Дети войны

               


                (из цикла)

Если все мы из детства, то детство моё – из войны:
порт, разбитый торпедой, остался в нём, видно, навечно;
в трюмах баржи затопленной были ловить мы вольны
вот такущих креветок сачками из марли аптечной.

Беспризорные дети, в пилотках своих набекрень,
по  базару шныряли, чтоб стырить макуху иль свёклу;
помню пленных румынов, дороги мостивших весь день,
помню немца,   вставлявшего в окна  разбитые стёкла.

В оккупации  как выживали, не помню, был мал,
наш подвал был сырой, всё болел я, и плакало небо;
но никак не забыть горьких вздохов измученных мам,
всё деливших последние крохи пайкового хлеба.

Пел безногий калека, охрипший от водки и слёз,
возле сквера, уткнувши коляску в подсохшую глину,
а ещё он колол себе в вену душевный наркоз,
называя так морфий, и горстью глотал кодеин он.

На суровую нитку таскали с причалов бычков,
море щедро делилось своими живыми дарами,
а ещё мы спасали от местной шпаны морячков,
уводя их от взбучки, салаг, проходными дворами.

В гальке медных патронов и гильз от снарядов полно,
каждый шторм их на пляжи выбрасывал гневно и рьяно,
мы сдавали в утиль их и брали билеты в кино
и играли потом в Робин Гуда, индейцев, Тарзана.

О, трофейные фильмы, их магию мне не забыть,
может, это и было то самое нам дорогое:
безотцовщина, голод, ну что их сейчас ворошить,
мы не знали, подростки, что жизнь может быть и другою.

Поднималась страна из такого (дай силы!) дерьма,
так в работу впрягалась, что некогда и оглядеться,
а у нас во дворе созревали айва и хурма,
значит, были деньки, подсластившие горькое детство.

Это позже поймём, что его - нас лишила война,
что, живыми оставив, о скольких и скольких скосила;
и выносит на пляж мандаринные корки волна,
как патроны и медные гильзы тогда выносила…