На двоих

Глава 1

Заставленная ненужными вещами комнатка. Куча грязной посуды, кругом мусор, что создает ощущение некой помойки, но чертовски уютной, потому что именно такая же помойка расположилась у меня внутри. Мысли прилипают к воспаленному молодому уму, как мухи на клеящую ленту – прилипают, от этого мрут и остаются в той самой предсмертной скрюченной позе. Параллельно шумит усталая вытяжка, но если выключить её будет разить смрадом. Жалко, - у меня в голове нет такой же!

Сливаясь с мебелью, сижу я с потупленным взглядом, - своеобразная завершающая деталь пейзажа. Пятнадцать минут назад тут сидело ещё три человека, сотрясая воздух своим личным мусором. Над каждым висела сумрачная пелена то ли загнанности жизни, то ли мучившего бездействия. У каждого такие разные ситуации, такие разные мысли и чувства, но на самом деле всё можно свести к одному – неумению отпускать. Все проблемы потому, что люди не способны отпускать ни друг друга, ни чувства, ни мысли, ни себя. В мире так много того, что мы не можем удержать, но ещё больше того, что мы не можем отпустить.

Никогда не перестану удивляться безумной доли мазохизма, живущей в каждом нормальном человеке. Люди не упустят ни одного случая помучиться. И весь этот чёртовый конфликт сердца и разума – всего лишь голос взращенного мазохиста, которого мы кормим подачками от наших собственных терзаний. Разумеется, я бы не понимал это столь ясно, если бы такой же не жил у меня в голове. Скажу даже более того: это в нас заложено природой, и нужны неимоверные усилия, чтобы примириться  с ним.

- Мы с ней не можем отпустить друг друга уже столько времени! Хотя я здесь, а она там, и к тому же сегодня она выходит замуж, – говорил один мой друг, сидя на кухонной тумбе. – И я знаю, что не смогу жить заново, пока мы продолжаем общение, но сколько бы раз мы не решали поставить точку, кто-нибудь всё равно сорвется и позвонит.
- Значит, вы оба не достаточно этого хотели, рано или поздно вам надоест мучиться, - отвечал я ему.
-Конечно, со стороны говорить проще, когда ты только на словах понимаешь чувства другого и, к сожалению, все мы такие.

На словах всегда всё выходит не так, но никто не виноват в этом. Я утвердительно киваю головой, пусть он думает, что прав. Всё же, кому приятно слышать, что ему нравится мучиться? Этого не понять, пока сам себе не признаешься.

- Тогда зачем она выходит замуж? – интересуюсь я для поддержания разговора.
- Говорит, что там она всё равно лучше не найдет, а мы, как не крути, не можем быть вместе.
- Именно поэтому, я думаю, что никогда не найду своего человека, а если и найду, то боюсь, что не узнаю этого.
- Что ты имеешь в виду?
- Люди – глупейшие создания. Ну...вот на примере мне будет легче выразиться. Вот мы с вами можем отличить апельсиновый сок от томатного только потому, что это пробовали. Когда-то это было не так, и взрослые поясняли нам, где тот, где иной сок. На свете существует столько разных вкусов, и глупо уверять, что ты любишь персиковый, если только персиковый и пробовал! Точно так же и с людьми. Мы кричим, что любим, хотя на планете шесть миллиардов людей, и разве ты можешь быть до конца уверен, что этот человек и есть тот самый? Люди так боятся ошибиться, остаться одни, что довольствуются первыми встречными и для собственного же утешения называют это громкими словами. Но люди никогда не найдут эту самую судьбу, рано или поздно они остановят свои поиски. Но это и верно, человеческая жизнь слишком коротка, чтобы успеть найти того самого.
- То есть... по-твоему любви нет, и мы заранее обречены на провал?
- Именно. Я не буду искать, чтобы не остановиться и не прожить свою жизнь с не-тем.
- Но разве ты будешь выглядеть счастливее тех, кто ищет?
- Конечно, нет! Разве что, я не буду так разочарован в жизни и не впаду в кризис среднего возраста, потому что моя разочарованность заранее спасает меня.
- С одной стороны, выгодная позиция, но, с другой, зачем тогда жить вообще, если не только не искать, но и не верить, что мог бы найти? И к тому же, благодаря твоей «разочарованности заранее» ты лишь страдаешь заранее!
- Быть может и так, только вот моего несносного склада ума уже не исправить.
- Иногда я удивляюсь, почему ты вообще до сих пор живешь.
- Поверь, меня этот вопрос мучает не меньше.
- Тогда ответь.
- Я не знаю.
- Если ты так и будешь никого не впускать в свою душу, то боюсь, мой друг, ты совсем очерствеешь.
- Я же думаю, что чем меньше людей проходит через твою душу, тем целее ты будешь.
- И кому нужна такая целостность, если она приносит одно несчастье?
- Лучше скажи, что в нашем мире не приносит несчастье?

Он замялся и задумался на полуслове, я же, как истинный любитель поспорить, воспользовался этим:

- Вот видишь! В этом вся и загвоздка: люди бросаются друг к другу в надежде на спасение, цепляются друг за друга, как утопающие, возлагают надежды, а потом неминуемо разочаровываются, потому что никто не может сделать тебя счастливым, кроме тебя самого.
- Так почему же ты несчастен?

Я будто бы задохнулся, услышав столь предсказуемый и ненавистный вопрос. Признаюсь, есть за мной такой грешок противоречия, но это от того, что сам я – одно сплошное противоречие. Что бы я ни говорил, я никогда не уверен на сто процентов, и не исключено, что завтра я, быть может, влюбился бы и побежал под венец несмотря на все свои слова, хотя я бы долго ненавидел себя за лицемерие.

Мой друг проучил меня моей же уловкой и, не дождавшись ответа, продолжил:

- А я скажу тебе. Потому что ты слишком много думаешь и слишком мало живешь!
- Я бы не выдержал жить ещё больше! – отмахнулся я с улыбкой.
- Я имею в виду нормально жить, – с грустью вздохнул он.
- Ты прав, - уныло залепетал я в ответ, - ведь, по сути, у меня никогда не было полноценных отношений, да дело в том, что я слишком рано разочаровался в жизни. В тот опасный период, когда неокрепшие птенцы воспитывают сами себя, и.…Знаешь же, что бывает, если пройтись по свежему асфальту, не успевшему застыть? Вот по моему фундаменту успело пройтись много вещей, о которых я хотел бы забыть, и вот это всё изуродовало мою парадигму, и теперь, когда она застыла, я вынужден жить с этим.
- Но жизнь меняется каждую минуту, и возможно завтра всё изменится, если ты спустишь свою жизнь с цепи.
- Помнишь, я говорил тебе, что тебе никто не поможет кроме тебя самого?
- Да.
- Так вот, как бы противно не было, да только по моей же теории выходит, что я не хочу.
- Правда?
- Не знаю. Мне нужно проветриться.
- Но на улице льет как из ведра! Останься, хочешь, сменим тему?
- Плевал я на дождь! Дело не в теме, мне просто хочется уйти. Закройся за мной.

Я выбежал из подъезда, на ходу натягивая пальто, добрел до станции метро, промок до нитки, и даже не помню, о чем в те пятнадцать минут думал. Странно. Мы же всегда о чем-то думаем, обидно только, что забываем. А что, если в те минуты ко мне в голову пришли самые гениальные идеи, ради которых я и жил? В любом случае, этого я уже никогда не узнаю.
Сквозь мрак вагон метро увозил меня куда-то, усыпляя мои раздраженные мысли своим монотонным стоном. На часах полночь, вагон был почти пуст, чему я был очень рад, ведь в такие моменты я не выношу людей.

Знаете, есть такие странности, которые мешают жить «как все нормальные люди», но с другой стороны, которые защищают тебя от растворения в этом «нормально». Когда я начал это понимать, у меня появился огромный страх того, что эти странности зависят от возраста, а не от личности человека. Я боюсь, что по мере того, как я буду становиться старше, я буду растекаться по бытовой рабочей жизни, и забуду обо всём, о чем мечтал и думал в свои двадцать лет.

Я совсем прозяб, наверное, долго шел. Наконец увидел тусклую вывеску какого-то бара. Почему бы не отогреться? Внутри пахло отчаянием и крепкими сигаретами, а по старому телеку шел какой-то матч. Я сел за стойку, заказал выпить. На часах давно было за полночь. Под тяжестью своих мыслей я изогнулся, поддерживая уставшую голову, и смотрел себе под нос. Иногда мои мысли казались такими невыносимыми, что складывалось ощущение скорой смерти, и даже становилось лучше. Но потом я вспоминал, что от этого не умирают.
Меня отвлек голос, сидевшего рядом со мной мужчины лет сорока. Я заметил, что он смотрел на меня с того момента, как я только вошел. Он легонько ткнул меня в плечо и сказал, обращаясь к бармену:
- Этот молодой человек хочет угостить меня, поэтому, шеф, как всегда.
- Два по сто? – переспросил бармен, вопросительно уставившись на меня.

Я ошеломленно посмотрел на мужчину, он улыбнулся и подмигнул мне. У меня возникло смешанное чувство доверия и недоразумения,  но почему-то я подумал «черт с ним» и еле заметно кивнул бармену.

- О чем скорбишь, парень? – доброжелательно спросил меня мужчина, едва только бармен отошел за бутылкой.
- Трудно сказать. Обо всём, – пробурчал я, думая, что ему хватит и такого ответа.
- А, самобичевание молодости? Знакомо! Все мы когда-то были такими – отважными, отверженными, стремящимися к грани человеческих возможностей!

У меня засосало под ложечкой. Я бы не обратил внимания, если бы пару минут тому назад, не думал о том, что вдруг это всё прихоти возраста? Я насторожился, но продолжал поглядывать на него исподлобья. К этому времени нам уже принесли выпить, а мужчина не умолкал:

- Зря ты пошел по такой дороге, парень, поверь, счастья это не приносит, да и ответов на вопросы бытия тоже. Сплошная каша! Стоит копнуть чуть глубже, - и тебя засосет по горло, что не выберешься! И это ещё благо, если по горло, бывает и совсем потопит. Бывает такое, что из твоего ответа напрашивается новый вопрос, и так далее, до бесконечности, и в итоге тебя занесло так далеко, что трудно вспомнить, что волновало изначально!
- А разве так не у всех? – задумался я, начиная смотреть на него более смело.
- Нет, это проклятье, по-другому этот бич никак не назвать. Большая ошибка, тратить свои годы на решение проблем, которые тебя не касаются, и может быть, которые никогда и не коснутся.
- Но я ничего не могу поделать! Я постоянно думаю о том, о чем в мои годы думать нельзя. Да и вообще, если хочешь жить, нельзя об этом думать. Я смотрю на окружающих и удивляюсь, как им удается держаться за этой колючей проволокой, спасающих их от мыслей, подобных моим!
- Они просто стараются больше делать и меньше думать, что и тебе не помешало бы.

Мы помолчали с минут пять. Я чувствовал себя маленьким ребенком, наказанным за какую-то глупую ошибку, простейшую и элементарную. Ненавижу это чувство. Такое обычно бывает, когда я представляю, что за мной кто-то наблюдает сверху, и он видит, как всё вокруг меня рушится, а я нет, - и поэтому продолжаю рушить.

- Ты хоть раз влюблялся? – неожиданно нарушил тишину он.
- Последнее время, которое сознательно помню, я не давал этому чувству развиться во мне.
- То есть?
- Я знаю, чем всё это заканчивается. Тогда зачем? Как только я начинаю чувствовать тепло в груди, я стараюсь убить его, пока оно находится в зародышевой стадии.
- Ты убил в себе жизнь, а теперь не знаешь, как к ней вернуться.
- Я уберегал себя от страданий!
- От тебя прет сумасшедшим эгоизмом, и выглядишь ты на тридцать с лишним. По глупости прыгнул в петлю, а на табуретке стоять устал! Ну, откуда ты мог знать, что именно в этот раз, именно в твоем случае это закончится трагично? Ты должен был отдаваться этому с головой, с головой любить, и даже если страдать, то тоже с головой! В конце концов, именно сам процесс между скачками по удачам и неудачам и есть жизнь, а не только одна удача. Знаешь ли ты это? Ещё считаешь себя смышлёным парнем? Несчастным романтиком? Да ты усох, ты усох без любви и страдания!
- Я страдаю каждое утро, когда открываю глаза!
- Сейчас просто тебе уже ничего другого не остается. Ты страдаешь подсознательно, думая, что это принесет хоть какие-то чувства, и что благодаря этому, ты снова сможешь почувствовать себя живым. Но это ложь. Твои страдания так же выдуманы, как и твои теории! Ты просто пуст. Просто равнодушен. Ко всему.
- Какие теории вы имеете в виду? Да что вы обо мне знаете вообще?! – задыхался я.
- Ох, конечно же, я ничего не знаю! Ты же у нас уникум. Вольнодумец, опережающий свое время, вольнодумец, который мог бы стать мессией, если бы не лежал на диване. Да, все вы особенные, одинаково особенные.
- Я…
- Приятно ли человеку знать, что он страдает, потому что сам этого хочет? В этом нужна сила, чтобы признаться самому себе. Приятно ли человеку знать, что он одинаково особенный? Потом помяни мои слова.
- Хватит! Я не собираюсь больше это терпеть! К черту! – я кинул на стол смятые деньги, и выбежал на улицу.

Лицо искривляли судороги, стояла леденящая свежесть, как после любого ливня. Я припал к стене соседней пятиэтажки, пытался отдышаться и успокоиться, но от холода мысли только ускоряли свой бег, я не мог проследить за ними.
Кто он? Откуда он всё знает? Почему имеет такое влияние на меня? Сколько истины в его словах? И неужели я такой дурак? Мною завладел животный страх, страх своей глупости, страх слишком загадочного, и я побежал,- быстрее, - дальше от этого места!

Глава 2

Яркий свет бьёт в окна, я открываю глаза, и понимаю, что наступило утро. Не помню, как я заснул и как я оказался дома, но, наверное, мне лучше это и не помнить. Я просыпаюсь и не могу проснуться; каждый день я доживаю мой вчерашний день и никак не могу начать новый. Возможен ли этот новый день в принципе? Когда одновременно, всегда есть вчерашний?
Мои соседи, видимо, ушли на пары, оставив меня тет-а-тет с маниакальным страхом. Весь день я не находил себе места, а под конец даже начал жалеть, что вчера убежал от этого мужчины. У меня возникло ощущение душевной пустоты, будто я всю жизнь был пустым, но только сейчас я начал это чувствовать. Я лежал на диване, пытался детально прокрутить его слова, но как он и предрекал, в своих размышлениях уходил слишком далеко. Что если я когда-то свернул не туда, и теперь мне не найти истинной дороги? И может ли истина быть относительной? Может ли разделять объект и субъект? О чем я вообще?
Бесы прыгали по углам комнаты, а я смиренно ждал момента, когда они запрыгнут на меня, но этого не происходило, а ожидание терзало ещё больше. Я равнодушен. Он прав. Но я не равнодушен к тому, что я равнодушный!

Я нашел силы встать, умылся и случайно взглянул в зеркало. Какие-то стеклянные глаза, глаза без идеи, потухшие. Иногда не могу в них смотреть, ведь я-то знаю как никто другой, что за ними скрываются страшные мысли. Ведомый паникой, я решил вернуться в тот бар, и возвращаться туда каждый вечер, пока вновь не увижу его. Хотя, я даже не знаю для чего, просто чувствовалась необходимость.

Я ужасный человек. Обычно, когда мне правда очень нужно высказаться, мне трудно говорить с людьми и даже вести внутренний диалог с самим собой. А у людей создаётся впечатление, что мне нужно побыть одному. А я больше всего на свете не хочу быть один!
Я спустился в тот самый бар, где со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Разве посетителей было поменьше, но оно и правильно, заблудшие души стягиваются при тьме ночной. Я просидел за барной стойкой около двух часов, невольно подслушивая чужие трагичные биографии и изредка поглядывая вокруг, чтобы не упустить того мужчину. Но он не появлялся, хотя время подходило к ночи. Вскоре, бармен пододвинул мне стакан «за счет заведения» с запиской на салфетке и какими-то ключами.
- Он просил передать вам, если вы будете выжидать, - учтиво и тихо проговорил он.
- Кто он? – настороженно спросил я, не сумев скрыть волнение в голосе.
- Мужчина, с которым вы вчера разговаривали здесь, - улыбнулся бармен в ответ.
- Хорошо, спасибо, - нетерпеливо проговорил я, разворачивая салфетку.
«Если ты получил эту записку, то, к сожалению, нам было суждено встретиться. Я буду очень рад, если тебе не придется проходить через то, что прошел я. Выпей это за мой счет и ступай по адресу… Ключи у бармена.
P.S.: Я не смог. Удачи, парень».

Сердце подошло к глотке и пыталось вырваться оттуда, снова невнятная паника не давала мне думать, но о чем думать?! Что не смог? Что это всё значит, черт? И почему я хочу пойти по этому адресу? Зачем? В одном он был прав – я залпом осушил стакан, и мне стало легче. Я сжал ключи в кулаке и побрел в сторону N-ской улицы.

Шел на удивление долго, минуты назло еле двигались по циферблату. Время ползло, как безногий калека с разорванным брюхом, марая собой весь прошедший путь и заранее оскверняя будущий. Прям-таки как я мараю собой свою жизнь.

По этому адресу находилась самая обыкновенная пятиэтажка времен Хрущева. Я поднялся на четвертый этаж и отворил плохо прокрашенную деревянную дверь. Включил свет в коридоре. Дома никого не было. Впрочем, другого поворота событий я и не ожидал.
Захожу на маленькую кухню. На столе блокнот (с виду дневник). Я произвольно открываю на середине. Страх изнутри разъедает меня, как кислота, оставляя огромную пустую дыру в груди. Но я всё же читаю:
« Дорогая,
Буддисты верят, что деревья – это последняя стадия человеческой жизни. В следующей жизни я буду деревом, гниющим все триста лет. А кем ты будешь для меня? Моими корнями в земле? Червями во мне? Солнечным светом на моей спине? Или тебя не будет вообще? И возможно ли такое, в принципе? Чтобы наши души-рыцари разлучались каждые жизни? Если да, то давай... не будем умирать?»

Зачем я копаюсь в чужом грязном белье? Но не ради этого ли я сюда пришел? Наверное, он этого и хотел, какой нормальный человек оставит ключи незнакомцу? Я открываю последнюю запись. На полях стоит вчерашнее число. Я пододвигаю табуретку и начинаю узнавать почерк. Будто мой почерк.

« Моя драгоценная,
Как жаль, что тебя сейчас нет рядом. Хотя, ты и сейчас бы мне не поверила, как и никогда не верила насчет этой темы. Но представь себе, я встретил Его! Он выглядит точно так же, и точно такие же мысли, и точно такие же сутулые плечи! С ума сойти, как быстро время пролетело. Если всё пойдет так же, то, когда он обо всем узнает, меня уже не будет здесь. Признаться, меня эта мысль страшит, хоть я и знаю, что ты уже меня заждалась.
Я не могу поверить, что даже заказал то же самое, что и Он тогда! До меня это только сейчас дошло, когда я немного успокоился и схватился за ручку.
Все двадцать лет после той встречи в баре, я знал, что произошел сбой на конвейере времени, и, может, это и есть причина разорванности моей души? Потому что именно я и именно этот парень должны делить одну душу на два тела? Но неужели это и есть иррациональность бытия? Признаюсь, милая, мне до сих пор страшно. Все эти годы, я вынашивал в себе этот комок ужаса и паранойи, но сегодня в баре, когда я увидел Его, всё мгновенно исчезло. Может, и правда, я передал ему эту ношу? Но, как мне Его жаль, он так молод и хрупок, как бы она не сломила его дух. Хотя, тогда я был таким же? Я убегал от прошлого, но всегда думал о нем!
Помнишь, как мы познакомились? Я, как только тебя увидел, сразу понял, что к чему, и целых полчаса пытался задержать тебя на улице, потому что у твоих соседей в тот день произошла утечка газа, и весь дом полетел к чертям. Ты тогда ещё сказала, что я не совсем здоров. Да, пожалуй, я всю жизнь не совсем здоров. Однако об этом я прочитал в Его дневнике, но как-то внимания не обратил, забыл об этом, а вот тебя увидел, и сразу знал, что мне делать. Если этот парень, сейчас прочитает об этом? Успеет ли он спасти тебя? О, я буду молиться об этом. Мы снова с тобой будем вместе, и пусть ты даже снова не будешь верить мне, это не важно. Весь этот цирк в моей жизни был бы не важен.
Но сегодня мне в голову пришла одна идея: что если... нам с тобой не суждено стать сакурами на горном хребте, как мы и хотели? Все говорят, что жизнь только одна и поэтому так беспокоятся о ней. Но кто это сказал? Есть те, кто верит в перерождение, но только либо ты родишься кем-то другим, либо в другой реальности, в общем, в этом теле ты второй раз точно не будешь. Но почему? Вдруг, наша жизнь стоит на цикличном повторе, но только мы всё забываем, чтобы не сойти с ума? Вот маленький Я иду в школу, потом Я иду в университет, потом Я работаю пять дней в неделю, встречаю тебя, умираю. И потом снова и снова – маленький Я идет в школу, потом Я идет в университет, потом работа, ты, смерть? Вечные 1975-2012? И если это так, то повторяется ли всё до деталей? И возможно, точно это я уже писал восемнадцать  раз, и ещё двести буду писать в будущих жизнях? Или скажу это вслух? Или не буду писать и не писал никогда?
Какую роль в моей жизни играет этот парень, или что делаю я в его? Что мы должны сказать друг другу? Этот парень напомнил мне мои же сомнения молодости, теперь я тоже не знаю, во что верить, ведь эту веру всегда дарила мне ты. О, если бы не ты, я сошел с ума.
И если всё это было нужно, чтобы мне встретить тебя, значит... всё идет по плану.»

Эпилог

Без тебя всё совсем не так. Я стал ходить на удивление долго, минуты назло еле двигаются по циферблату. Время ползет, как безногий калека с разорванным брюхом, марая собой весь прошедший путь и заранее оскверняя будущий. Прям-таки как я мараю собой свою жизнь, где теперь нет тебя. Странное чувство, будто я об этом уже когда-то думал. Будто мои мысли, и этот голос в голове... просто диктор, читающий заранее написанный текст, который составил какой-нибудь копирайтер с незаурядными способностями. Хотя какая мне уже разница? Я слегка полоумный  мужчина под сорок, который слишком поздно начал жить и который слишком рано и закончит.

Дождливая сегодня ночка. Без тебя даже мокрый асфальт пахнет как-то по-другому. Сегодня, было бы ровно семь лет со дня нашей встречи. Помнишь ли ты, что твоя первая фраза была «ненормальный»? Ты была права,- до тебя я и был такой, и теперь я такой же, прости, что раньше не говорил тебе об этом. Всё-таки с тобой куда приятнее вести внутренние монологи, чем с самим собой. Спасибо, что ты есть в моей голове.

Я спускаюсь в бар. По старому телеку идет какой-то матч, внутри пахнет отчаянием и крепкими сигаретами. Сам не могу поверить, что всё-таки пришел сюда. Чтобы скоротать ожидание, заказываю выпить. Нервничаю так, что аж ладони вспотели. Жмусь к холодному стеклу стакана, страх понемногу исчезает. Значит... Он уже в пути?
 
Время было за полночь, когда Он вошел в бар. Я сразу узнал его, мне даже не нужно было оборачиваться или пристально вглядываться в его лицо. Таких можно узнать по походке, ведущей их на край жизни, и по притупленному взгляду, выдающий ненужные мыслишки. Он, естественно, не заметил меня, сел подле и долго смотрел в одну точку, прежде чем почувствовал мой взгляд.

И что ты думаешь, я сделал, дорогая? Я слегка ткнул его в плечо, улыбнулся, и заказал два по сто за его счет.

2012 год