
И толпу, средь которой тебе
Затеряться уже не дано.

Ты проносишься, словно
Уже неотсюда,
Отстранённый от мира
Экспресса стеклом
И воспринимаешь этот город
Отрешённо, как явленное чудо.
Ты как будто не здесь
И как будто уже ни при чём.

Люди ходят в кино,
Поджидают троллейбус,
Нетерпеливо ловят такси.
Ты несёшься сквозь это
С непонятным ощущением
То ли блаженства, то ли сплина.
И как назвать это состояние,
Никто не ответит,
У кого ни спроси.

Наверное, самое подходящее слово –
Отрешённость,
Как в театре – всё видишь,
Но нельзя поучаствовать в зрелище,
И это, в общем, не обидно,
А даже интересно.
И, похоже, от мира
Отыскал ты на время убежище.

Привет кинематографии!

А в ресторане – скучно. . .
А мы сидим втроём
И никуда мы ночью
Сегодня не пойдём.

Не плачься, ах Рубенчик:
«Есть деньги – женщин нет!», –
Не буду у тебя я
Ни в ужин, нив обед.

И ты, очаровашка,
Зелёнький Вихров,
Ты так же, как Рубенчик,
В пролёте. Будь таков!

* * *

Благословенная и солнечная весна!
Долгожданная песнь пробужденья!
Вновь к цветку обращаются наши уста,
Снова солнце продлит вожделенья.

И опять сине-сине и мощно звучат
Все аккорды безбрежной и звёздной вселенной.
Отступает  и тает вдали солнца чад.
О, бессонниц и грусти забвенье!

* * *




* * *

Закрутила, завертела, ах, судьба!
Было раньше, было: горе – не беда.
Потеряла я дорогу, не найду –
То живу, то существую – как в бреду.

Я искать устала, я устала ждать.
Что-то важное уходит – не понять.
Может,  в двадцать лет вся жизнь и впереди,
Но найди меня, любовь, сейчас найди!

Я прошу тебя, любовь, издалека
Пусть протянется к тебе моя рука.
Распахни, судьба, мне творчества врата –
Будет жизнь и без него мне, да не та.

Ты сама мне слишком многое дала
Для того, чтоб я, в чём счастье, поняла.

Володе

В чужом городе март встречу подарил, господи!
Всего только миг, а потом лишь сомненья и думы:
было ли?
Всего только несколько взглядов: она ли? он ли?
И не дав распознать – неужели сбылось? – развели.

Володе

Ты здесь попался в западню –
Не зря сто лет искал.
Завоевателем придя,
Порабощённым стал. 

* * *


Володе

Зачем явился в этот дом
На этот краткий миг?
Всё в нём перевернув вверх дном,
Ворвался и настиг.

Потом так странно вдруг пропал,
Не попрощавшись, в ночь,
Как будто кто-то нашептал:
Быстрей отсюда прочь!

Когда бежал, ещё не знал –
Тот дом живёт в тебе,
И ты давно нарисовал
Его в своей судьбе.

 Но не осмелился спросить:
– Ты, верно, ждёшь меня?–
Испуганно поворотил
От этого огня.

Знай: жив огонь в камине том
И ждёт тебя мой старый дом.


* * *

Сядем у камина в тихий час вечерний,
Зазвенят бокалы, покачнутся тени.
Свет свечей неярок, мир нетороплив.
Напоём тихонько забытой мотив. . .

* * *




* * *

Видно, поэт – барометр
климатических катастроф.
А. А. Катастроф

Всё, что написано до нас, о нас, для нас,
Но, жаль – не нами,
Зовётся что стихами, –
То чья-то радость, чья-то боль,
А ты теперь свою изволь
Зажать в тиски строк, рифм и строф,
Будь ты барометр катастроф.


* * *

Скрябин, Врубель и Блок.
Три гиганта, три сына России.
Отчего же вас бог не берёг?
Отчего одиноки так были?

Отчего, даже в шумной толпе,
Средь друзей, меценатов, прелестниц,
Уходили в себя, замыкались в себе,
Ни хуле не внимая, ни лести.

К вам и слава при жизни пришла,
Вас чудесные жёны любили,
Окружали друзья, берегли вас друзья.
Отчего вы в себя уходили?

* * *





                В. В. М.

Наконец-то слово найдено!
Ему не в кого было пролиться.
Оттого чудотворцу всего, что празднично,
Оставалось одно – застрелиться.
Гениальному, сильному, смелому,
Так умеющему любить.
Как могли вы, что натворили вы
И за что решили убить?
Раствориться бы в нём, как в музыке,
Всё отдать ему – жизнь и любовь.
Стать стихом его, его юностью
Бог, позволь!

Питеру

Город огромный,  город чужой,
Город закрытых дверей,
Город ненастий и призрачных снов,
Мне поверь!

Двери свои распахни для меня,
Город, прими, людьми одари.
Я – прихожанка, раба твоя,
Мне отвори!

* * *

Перемещение в судьбе,
Перемещение в тебе,
Перемещение вокруг,
Глаз круговерть, знакомств и рук.
Что пусто, что оставит след,
Тебе известно ли, поэт?

* * *

Немного о мечте

Весна идёт, а хочется о снеге.
Нет, не о вечной стуже мировой,
О страстном, лёгком, быстром, санном беге,
Том, что зовётся матушкой-зимой.
О нежной белизне и о раздолье,
О песне заунывной ямщика,
О колокольчике среди степи привольной
И,  чтоб в твоей руке – моя рука.
Наш путь далёк и бег саней так лёгок,
Наш весел стих, высокопарен стиль,
Или молчим мы просто так о многом,
Не разбирая – сказка или быль.

Володе

Я приеду – тебя в Ленинграде не будет,
Я приеду – ты снова уедешь в Москву.
Скоро год календарь со дня встречи накрутит,
Скоро год, как мы глушим тоску.

Володе

Я б и хотела от тебя отречься,
Да не могу.
Я б и хотела без тебя развлечься,
Нырнуть в пургу.

Я и хочу, да всё мне снится
Тот буйный май.
Я не хочу,  а вот вертится –
Не забывай!



* * *

Дорожное

Всё не о том что-то пишется,
Всё не о том.
Вот я сейчас возвращаюсь
В старый свой дом.

Что впереди, и надолго ли
Эта тюрьма?
Может, опять распрощаюсь я
И – кутерьма.


Может, опять неустроенный
Тягостный быт.
Что же туда меня гонит,
Что же велит?

Эта попытка – последняя
И, не дай бог,
Замки воздушные рухнут,
Вырвется вздох.

Это надежда безбожная,
Это тоска
Манит меня неуёмную
Издалека.




Песенка

Гей, господа!
Возьмите шпаги в руки!
Гей, господа!
Не доверяйте скуке!

Гей, господа,
Вы всё же – Франции сыны.
Гей, господа,
Вы перед богом все равны.

Гей, господа,
Ваш враг бежит позорно.
Гей, господа,
Ну что ж,  с него довольно!

Нам, господа
Веселье личит лишь.
Гей, господа,
Теперь домой, в Париж!


Письмо

Мы в то лето жили на даче.
Зеленела трава.
Было всё там чуть-чуть иначе.
Или я не права?

Было всё, словно в детской сказке.
Ослепительно яркий дождь,
Карнавала забавные маски
Можно вспомнить, но не вернёшь.

Ах, прости, я опять – от темы.
Повзрослели, стали умней,
Деловитей, но уж не те мы, –
Сыпят листья календарей.

Засыпают они нашу дачу,
Разговоры, их суть и стиль.
Помнишь шаг по тропе наудачу,
Лес, озёрце, небесную синь?

Нас разводят опять дороги.
Макса помнишь? – уехал в тайгу.
Всё препоны, преграды, пороги.
– Как живёшь?
На ходу: – Забегу!

Всех нас очень заели сдачи,
Заоконная мишура.
Решено:
Этим летом – на дачи.
И – ко мне. И сидеть до утра!


* * *

Одинок, одинок, одинок. . .
В чуждом городе – чуждый всем.
Вот – рывок и ещё рывок,
И без сил ты упал совсем.

Одинок, одинок, одинок. . .
В час разлук, огорчений, удач.
Вновь никто не помог, не помог, –
Не поддержат, сколько не плачь.

Одинок, одинок, одинок. . .
Навсегда, навсегда, навсегда. . .
Замыкает кольцо дорог
Вечный спутник – беда, беда

 * * *
Запылилась моя тетрадь,
Перестала стихи писать
И почти перестала дышать.
Запылилась моя тетрадь.

1986
* * *

* * *
За то, что было, есть и будет,–
За всё тебя благодарю.
И в том, что мир так нищ и чуден,
Тебя нисколько не корю.

1987
* * *
Над городом зимним
Танцуют снежинки...

* * *
Горечь разлуки. Голость полей.
Гордый нездешний свет тополей.
Бедное сердце быстрых утрат.
Бледное небо. Сумрачный сад.

В этот осенний пасмурный день
Небо безрадостней, краски седей.
В этот осенний смирный закат
Все не у дел, да и всё невпопад.

Двое зелёных сияют вослед
Майских, влюблённых и прожитых лет.

* * *
Не изменится ничего:
Те же лица и та же скука,
Так же будешь ты ждать его,
Будет длиться всё та же мука.

Как и год, как и два назад,
В этом городе – жуткий омут.
Ничего не пойдёт на лад,–
В этом омуте только тонут.

* * *
Ночь

Ах, ночь!
Манишь вдаль.
Всё – прочь!
Лишь печаль.

Ветер лишь,
Тишина.
Ах, ночь!
И – луна.

Финал

Дорогие друзья!
Заглянули сегодня вы в комнату смеха.
Хохотали. Была неплохая потеха.
Присмотритесь: быть может, в кривых зеркалах
Вы узнали себя в непривычных и странных чертах?
Для всех тех, кто сидит в этом зале,
Сегодня на сцене играли: ...

* * *

Когда-то любила.  Ведь было же, было.
На всех перекрёстках, в темнице, в пути
Ты вспомни о бывшей, наверное, милой,
И, если поймёшь, то прости.

* * *


Наташа Сущенская (1965 – 1987)

Подготовка текста, редакция:
А.Рудаков
2002