Читая Кенжеева

Пресыщенной публике хочется ребусных слов,
Недоговорённостей, витиеватых метафор,
Чтоб мозг избалованный мог потрястись до основ.
Для публики этой найдётся подобный ей автор.

Друг друга они по словесным красотам легко
Отыщут в потоке бесчуственного стихоплётства,
И кажется им – оторвались они далеко,
От тех, кто над рифмой своею сердечною бьётся.

И кажется им, что искуство – оно не для всех,
А только для избранных, тех, кто богами отмечен.
Свою недоступность считают они за успех,
Холодный снобизм их и чопорен, и бессердечен.

Им в башне эстетской, вдали от людей – хорошо,
От мира отрезаны прочной стеной эгоизма,
Им хочется изысков, перцев словесных ещё,
Ещё и ещё, чтоб сбежать от обрыдлых трюизмов.

Витают они в эмпиреях условных миров,
Закрученных образов, литературных героев,
Подальше от жизни реальной, где боль или кровь,
Подальше от грешников, их беспросветного горя.

Но вот, наконец, наступает обеденный час,
Им хочется есть, и они из своих эмпиреев
Спускаются вниз, оставляя на время Парнас
И прочью муру потому, что обедать им время.

И, как и в искусстве, капризны они и в еде,
Но в крайность они – почему-то – впадают другую:
Хотят натурального – рыбки, сальца и т. д.,
А чтобы с гормонами – это они ни в какую!

Картошка с селёдкой, бутылка столичной, лучок...
Всё как полагается, фокусы здесь неуместны,
Но только наелись – от жизни простой наутёк,
В свои эмпиреи, где сердцу и чувству не место.

02.04.2010