Если б вести от Джотто не выжили...

 Падуя в марте



 Благодарен Господнему саду я -
 цветнику и узору камней.
 Многокнижница, умница Падуя
 повернулась с улыбкой ко мне.
 Может статься, не дам тебе ладу я,
 седина моя, епитимья,
 но гляди – сизокрылая Падуя
 молода, как царевна-змея!

 Обнадёжена свежею кожею,
 тонкой сеткою ромбов, штрихов
 и, на вечную юность похожею,
 белокаменной кладкой стихов…
 Под сутаной плаща долгополого,
 чадолюбца Антония гость,
 затаил я не мёрзлое олово –
 в сердце тёплом серебряный гвоздь!

 Ибо там, где соцветие жёлтое
 увлажнила весна синевой,
 благодарно приблизился к Джотто я
 с запрокинутой ввысь головой –
 к его фрескам, что мощно возвышены
 плоскостями часовенных стен.
 Если б вести от Джотто не выжили,
 мир окончил бы вскрытием вен.

 Воздух Падуи веет заутренней,
 молодильною догмой любви,
 италийскою звонкостью – внутренней,
 растворённой с рожденья в крови.
 Воздаётся статысячекнижию
 падуанских учёных камней:
 примавера с улыбкой бесстыжею,
 донна Падуя, - волею высшею, -
 что ни март – колокольни стройней!