Приподнимается завеса...

Приподнимается завеса
пред небом
истин
прописных,
засаленных
умом житейским,
овеян холодом летейским
ещё при жизни
в равнодушной к поэтическим реалиям отчизне,
я сам большой
над незавидным для фуршетных мэтров хлебом,
вне хитрости корысти
лисьей,
с балкона предрассветного - простой
душой,
внедряюсь в разлитой
по кругосветности пустыни мрачной,
вневременной,
духовной жаждою дарующей поэтов -
стих
небесный,
в прекрасный лес влекущий личною судьбой,
сад Гефсиманский по Нервалю,
осмыслившей в краю стволов поваленных
советскою бензопилой -
преемницею топора рябого беса
из "Четвёртой прозы",
я пью сквозь дуновения
коричневой чумы,
заполонившей слабоумие людское снова,
Божественные откровения
Евангельского Слова
и ураганом аравийским,
мой певчий дух летит сквозь наслоения,
свет закалившей тьмы,
в рассвет поэзии прекрасной - небосклоном заилийским
и видит, как вот-вот,
ворсистым стебельком, покров
неласковый пробьёт
нагорной почвы -
рододедрон,
он,
носит так же имя розы,
что зовут альпийской,
и зацветёт,
я знаю точно,
в назначенный Подателем рассветов
и расцветов
срок,
я помню, мальчиком в походах горных,
очарован блеском серебристым
нежно-целокупных лепестков -
о красоте
дорог
не торных
размышлял,
мне дорог
путь кремнистый
честных слов,
не раз я воскресал
из мёртвых на его большом кресте
и молниями, свыше данных строк,
напополам шестью крылами вдохновенья рвал
завесы прочные
в продажных храмах, облачённых в ритуальные одежды
атеистов,
и выси
брал
порывом чувство-мысли,
убиенной некогда и вновь
воскресшей, как Господняя Любовь,
на торжество небесного во всём здесь на земле - надежды,
рождённой
горним
притяженьем
к высоте
всех,
сном воздушно-каменным времён растущих,
отверзающих пред неизбывностью заветных вех,
ведущих
к Сущему
сквозь сущее,
орлиного помола
вежды
словесности воскресной формы русского глагола...