ностальгия

Проснулась от сочного потрескивания дров в печи. Отодвинула уголок ситцевой занавесочки, прикрывающей широкую лежанку- стала наблюдать: бабушка, в белом переднике с карманом на груди, и полотенцем на поясе, что-то нашептывая, обминает пышное тесто, упрямо вылезающее из деревянной квашни. Квашня, кадка, или ласково- дежа- с ней обращались почтительно, уважительно, осторожно. Её берегли. Она никогда не мылась водой, а скреблась ножом. После выпечки в ней хранился хлеб, накрытый белым полотенцем. И запах у дежи был удивительно теплый, хлебный, родной, незабываемый по сей день. Наконец-то тесто, всхлипывая и недовольно шипя, выпуская прозрачные пузыри, укладывается в широкой кадке. Бабушка собирает остатки теста с правой руки, кладет в рот,  жует, одобрительно кивает головой, опять что-то тихо шепча себе под нос, накрывает будущий хлеб  полотенцем, моет руки в ведре. Ничего не пропадает зря. И вода, в которой бабуля ополоснула руки, пойдет не на улицу, а в пищу свиньям. Они уже верещат в своем загоне во дворе, ожидая еду. Большой деревянной «толкушкой» бабуля толчет картошку в алюминиевом баке, в котором всегда готовится пища для животных,разбавляет водой. Тихо скрипит дверь. Дед, ночевавший на сеновале, заходит в дом. Дедуля малоразговорчив, всегда угрюм, любит с цигаркой посидеть на завалинке, глядя куда-то вдаль, молча берет ведро с едой для свиней. Уходит, не до конца закрыв дверь. Тут же в щель просовывается шустрая головка курицы с гребешком набок. Оценив обстановку, она, поднимая высоко свои лапки вверх, сжимая длинные пальчики с острыми коготками в кулачок, чтобы смягчить свою поступь и сделать ее неслышной, направляется к столу. Бабушка разгребает в печи жар, ухватом ловко подхватывает чугуны и засовывает их в печь. Она стоит спиной к столу. Искоса поглядывая на бабушку, курица спешно собирает невидимые крошки с пола. Ее подружки следуют за ней,  совсем не обращая внимания на хозяйку. Самая смелая уже на столе. Торопливо отрывает куски от ломтя хлеба, тряся головой, придерживая кусок длинными пальчиками лапы, как собака. Крошки хлеба летят в разные стороны. Курица давится, спешит. А вокруг уже толкотня, назревает драка!

Неизвестный объект
-Старый дурень! Опять дверь оставил нараспашку, пранцюватый! Кыш, кыш, кыш! – бабуля машет полотенцем, выгоняя наглых кур из хаты. Меня раздирает смех. Но я терплю, чтобы не получить тумаков этим же полотенцем за то, что была с курами заодно.

И через минуту уже с улицы :

-Цыпа, цыпа, цыпа…

Бабушка ни минуты не сидела. Я не видела, когда она ела. Видимо и ломоть хлеба на столе был приготовлен для завтрака на ходу. По пути к другим делам и хлопотам. У неё одно дело плавно переходило в другое, дополняло первое, продолжало его, но не прерывалось ни на минуту.  Она делала все сама, своими руками. И так целый день. На ногах. У плиты, в огороде, во дворе, возле многочисленных животин, которые узнавали бабушку по голосу, по шагам, по запаху. Время рядом с ней было густым, долгим, ароматным, имело свой неповторимый запах, атмосферу, ауру тепла и покоя. Сейчас такого времени нет. Оно чаще всего пустое, короткое,холодное, безвкусное… Оно наполнено неживыми предметами, ставшими необходимыми и нужными-телефоны, компы, кофемашины, хлебопечки и пр. «руки», которые отняли руки свои, теплые и умелые. Но, иногда, я стараюсь вернуть мизерные кусочки той атмосферы в свой дом: беру большую кастрюлю, сею туда муку, замешиваю тесто на опаре, пеку пироги. И в доме оживает воздух, он наполняется невидимой аурой любви, счастья и ностальгии по далеко ушедшему детству, в котором были все живы, здоровы и счастливы….